Грубейшие ошибки,

заставившие младорефораторов уступить политическую сцену

Ошибка № 1.

Относительность понятия "демократическая власть" действительно существует. В 1991 году власть никто не брал. И обретение власти для демократов было достаточной неожиданностью. Крушение институтов компартии и партийной номенклатуры представлялось более длительным. Но август 91-го, затем распад Союза не просто предрешили судьбу КПСС, но и развалили власть мгновенно.

Вывод. Нельзя брать власть, не имея резерва профессиональных управленцев и осмысленной кадровой политики. Нельзя опираться на философию настроений. Опираться надо на философию убеждений. Демократическое движение конца 80-х и начала 90-х было движением настроенческим, протестным, лишенным предыстории, вызревшей демократии, не имеющей какого-либо управленческого опыта. Ситуация была неким прообразом 1917 года, но на другом культурном, образовательном и жизнеукладном уровне развития нации.

Не взять власть было невозможно. Существовало две силы: традиционная коммунистическая, находившаяся в состоянии интенсивного распада, а потому теряющая и авторитет, и власть; и демократическое движение, опьяненное политической свободой, напрочь лишенное осмысленной властной концепции, ускоренно копирующее институты западной демократии. Вопрос: брать или не брать власть? - рождал не ответы "да" или "нет", а другой вопрос: если не брать, то кому ее отдавать? Третьей реальной силы на тот момент попросту не существовало. У демократов, оказавшихся властью, лишенных кадрового резерва, не было другого выхода, кроме как воспользоваться исполнительным аппаратом прежней власти. Страна продолжала жить в своей повседневности, которую надо было обслуживать, творить свое повседневное бытие. Именно поэтому понятие "демократическая власть" было неким чувственным состоянием, прикосновением к запретному плоду, а не суммой убеждений и умений. Это было странное, алогичное здание власти, в котором верхушечное ядро демократически настроенных лидеров опиралось на исполнительный аппарат старых убеждений, враждебно принимающий любые демократические перемены.

Вот главная и фундаментальная причина искаженного развития экономических и политических реформ в России.

Ошибка № 2. Никакая победа не способна вместить всех, претендующих на соавторство в ее достижении.

Получив в наследство враждебный к демократическим реформам управленческий аппарат и не будучи в состоянии отказаться от его услуг, новая власть оказалась перед дилеммой: либо переварить этот аппарат, заразив его вирусом демократического развития, тем самым превратив противников в соратников; либо распрощаться с ним и укомплектовывать правительственное ведомство за счет нового призыва чиновников. Вопрос: откуда их взять и какая гарантия, что они в большей мере будут соответствовать демократическим воззрениям, - завис в воздухе. Не присутствие в управленческом мире "до того" делало новую власть заложницей собственной управленческой слепоты.

Уже позже, гораздо позже, многие из нас, причастных к сотворению новой власти, поймут, что демократия равнодоступна как людям ее проповедующим, так и ее противникам. Для одних она среда обитания, для других - механизм достижения своих целей - получить власть, после чего уничтожить демократию как нормы, не соответствующие национальной идее. С поразительной откровенностью мы поймем, что демократию способен раздавить бюрократизм, помноженный на свободу.

Откуда и почему в демократическом государстве (а нам хочется считать Россию таковым) возник, и возник скоротечно, немыслимый бюрократический аппарат, разросшийся до размеров раковой опухоли? По примерным подсчетам бюрократический аппарат федерального управления современной России в два с лишним раза превышает аппарат СССР. Показатель безумный и удручающий.

Тенденция к разбуханию, неуемному размножению аппарата не есть наследственная болезнь коммунистического прошлого. Представить ситуацию таким образом - значит извратить суть. Это очевидная болезнь новой власти с характерными для этой власти симптомами.

Все началось в 90-91-м годах, когда демократические силы совершили прорыв в коридоры власти. За все надо платить. За внезапность обретенной власти - тоже. Необходимость сохранить старый аппарат, чуждый пониманию новых идей, но имеющий навык управления, поставил демократов, оказавшихся у власти, в полузависимое состояние. Во-первых, приход к власти это всегда претензия на соответствующие посты. Вполне естественная реакция победителей. Но когда аппарат управления в большинстве своем сохранен, эти посты заняты. Площадь власти оказалась меньше числа желающих ею обладать. И тогда стали создаваться новые структуры - министерства, комитеты, комиссии, подкомиссии, отделы, фонды, контрольные службы - как новые, так и в параллель существующим, чтобы удовлетворить должностные запросы победителей. В этом действии демократического руководства было еще и осмысленное желание иметь управленческий аппарат, пусть без навыков управления, но разделяющий твои политические убеждения.

Как видим, схожесть с октябрем 1917 года не так уж призрачна. Не важно, что ты умеешь. Важно другое - за кого ты, за "белых" или за "красных"? Процесс тиражирования аппарата получил импульс, и его уже было трудно остановить.

Аппарат вернул себе привычные ощущения номенклатурной власти.

Ошибка № 3, или Вторая криминальная революция.

Концепцию экономических реформ в режиме прорыва, а не вялотекущей эволюции обосновал Явлинский в своей программе "500 дней". Явлинский отдавал себе отчет, что все предыдущие попытки реформировать социалистическую экономику, предпринятые сначала Хрущевым, а затем, в более принципиальном и значимом варианте Косыгиным, захлебнулись в многонациональном партийном бюрократизме. Именно бюрократизм задушил косыгинские реформы. Отсюда идея: разрез на теле консервативной, изживающей себя социалистической экономики должен быть стремительным, обширным и глубоким. Новации, уподобленные лекарствам, должны были закачиваться с такой быстротой, чтобы они парализовали бюрократическую ткань и лишили ее возможности затянуть реформаторский разрез. Это образный или почти графический комментарий к идее экономических реформ.

В этом смысле автором кардинального экономического реформаторства в России, конечно же, оказался Григорий Явлинский. Гайдаровская команда видоизменила подходы Явлинского, но режим прорыва, реформирование в сжатые сроки сохранила. Идея в упрощенном виде выглядела примерно так. Провести реформы в экономике, и прежде всего приватизацию, с такой скоростью, чтобы страна не успела опомниться и понять, что же произошло, чтобы не успели созреть силы сопротивления. Приватизация была уподоблена сходу лавины: когда откопали засыпанных сограждан, их собственность уже была перераспределена. Приватизация должна была решить, по крайней мере, четыре задачи.

Первая - отделить собственность от государства, ранее владевшего практически всей собственностью за исключением личной. Принцип "и все вокруг колхозное, и все вокруг мое" делал собственность бесхозной не с точки зрения управления, а с точки зрения ее использования. Приватизация, по сути, должна была нащупать хозяина, вскрыть энергетику частнособственнического начала.

Вторая. Приватизация укрепит государственную казну, так как обеспечит значительные поступления, полученные от продажи собственности компаниям и частным владельцам.

И наконец, задачи № 3 и № 4 - ради чего и во имя чего. Собственность, оказавшаяся в руках нового хозяина, заинтересованного в прибавлении продукта, а значит, во внедрении новых технологий, без чего невозможен выход отечественного производителя на мировой рынок, становится более восприимчивой к техническому прогрессу. Иначе говоря, приватизация и есть предпосылка технологической революции во всех сферах товарного производства. По замыслу реформаторов, именно приватизация делает нашу промышленность привлекательной для инвесторов, что в конечном итоге обеспечит прибыльность предприятия. А значит, увеличит налоговые поступления в бюджет.