Он сердито откинул полог палатки Майлса, рассчитывая, что она будет пуста, так как Майлс уже находился на площадке, но ошибся. Там стояла Элис, ее глаза были опущены, губы крохотного ротика смиренно сжаты. Гевин, который был по горло сыт женой, огрызавшейся на него и одновременно сводившей его с ума своим телом, воспринял появление Элис с облегчением. Она олицетворяла собой именно то, что должно быть присуще женщине, — спокойствие, смирение. Гевин не задумываясь сжал ее в объятиях и стал целовать. Ему нравилось, когда она таяла в его руках. Она не сопротивлялась ему, и он был рад этому.

Элис никогда не приходилось видеть Гевина в таком состоянии, и она мысленно возблагодарила того, кто довел его до этого. Но как бы велико ни было ее желание, она не позволит поставить себя в глупое положение. Здесь слишком много народу, в особенности родственников Гевина.

— Гевин, — прошептала она, — сейчас не время и не место.

Он немедленно отодвинулся от нее, поняв, что не вынесет сопротивления еще одного существа женского пола.

— Тогда убирайся! — взорвался он и выскочил из палатки.

Элис, нахмурившись, долго смотрела ему вслед. Совершенно ясно, что ночь, проведенная в постели с молодой женой, не отвратила его от нее, как она опасалась. Но он все равно не похож на того Гевина, которого Элис так хорошо знала.

Уолтер Демари не мог отвести глаз от Джудит. Она сидела в павильоне Монтгомери и беседовала со своими новыми родственниками. Он не отрываясь следил за ней с того мгновения, когда она покинула замок, чтобы ехать в церковь. Он видел, как она проскользнула в сад за башней, видел выражение ее лица, когда она вернулась. У него было ощущение, будто он давно знает се, более того… любит ее. Ему нравилось, как она ходит, гордо подняв голову и выставив вперед подбородок, будто готовится противостоять всему миру. Ему нравились ее глаза, ее точеный носик.

Ночь он провел в одиночестве, думая о ней, представляя ее в своих объятиях.

Теперь он задавал себе вопрос: почему она принадлежит не ему? Его семья не менее богата, чем семья Монтгомери. Будучи приятелем ее братьев, он часто заезжал в поместье Риведунов.

Роберт Риведун только что купил пакетик вафель у одного из торговцев и сейчас запивал их кислым соком.

Уолтер подошел к Риведуну и, решив не тратить время на объяснения, сразу же приступил к главному.

— Почему вы не отдали девушку мне? — спросил он.

Роберт поднял на него удивленный взгляд.

— Что беспокоит тебя, парень? Тебе следовало бы быть на поле с другими мужчинами.

Уолтер сел рядом с ним и провел рукой по волосам. Его нельзя было назвать непривлекательным, но также мало кто посчитал бы его красивым. У него были глаза неопределенного голубого оттенка и несколько длинноватый нос. Его тонкие бесформенные губы запросто складывались в злобную усмешку. Блеклые светлые волосы были завиты и тщательно уложены.

— Девушка, ваша дочь, — повторил он. — Почему вы не предложили ее мне? Я много времени проводил с вашими сыновьями. Я не богат, но мои владения не меньше, чем у Гевина Монтгомери.

Роберт пожал плечами, откусил вафлю и запил ее соком.

— Для тебя есть много других богатых невест, — уклончиво заметил он.

— Но не таких, как она! — настаивал Уолтер. Роберт опять удивленно посмотрел на него. — Разве вы не видите, что она красива? — продолжал он.

Роберт перевел взгляд на павильон, в котором сидела его дочь.

— Да, я вижу, что она красива, — с отвращением проговорил он. — Но что такое красота? Она исчезает со временем. Ее мать тоже когда-то была красива, а во что она превратилась сейчас?

Уолтер не собирался смотреть на нервную изнуренную женщину, примостившуюся на краешке стула, готовую вскочить, если муж вздумает замахнуться на нее. Он пропустил мимо ушей замечание Роберта.

— Почему вы прятали ее? Зачем было скрывать ее от всех?

— Это причуда ее матери, — с улыбкой ответил Роберт. — Она заплатила за это, к тому же мне было совершенно безразлично. А почему ты меня об этом спрашиваешь? Разве ты не видишь, что уже начинается поединок?

