Изменить стиль страницы

Констанция сидела возле окна в комнате Эдмунда. Храбрость покинула ее. Больше никогда она не увидит Джослина, больше никогда он не будет держать ее в своих объятиях и говорить ей о силе своей любви. Единственное, на что она надеялась, — что ему удалось сбежать. Она видела, с каким лицом Бланш вылетела из комнаты. Констанция молилась, чтобы у Бланш хватило ума предупредить Джослина. Она знала, что эта женщина любит его, не раз слышала, как та звала его. Наверняка Бланш предупредила его, и они оба теперь в безопасности.

Констанция не испытывала ревности. Она хотела, чтобы Джослин был счастлив. Она бы с радостью пошла на смерть, если бы он попросил ее. Какое значение имеет ее бесцельное существование?

Внезапно внимание девушки привлек шум внизу. Она перевела взгляд на двор и увидела, как два дружинника тащат упиравшегося Джослина. Вдруг один из них со всей силы ударил юношу по шее, и голова Джоса поникла. Ему с огромным трудом удалось устоять на ногах.

Констанция чуть было не окликнула его, но вовремя сообразила, что этим только навредит ему. Словно почувствовав присутствие девушки, Джослин закинул голову и посмотрел вверх на окно. Констанция подняла руку. Сквозь навернувшиеся на глаза слезы она разглядела кровь, сочившуюся из его губы.

Дружинники резко дернули Джослина. Неожиданно до Констанции дошло, куда ведут ее возлюбленного. Сердце девушки замерло. Подземная темница была страшным местом, она представляла собой узкую яму, выдолбленную в скале. Узник, которого опускали туда с помощью специального механизма, не имел возможности ни сидеть, ни стоять. Он вынужден был постоянно находиться в полусогнутом состоянии. Более того, там нечем было дышать, а хлеб и воду приносили не каждый день. Мало кто мог выдержать в подземной темнице более недели, только те, кто был силен и телом и духом.

Констанция увидела, что дружинники подтащили Джослина к лебедке, потом опустили его в узкую горловину темницы. Девушка еще несколько минут смотрела на закрывшийся люк, прежде чем отвела глаза. Теперь у нее не осталось надежды. Завтра Джослин будет мертв — если, конечно, он переживет эту ночь: ведь Эдмунд наверняка примется пытать его.

На столе стояли большой кувшин и три стеклянных стакана. Эдмунд никому не позволял дотрагиваться до этих стаканов, приберегая, как всегда, все красивые вещи для себя. Не задумываясь над тем, что делает, и понимая, что ее жизнь кончена и осталось только ускорить неизбежное, Констанция разбила стакан о столешницу и, взяв в руку осколок, подошла к окну.

Стоял солнечный день, лето было в самом разгаре. Девушка едва почувствовала, как острый осколок впился ей в запястье. Словно зачарованная, со странным чувством облегчения, она смотрела, как кровь вытекает из ее тела.

— Скоро, — прошептала она, опускаясь на скамью. — Скоро мы будем вместе, мой любимый Джослин.

Констанция перерезала себе вены на другом запястье и откинулась к стене. Одна ее рука лежала на коленях, другая — на подоконнике. Кровь тонкой струйкой сбегала по каменной кладке.

Теплый ветерок нежно коснулся ее волос, и Констанция улыбнулась. Однажды вечером они с Джослином пошли к реке и, проведя всю ночь на берегу в мягкой траве, вернулись в замок до того, как проснулись слуги. Это была ночь любви и страсти. Констанция помнила каждое слово из того, что ей шептал Джослин.

Постепенно сознание девушки затуманилось. Констанция чувствовала себя так, словно засыпает. Она закрыла глаза и улыбнулась. Солнце гладило ее лицо, ветер играл волосами, душа медленно покидала юное тело.

— Парень! Ты жив? — донесся до Джослина хриплый шепот. Юноша находился в полубессознательном состоянии, поэтому ему потребовалось некоторое время, чтобы понять обращенные к нему слова. Все в замке называли подземную темницу «ямой забвения», и она действительно заслуживала такого названия. — Парень! — опять раздался шепот. — Ответь мне!

— Да, — с трудом вымолвил Джослин. Наверху послышался вздох облегчения.

— Он жив, — заговорила какая-то женщина. — Обвяжись веревкой, и я вытащу тебя.

