Вывод очевиден. Конфликт между ветвями власти обостряется, а вся власть, и президентская, и законодательная, и губернаторская, и правоохранительная в глубокой грязи, и уже трудно понять, кто кого топит и кто кого пытается отмыть. Все с опаской оглядываются на президента, он, кажется, выздоровел, от него следует ожидать непременной активности, слишком много проиграно. Не только Скуратов, но и Власов, кандидатура, предложенная президентом на руководство избирательной комиссией, потерпел фиаско. И как последняя капля, доказывающая, что Совет Федерации уже не оплот президента, - очередной провал Митюкова, предложенного президентом в состав Конституционнного суда. Больного льва в прериях уже никто не боится.
Может или не может президент отстранить прокурора от своей должности? Не освободить, а отстранить на период расследования его личного уголовного дела? Этот вопрос не прописан в Конституции. Отсюда возможен вывод: что не запрещено законом, то разрешено. Хорошо понимая Ельцина, я могу представить ситуацию, сложившуюся после скуратовского демарша. Так было уже не раз в прошлые годы, когда Ельцин требовал юридического обоснования для своих внешне противоречивых действий. Юристы встают на уши и добывают обоснование. В прошлые времена ударной фигурой в поисках нестандартных решений был Сергей Шахрай. Отдадим ему должное. Он не раз и не два находил выход. Сейчас Шахрая нет. И юридический мост, по которому президент собирается перебраться на ту сторону реки, чтобы атаковать оппонентов, может не выдержать. Ситуация вокруг Скуратова имеет три составляющих.
Линия самого Скуратова. С невольным вопросом: на что рассчитывает Генеральный прокурор?
Линия президента и его окружения. Чем опасен Скуратов и кому?
И наконец, политический базар, на котором продают и покупают все политические партии. Какой капитал обретут те или иные политические силы, торгуя Скуратовым?
Шаг, предпринятый Генпрокурором, конечно же, продуман. Цена Генерального прокурора, даже с приставкой "экс", в год парламентских и президентских выборов возрастает пятикратно. Почему президент посчитал возможным заменить Генерального прокурора? Здесь предпочтительны две версии, и обе совершенно обоснованны. Президент недоволен деятельностью Генерального прокурора. Практически не раскрыто ни одно громкое преступление. Коррупция парализовала все правоохранительные структуры. Президенту нужно подтверждение, что он, президент, не просто декларирует идеи борьбы с преступным миром, но и достиг конкретных результатов. Медленно, безынициативно работает прокуратура. Вспомним раздраженную реплику Ельцина: "И вообще непонятно, кто руководит Генеральной прокуратурой!"
Версия вторая. Скуратов подобрался достаточно близко к священным коровам. В его руках убийственные доказательства алчности высоких чиновников, он располагает материалами подобного рода и на семью президента. Последние шаги Скуратова по отношению к ведомству Павла Бородина подтверждают эту версию.
Версия третья. Президент получил информацию о том, что Скуратов собирает антипрезидентское досье, находится под неотступным влиянием левых радикальных сил. Именно ведомство Скуратова будет сбрасывать информацию в средства массовой информации и подпитывать силы, находящиеся в непримиримой оппозиции к президенту. Антипрезидентские силы в Генпрокуратуре работают на импичмент президента. Они создают отрицательный фон вокруг президента, его семьи и его окружения. Ельцин оценил опасность. Он не забыл, что такое иметь нелояльного президенту председателя Конституционного суда. Повторять еще раз подобную ошибку, но теперь уже с Генпрокурором, президент не намерен. Тот факт, что сенат, а проще говоря, губернаторский корпус вопреки желанию президента оставил Генпрокурора в его должности, явился для Ельцина тревожным сигналом, что Совет Федерации при голосовании по импичменту уже не является его опорой, сдерживающей истерию Государственной Думы. Ельцин сыграл на опережение, хотя оно было достаточно относительным. Генеральный прокурор уже успел дать пространное интервью программе "Итоги". Оно прозвучало в эфире 5 апреля и, скорее всего, еще больше обострит конфликт. Линия прокурора в этом конфликте обрела индивидуальную окраску после его заявления, поданного на имя президента с просьбой об отставке.