Уолтер схватил Роберта за руку. Он хорошо знал этого человека, знал, насколько тот труслив.

— Потому что я хочу ее. Никогда еще женщина не была для меня столь желанна. Она должна была принадлежать мне! Мои земли граничат с вашими. Я — хорошая партия, а вы даже ни разу не показали мне ее.

Роберт отдернул руку.

— Ты? Хорошая партия? — переспросил он. — Взгляни на Монтгомери, которые окружают девчонку. Вон Томас, ему почти шестьдесят. У него шесть сыновей, и все живы и тоже произвели на свет сыновей. А рядом с ним Ральф, его брат, у него пятеро. Потом Хью, у которого…

— Какое отношение это имеет к вашей дочери? — раздраженно перебил его Уолтер.

— Сыновья! — в самое ухо прокричал Роберт. — Монтгомери произвели на свет больше сыновей, чем другие семьи по всей Англии. И каких сыновей! Посмотри на их семейство. Самый младший, Майлс, получил шпоры, когда ему еще не исполнилось восемнадцати, и уже успел завести троих сыновей от дворовых девок. Рейн три года путешествовал по стране, принимая участие в различных турнирах. Его так и не смогли победить, и он сделал себе на этом состояние. Стивен с королем находится в Шотландии, ему только двадцать пять, а он уже командует армиями. И, наконец, старший. В шестнадцать, лишившись родителей, он самостоятельно управлял поместьем и заботился о братьях. У него не было никаких опекунов, которые могли бы научить всему тому, что должен знать мужчина. Какой другой шестнадцатилетний юнец способен осилить такое? Большинство из них начинают скулить, когда им не разрешают поступать по-своему. — Он перевел взгляд на Уолтера. — И ты еще спрашиваешь, почему я отдал Джудит такому мужчине? Если я не смог произвести на свет сыновей, достаточно крепких и здоровых, чтобы дожить до старости, то, возможно, мне удастся получить от нее здорового внука.

Уолтер пришел в ярость. Он потерял Джудит только, потому, что старик бредил внуком.

— Она могла бы родить сына от меня! — процедил он.

— От тебя! — захохотал Роберт. — Сколько у тебя сестер? Пять? Шесть? Я уже сбился со счета. И ты сам что-нибудь сделал? Землями управляет твой отец. Единственное твое занятие — гоняться за дворовыми девками. А теперь оставь меня и не смей кричать на меня. Если у меня есть племенная кобыла, я найду для нее лучшего жеребца. И покончим на этом. — Он повернулся к площадке, тут же позабыв о существовании Уолтера.

Но Демари был не из тех, кто позволял обращаться с собой подобным образом. Все сказанное Робертом было правдой. Уолтер ничего не добился за свою короткую жизнь, но лишь потому, что его, в отличие от братьев Монтгомери не вынудили к этому обстоятельства. Уолтер не сомневался, что, если бы все сложилось иначе, если бы его отец умер и он сам оказался бы перед ответственным решением, то справился бы с задачей не хуже других.

Когда Уолтер спускался с подиума, он был уже другим человеком. Семя было брошено в землю и уже начало давать всходы. Внезапно его взгляд упал на поле, и он обратил внимание, что повсюду в лучах солнца переливаются золотые леопарды Монтгомери. С этого мгновения Уолтер стал думать об этой семье как о своих врагах. Ему страстно захотелось доказать Роберту и Монтгомери, но в большей степени себе самому, что он не хуже их. Чем дольше он смотрел на зеленые с золотом знамена, тем сильнее росла в нем ненависть. Что такого сделали эти Монтгомери, чтобы получить богатые земли Риведунов? Почему они будут пользоваться тем, что должно было бы принадлежать ему? В течение многих лет он терпел общество братьев Джудит и ничего не получал взамен. Теперь же, когда появилось то, что он хотел бы иметь и что должен был бы иметь, его променяли на Монтгомери.

Уолтер направился к павильону Монтгомери. Гнев, вызванный несправедливостью, придал ему храбрости. Он будет разговаривать с этой Джудит, будет проводить с ней время. Ведь в конце концов, она по праву принадлежит ему, не так ли?