Эти «педеро-феминные» черты характера в обязательном порядке и во всем своем (довольно-таки значительном) объеме присущи суггесторному виду женщин, самому многочисленному хищному женскому компоненту, а также эти же черты свойственны суггесторам-мужчинам и многим суггесторно-диффузным гибридам. Женщинам других видов они присущи в той или иной, но все же в гораздо меньшей, степени. Гибридные женщины своей шизоидностью или бытовой неадекватностью обычно отодвигают далеко на задний план этот «обязательный» психологический пласт в своем характере, и даже — в случае обладания достаточной женской красотой и привлекательностью — им удается перевести все это хозяйство в русло «изюминки», «оригинальности», что определяется «слабыми и охочими до женщин» мужчинами, как «интересность», извиняющая все остальное, за что они, подчас, и расплачиваются очень и очень горько.

Недооценивание мужчинами, а не то и полное непринимание ими в расчет, зла, исходящего от женщин, и их огромной потенциальной опасности, делают для них «слабый пол» на порядок опаснее. Эта разница — без всякого преувеличения, как соотношение между реальной живой змеей на груди и «змеей» просто: как с абстрактным понятием или с одноименной статьей из энциклопедии. У любого мужчины найдутся десятки примеров, доказывающих и прискорбно иллюстрирующих сказанное.

Вот почему совсем не случайны попытки мужчин всех времен и народов всячески осадить женщин. Эта дискриминационная в отношении женщин тенденция прослеживается буквально у всех народов и во все эпохи, и декларируется она чаще всего в форме присвоения женщинам статуса второсортности. Крайний, предельный случай в этом направлении явили миру арабы: у них женщины — это существа, не имеющие души и поэтому вынуждено пользующиеся душами своих детей. (Здесь оказалась как бы предвосхищена практикой позднейшая «психологическая теория отсутствия души у женщин», созданная О.Вейнингером [30]). Дальше вроде бы как уже и некуда, разве еще только то, что кормят женщин во многих арабских сообществах в последнюю очередь: вместе с собаками, и — тоже объедками.

[Прибавление. Есть и еще один, самый страшный (опять-таки, понятно, для женщин) факт проявления неравноправия полов. Это — старение: «старый мужчина — это все-равно мужчина, а старая женщина — это старая женщина». Все это очень и очень несправедливо, и все — как раз именно из-за влияния хищного стереотипа «красоты», и в этом моменте тоже проявляющей свои истинные, реальные «спасительные» возможности. Ведь человеческая красота — это разновидность уродства, но как бы со знаком плюс. 95% людей по ее канонам откровенно некрасивы! И поэтому влечение к женщине в нормальном, т.е. нехищном обществе должно оставаться всегда на «казановском» уровне. Как известно, Казанова имел равно повышенное влечение ко всем взрослым женщинам, даже к старухам. Одновременно, он смертельно ненавидел гомосексуалистов. Подобную сексуальность можно лишь приветствовать. И она, действительно, предельно естественна. Достаточно вспомнить «голодное» поведение мужчин, длительно пребывавших в условиях изоляции от женского общества. Или замечательные порядки, бытующие у австралийских аборигенов: мальчики и юноши «набираются опыта» у древних старух, а затем, по мере взросления и старения берут себе все более и более молодых партнерш. Великолепный обычай! Трогательный и справедливый!]

В этом же состоят и корни «двойной морали», согласно которой поведение женщин не должно быть схожим с мужским в любой области, но особенно грозно это «морализирование» проявляется в двух сферах — профессиональной и сексуальной. Действительно, женщины претендующие на успешное овладение мужской профессией или уже обладающие таковой выглядят в глазах мужчин, по меньшей мере, подозрительно. В идеальном случае, женщины, имеющие детей, не должны работать вообще, а заниматься их воспитанием и заодно — самообразованием. Но и то — лишь до наступления у детей пертубертатного периода (полового созревания). Дальнейшее воспитание должно осуществлять уже общество — это было бы аналогом «мужских домов» у т.наз. «примитивных» народов, точнее бы — естественных обществ. Но, конечно же, подобные мероприятия способны принести пользу и осуществимы они лишь в гипотетических — честных и разумных — человеческих сообществах, что пока (или же и вообще) слишком фантастично для того, чтобы стать реальностью.