Николай Бордюжа, судя по словам прокурора и по факту заявления, провел беседу с Юрием Скуратовым продуктивно. Просьба Скуратова об отставке появилась. Не исключено, что именно Бордюжа посоветовал Скуратову лечь в больницу, полагая, что заявление об отставке может быть рассмотрено в сенате в отсутствие прокурора. Сенат неожиданно заупрямился и в отсутствие Генерального прокурора его заявление рассматривать отказался. Сейчас уже можно сказать с уверенностью, что упрямство сената не было случайностью. Силы, оппозиционные президенту, при разительной разновзглядности, объединились. На одной чаше весов и "красные губернаторы", и "Отечество". Возражение сената объективное и здравое. Он назначал прокурора на должность в его присутствии, поэтому, строго соблюдая процедуру, хотел бы заслушать прокурора, прежде чем проголосовать за его отставку. Не вызывает сомнения, что упрямство сената являлось частью общего плана. Сопротивление губернаторов должно было обнадежить Скуратова, что его дело нельзя считать проигранным. С этого момента началось обратное движение вдохновленного Скуратова. Николай Бордюжа, неожиданно оказавшийся в больнице с подозрением на инфаркт, как бы блокировал ситуацию. Беседа со Скуратовым состоялась. Заявление Генерального прокурора на столе президента, о сути беседы прокурор проинформирован. В вопросе поставлена логическая точка. Каприз сенаторов случился, когда Николай Бордюжа был уже в ЦКБ.
Болезнь Бордюжи оказалась для Скуратова неожиданным подарком. Дело в том, что одной из главных задач, поставленных перед Н.Бордюжей в момент его назначения на пост главы президентской администрации, была задача создания климата продуманных отношений с губернаторами, чтобы хорошо понять, насколько реальна идея Примакова об укреплении управленческой вертикали с возможностью отказа на будущее либо от выборности губернаторов с переводом их на режим президентского назначения, либо конституционное право по их отзыву. Так или иначе, Конституцию придется подправлять. Не следует заблуждаться. Николая Бордюжу на его совмещенную должность секретаря Совета безопасности и главы администрации президента предложил Евгений Примаков. Президент переживал очередной кризис физического самочувствия и вряд ли особенно возражал, тем более что хотел иметь рядом с собой человека исполнительного и энергичного. Кадровый военный такого уровня президенту пришелся по душе.
Болезнь президента, а затем и болезнь главы президентской администрации парализовала кремлевский аппарат. Работу с сенаторами могло проводить только первое должностное лицо и ни в коем случае никто из его заместителей. Тем более что эта работа для Бордюжи имела одну активную сопутствующую - он обладал значительной неофициальной информацией о деятельности региональных лидеров. И они это понимали. Ситуация оказалась пущенной на самотек. Откатному противодействию Скуратова никто не мешал. Это была вторая оплошность Николая Бордюжи. В свое время он точно так же не довел до конца работу, связанную с отставкой Бориса Березовского и позволил президентским оппонентам чрезвычайно осложнить ситуацию. Скуратов получил запас времени, чтобы подготовить несколько рубежей обороны.
И никаких мгновенных совестливых прозрений у Скуратова накануне выступления в Совете Федерации не произошло. Он готовился тщательно и заблаговременно. И беседы накануне 6 марта были попросту дымовой завесой. Надо помнить, что сенаторы в Москве бывают наездами и многих деталей столичной политической кухни не знают. Положение Скуратова, по сути, положение ложное. И в этой ситуации он оказался не по своей воле.
В среду, 8 апреля, Скуратову предложили выступить в Государственной Думе. На сегодняшний день поддержка Скуратова базируется на поддержке КПРФ. Уже нет никаких сомнений, что к обострению конфликта именно эти силы вели Скуратова. Скорее всего, Скуратов, выступая в Думе, повторит свой сенатский маневр. Теперь у него в руках материалы швейцарского прокурора. Он не огласит их. Он еще раз повторит - они есть!