Джослин плохо понимал, что с ним делают. Женские руки помогли ему перебраться через край ямы и вылезти на прохладный ночной воздух — воздух, заполнивший его легкие, когда он впервые за много часов вздохнул полной грудью. У него в голове прояснилось. Едва ноги Джослина коснулись земли, он, преодолевая боль в задеревеневшем теле, отцепил веревку от крюка лебедки.

Перед ним стояли конюх и его толстуха-жена.

— Сладкий мой, — произнесла женщина, — тебе надо как можно скорее уходить отсюда. — И она направилась к конюшне. Ночная тьма сразу же поглотила ее крупное тело.

Каждый шаг возвращал Джослина к действительности. До встречи с Констанцией он никогда не любил, потому до сих пор не познал и ненависти. Сейчас же, медленно ковыляя к конюшне, он не отводил взгляда от темного окна комнаты Эдмунда. Он всем сердцем ненавидел Эдмунда Чатворта, лежавшего в этот момент в постели с его Констанцией.

— Ты должен побыстрее уходить отсюда, — вновь заговорила женщина, когда они добрались до конюшни, — Мой муж поможет тебе перебраться через стену. Вот, я собрала тебе кое-какой еды. Это помажет тебе продержаться несколько дней.

Джослин нахмурился.

— Нет, я не могу уйти. Я не могу оставить с ним Констанцию.

— Я знала, что ты не уйдешь, пока все не выяснишь, — печально заключила толстуха.

Она сделала знак Джослину следовать за ней, потом зажгла тоненькую свечку от свечи в настенном подсвечнике и повела юношу к пустому стойлу, где на куче соломы лежало чье-то тело, покрытое холстиной. Женщина медленно стащила холстину.

Сначала Джослин не понял, что она мертва.

Когда он впервые увидел Констанцию, она была точно такой же бледной и безжизненной. Юноша опустился на колени и обнял уже успевшее остыть тело.

— Ей холодно, — уверенно произнес он. — Принесите мне одеял, я должен согреть ее. Жена конюха потрясла его за плечо.

— Никакие одеяла в мире больше не помогут ей. Она мертва.

— Нет, ничего подобного. Так уже было один раз и…

— Не мучай себя. Из нее вытекла вся кровь. Ни капли не осталось.

— Кровь?

Толстуха подняла руку Констанции и показала Джослину ее запястье.

Некоторое время юноша молча смотрел на перерезанные вены.

— Кто? — наконец прошептал он.

— Она сама лишила себя жизни. Здесь нет чьей-либо вины.

Джослин перевел взгляд на лицо Констанции. Только сейчас он понял, что его возлюбленная мертва. Наклонившись, он поцеловал ее в лоб.

— Она обрела покой.

— Да, — согласилась женщина, облегченно вздохнув. Признаться, она боялась, что Джослин не перенесет удара. — А тебе надо уходить.

Внезапно Джослин поднялся и стремительным шагом направился к замку. Пол зала на первом этаже был застелен тюфяками, на которых спали дружинники. Юноша осторожно взял один из мечей, висевших на стене, и на цыпочках пробрался к лестнице. Он совершенно бесшумно поднялся на четвертый этаж.

Перед комнатой Эдмунда спал дружинник. Джослин понимал, что вся его затея провалится, если дружинник проснется: ведь ему не сладить с тренированным воином. Поэтому юноша не колеблясь проткнул беднягу мечом.

Джослину ни разу не доводилось лишать человека жизни, и сейчас, осознав, что совершил убийство, он ощутил на сердце странную тяжесть.

Дверь была не заперта: в стенах своей комнаты Эдмунд чувствовал себя в безопасности. Джослин открыл дверь. Ему не доставляла наслаждения месть, но он запретил себе размышлять над тем, что делает.

Юноша схватил Эдмунда за волосы. Глаза Чатворта распахнулись — и расширились, когда он увидел перед собой Джослина.

— Нет! Это слово было последним, слетевшим с губ Эдмунда. Джослин одним движением перерезал ему горло.

Даже мертвый граф вызвал у Джоса лишь презрение, Юноша брезгливо отбросил меч и вышел.

Элис не спалось. Вот уже несколько недель — с тех пор как красавец певец перестал навещать ее по ночам — ее мучила бессонница. Она пробовала угрожать ему, но все впустую. Он просто смотрел на нее из-под длинных ресниц и молчал. Признаться, этот мужчина, осмелившийся игнорировать ее, вызывал у Элис интерес.