Что такое – интересный человек, и чем он объективно отличается от неинтересного?

Меняется ли поведение человека в состоянии определённого подпития в сторону большей «интересности» или меньшей?

Очевидно, что интересный человек – это человек, вызывающий у собеседников позитивные эмоции (как их ни называй – впечатлениями, ощущениями, как угодно; оставляю психологам копания в тонких смысловых нюансах этих терминов). Вместе с тем, раз эмоциональность теснейше связана с инстинктивностью, то стало быть наиболее сильные эмоции вызовет инстинктивно-активное поведение, то есть – поведение, в наибольшей степени резонирующее на инстинктивных струнах у окружающих. Но раз уж поведение нетрезвого человека более инстинктивно, то и эмоциональность реагирования на него будет больше. Разумеется, эти эмоции не обязательно будут позитивны, но они будут, и будут более сильными, чем при общении с человеком трезвым. И хотя трезвый человек тоже может быть «интересным», однако умеренные дозы алкоголя тем не менее повышают шансы на позитивное эмоциональное восприятие данного человека.

Короче говоря:

Алкоголь, «выпуская на волю» первобытные инстинкты, а также нивелируя ранговые потенциалы, облегчает сексуальное сближение, чем повышает шансы для низкоранговых; однако общеизвестны и негативные последствия его употребления.

Поскольку инстинктивный половой отбор ничего не знает про алкоголизм, то признаки злоупотребления им никак не препятствуют подсознательному предпочтению потенциального партнёра.

Очевидно, что отцами таковых в подавляющем большинстве случаев являются «поручики» – независимо от того, произошло это действо в браке или нет. Даже если внебрачный ребёнок растёт в полной семье (с отчимом – который бывает, даже не в курсе…), то окружающие очень часто отмечают его «трудность». Достаточно часто внебрачные дети являются завсегдатаями криминальных компаний. Обычно эвфемизмом «трудность» обозначается неуправляемость ребёнка цивилизованными методами, свидетельствующая о его высоком ранговом потенциале.

По традиции принято списывать «трудность» или криминальность ребёнка на проблемы воспитания детей в таких условиях. Конечно, эти педагогические проблемы действительно имеют место, но специфическую высокоранговую и высокопримативную психику ребёнка формируют вовсе не они. Тут явно правит бал наследственность. Скажите, мужчина, «поматросивший и бросивший», – порядочен? Как минимум, не очень. Впрочем, самцы в первобытном стаде только так и поступали – там это было просто «принято». А имеют право те качества характера, на основе которых развилась его непорядочность, передаться по наследству?

Еще раз напомню, что исходный ранговый потенциал – есть нечто врождённое, его достаточно хорошо видно уже у грудных младенцев. Высокая или низкая врождённая примативность проявляется позже. Как уже было сказано, чем выше ранговый потенциал и примативность ребёнка, тем больше требуется педагогических усилий для воспитания культурного человека. Очевидна необходимость для педагога обладания не меньшим, чем ребёнок, ранговым потенциалом (обычно говорят: «педагог должен быть авторитетен для ребёнка»), иначе все эти педагогические усилия просто не будут замечаться ребёнком…

В ситуации, когда ребёнка воспитывают его биологические (генетические) родители понять, какие из особенностей его характера унаследованы, а какие – привиты воспитанием невозможно; по крайней мере – с достаточной убедительностью. Как-то судить о воспитанности или унаследованности можно лишь если воспитатель не является биологическим родителем ребёнка, особенно, если он (воспитатель) этого не знает. В последнем случае эксперимент получается наиболее научно «чистым». Особо ценным в этом смысле случаем является изучение однояйцевых близнецов, разлученных в младенчестве, и воспитанных в разных культурах. К сожалению, мне неизвестны строгие исследования по сопоставлению различий характеров детей и их родителей, как приёмных, так и биологических; но исследования характеров и образа жизни однояйцевых близнецов, разлучённых в младенчестве, проводились давно и неоднократно. И эти исследования показывают, что роль наследственности в классической педагогике определённо принижается, и всё исправить (как впрочем и испортить) воспитанием нельзя. Нередко такие близнецы, с младенчества живущие в разных странах, ведут себя, как неразлучно выросшие в одной семье.

И хотя вопрос о том, в какой мере дружелюбие или его важнейшие компоненты являются предопределёнными генетически, а в какой – формируются средой, относится к числу наиболее дискуссионных в эволюционизме (к чему мы вернёмся в этологическом продолжении), однако несомненно, что наследуемость тех или иных предпосылок к альтруизму имеет место, и если подходить к вопросу зачатия ребёнка хоть сколько-то ответственно (а именно так и следует подходить к вопросам всемирно-исторического значения!), то во имя ребёнка игнорировать тревожные черты характера потенциального родителя никак не следует. Да, конечно воспитанием можно многое подправить, однако какие-то неприемлемые врождённые особенности могут быть настолько крепки, что вы, как педагог можете просто обломать об них зубы. Ведь гениальных педагогов, к тому же не ограниченных ни во времени, ни в средствах, на свете ничуть не больше, чем гениальных художников. С другой стороны, если у ребёнка не будет, к примеру, высоких врождённых иерархических амбиций, то и весьма мерзкая и агрессивная обстановка в ходе его воспитания будет весьма слабо к нему «прилипать», вызывая возможное удивление у окружающих его взрослых.

Здесь, в какой-то степени повторяясь, в какой-то – забегая вперёд, я напомню о принципиальных отличиях во взглядах на воспитание на базе концепции «чистого листа», и на базе концепции, скажем так, «листа исписанного». Если из первого следует, что для формирования должного характера ребёнка достаточно самых скромных педагогических талантов и усилий (ведь они ложаться на чистый лист, и значит в любом случае будут вполне чётко проявляться в характере ребёнка[8] ), то изо второго следует, что педагогические воздействия в общем случае конкурируют с врождёнными схемами поведения, которые обладают ненулевой прочностью и силой, а стало быть педагогика должна иметь не абы какую хилую, а напротив, достаточно высокую эффективность, чтобы воспитанные схемы поведения возобладали в конечном итоге. Или образно говоря, педагогические письмена должны быть более яркими и прочными, чем врождённые. Вот если у человека нет врождённой программы поведения, затрагивающей тот или иной аспект современной жизни (или врождённая более-менее приемлема в нынешних условиях), то тогда да, достаточно самой скудной педагогики. Но к нашему сожалению, врожённые иерархические инстинкты к числу слабых или всесторонне приемлемых не относятся…