Если вышеприведенные упреки в адрес наших милых дам можно все же попытаться как-то оспорить, то второсортность и ущербность эстетического восприятия у женщин прослеживается уже бесспорно и однозначно, точно так же, как и эстетическая (помимо нравственной) сниженность мужеложества. Ситуация здесь такова, что в обоих этих случаях присутствует влечение к мужчине, как к психоэстетическому элементу восприятия, объекту. Но все дело и вся соль в том, что женщины объективно красивее мужчин! Ведь именно они являются носительницами симметричного набора хромосом — XX. Контрастным доказательным примером являются птицы, у которых наряднее уже петух, также имеющий тот же симметричный хромосомный набор.

И поэтому требования женщин к физическим — т.е., собственно эстетическим качествам мужчины, как предмету их любви (объекту сексуального предпочтения или же позитивной оценки) вынуждено более элементарны, точно так же, как и у петухов к курицам. Действительно, — ну, прямо-таки какой-то эстетический курьез, и не иначе: красавец — разноцветный петух (алый гребень, шпоры, хвост радугой!), и… как угорелый без устали гоняется за невзрачными блеклыми хохлатками. Хорошо хоть, что у людей активное начало все же за мужчинами, именно поэтому так чудовищно смотрятся все эти суфражистки и феминистки — в большинстве своем лесбиянки или же бисексуалки.

[Прибавление. Но есть все же в этой женской необъективности чтото очень и очень отталкивающее. Роскошно-пышнотелая, златовласая, изумруднозеленоглазая красавица боготворит (или же только создает видимость — это еще более противно!) своего мужа: высочайшего начальника — брюхатого, плюгавого, лысого, уродливого мужичонку, к тому же еще — растлителя и садиста, что наверняка хорошо известно и ей самой].

Для женских критериев в оценке ими мужчин доминантны сила, волевые качества, нередко — физиология, часто — материальная сторона вопроса может решить все. Существует даже определенная, зафиксированная в литературе и фольклоре зависимость: чем красивее женщина, тем большая вероятность того, что ей будет нравиться, или же в конце концов так или иначе «сядет ей на хвост», и причем — успешно, что называется, «завоюет ее», более уродливый мужчина. «Соломенный парень золотую девку берет», — и хотя в этой пословице, точнее, в народном наблюдении, предполагается несколько иной контекст (этакий «мужской шовинизм»), тем не менее все это лишний раз говорит о том, что красивая пара — это большая редкость. И причина этого во многом состоит именно в «некомпетентности» женщин в этом оценочно-эстетическом вопросе.

[Прибавление. Кстати, нигде так явно не проявляется связь столь знаменитых философских категорий — эстетическое и этическое, — как в гомосексуальной своей сниженности. Достаточно будет указать лишь на творения великого Микеланджело, точнее, на те из них, в которых этот знаменитейший гомик пририсовывал к откровенно по-мужски мускулистым телам женские груди, и получал таким патологическим образом своих псевдоженщин — совершенно неотличимых от современных уродин, которых делают из себя путем «бодибилдинга» (культуризма) некоторые женщины. Подобное наращивание мышц женщинами — это такое же отвратительное занятие, как и женский бокс, борьба (в мазуте или в грязи), как и вообще весь этот неприемлемый — ни этически, ни эстетически — спектр: от женщин-гладиаторов в цирках Древнего Рима и до позавчерашней пьяной драки проституток на Казанском вокзале в Москве].

О второсортности эстетического восприятия у женщин и их одновременной этической сниженности совершенно объективно говорит еще и то, что все эти «сердцееды», «бонвиваны», «дамские угодники», «донжуаны», «половые разбойники» и т.д., пользующиеся у наших милых дам неограниченным успехом, все они, как на подбор, представляют собой, во всех мыслимых отношениях, немыслимо мерзкую публику.