Сумрак сгустился. Наступила ночь. Мы вылезли из укрытия и поползли редким кустарником к ручью, протекавшему по ничейной земле. Наши белые фигуры на фоне заснеженной местности невозможно было различить даже на расстоянии нескольких шагов. Мы лежали плотной цепочкой: саперы Главач и Бурда - впереди, за ними - Сохор и остальные. Колонну замыкал сержант Василь Балог. Это был талантливый разведчик, как никто умевший скрытно передвигаться. Сохор знал ему цену. Мы стали осторожно пробираться вперед.

За ручьем оказалось минное поле. Заработали наши саперы. Они бесшумно и ловко прощупывали снег, чуткими пальцами очищали мины, обезвреживали их и складывали по бокам проделываемой дороги. Балог, замыкавший колонну, слегка засыпал мины снегом, маскируя наш путь. Время от времени саперы, устав от работы, засовывали в рот обмороженные кончики пальцев и горячим дыханием согревали их. Очень медленно, буквально сантиметр за сантиметром, ползли мы вперед. Иногда замирали на несколько минут, а потом снова начинали продвигаться по белому снегу. Тьма была хоть глаз коли. Мы едва различали заснеженную мерцающую поверхность лишь на несколько метров вокруг себя. Дальше же черной стеной стояла темнота.

Миновав поле, мы очутились в лесу. Вокруг - ни звука. Лес, по которому мы крадучись пробирались, был наполнен какой-то страшной тишиной. Примерно через километр пути по лесу мы расположились на отдых. Все молчали, никто даже не шептался. Небо было затянуто тучами, но там, где находилась луна, тьма немного редела. Сохор ловко двигался между кустами, и я видел, как он старается запомнить ориентиры, чтобы найти дорогу назад. Снега в лесу было много, тут и там из него торчала хвоя. Сохор тщательно следил за тем, чтобы никто из нас не ступил на нетронутый снег. Он шел впереди, немного пригнувшись, временами прислушивался и всматривался в темноту ночи. Да, этот человек умел ходить по лесу!

От того места, где мы пересекли ручей, нас отделяло уже порядочное расстояние. Неожиданно сквозь темноту засветил огонек. Мы легли в снег. Это была сторожка, которая находилась в двух километрах от Прикрой. Внутри сторожки горел огонь, а снаружи прохаживался часовой. Как завороженные смотрели мы на свет и мысленно представляли немцев в натопленных избах.

- Греют себе задницы, скоты, а мы тут мерзнем, - с желчью в голосе тихо произнес Бурда.

- Еще бы елочку - и настоящее рождество, - начал было острить Томек, но Сохор быстро осадил их.

Мы тронулись в путь дальше: нам предстояло сделать большой крюк вокруг Прикрой, занятой немцами. Мы осторожно пересекали голый участок местности и по крутому склону начали подниматься на Герцувату. Мы уже основательно устали, а прошли только половину пути. На гребне горы Сохор остановился и прислушался. В это время сквозь темноту проступили очертания фигуры, и через минуту показался человек. Партизаны ждали на условленном месте. Теперь мы уже пошли быстрее и увереннее. Через час мы были уже над Бодружалом, осторожно спустились с горы и залегли в лесу возле деревни. Место было пустынное и тихое. По шоссе от Мирольи время от времени проезжали грузовые машины, но в деревне не останавливались. Очевидно, деятельность службы обеспечения и медицинской службы в Бодружале была уже прекращена. Мы забрались в сарай, стоявший на краю деревни, и сквозь щели между бревнами стали наблюдать за улицей. Никакого движения. Мертвая тишина.

Мы были в Бодружале. Что дальше?

По сообщениям партизан, немцы еще в октябре оставили деревню. На северном ее конце прямо под Безымянной размещался штаб 1-го батальона 552-го гренадерского полка. Из землянок к вершине горы тянулось множество телефонных проводов. В Прикрой находилось командование батальона. В четвертом от сарая доме Параски Железняковой размещался какой-то штаб. Днем в доме находились два младших офицера с группой солдат, на ночь на службе оставался один. Время от времени к дому подъезжал легковой автомобиль и из него выходил офицер. Потом офицеру подавали коня, и он отправлялся на гору.

Мы сидели напряженные, настороженные, молчаливые. Никто даже не шевелился. Лица застыли в ожидании. Мы совершенно не думали об опасности. По мнению Сохора, это была та самая выдвинутая оперативная группа, о которой ему сообщил генерал, когда они разбирали задачу. Вскоре это станет ясно. Из головы Сохора не выходил ночной караул. Планируя операцию, он предполагал в течение дня остаться в деревне в укрытии, изучить и проверить местность, а "языка" взять на следующую ночь. Теперь он изменил план, решив воспользоваться представившейся возможностью. Завтра будет уже поздно, как сказал генерал.

Шел первый час ночи. Если им посчастливится, к пяти часам они могут быть уже у ручья. Для такой операции самое удобное время, когда ночь уже на исходе и до рассвета рукой подать. Часовые устали, их одолевает сон, да и тьма вокруг - ничего не видно.

- Василь, пойди сюда, - позвал Сохор Балога, и они оба вместе с проводником тихо растворились в ночи.

За сараем они свернули влево, проскользнули мимо каких-то строений и совершенно неожиданно очутились перед темной избой, в которой тускло горела подвернутая лампа. В помещении, склонившись за столом, сидел немецкий солдат. Вероятно, писал или читал. В этот момент из-за угла показался часовой. Постояв минуту, он повернулся и исчез. Разведчики отползли немножко назад, чтобы лучше разглядеть вход. Часовой в овчинном полушубке прохаживался перед входом от левого к правому углу дома, время от времени останавливался, притоптывал на месте и вновь возвращался к дверям.

- Так что? - шепотом произнес Сохор, обращаясь к Балогу. Глаза его горели возбуждением. - Сборный пункт сведений?

Василь лежал, прижавшись к земле, всецело поглощенный наблюдением. Он решительно кивнул в знак согласия. Разведчики отползли от дома и возвратились к сараю. Теперь Сохор знал, что делать.

- Мы возьмем его прямо в доме, - сухо, по-деловому произнес Сохор. Все теперь зависит от вас. Работайте без выстрелов и без крика. - Он прямо посмотрел в глаза разведчику Грозинчаку и медленно, делая ударение на каждом слове, поставил ему задачу: - Ты, Пало, займешься часовым, да так, чтобы он не пикнул. Потом встанешь вместо него. За "языком" пойду я с Василем. Остальные вступят в бой в случае необходимости. Молниеносность обеспечит успех, а бесшумность - возвращение.

Все перебрались к Балогу. Пало подполз к углу дома и залег за кустами. Когда часовой пошел в противоположную сторону, Пало продвинулся еще ближе. Часовой, глубоко засунув руки в карманы полушубка, в большой не по размеру каске на голове и с винтовкой за плечом, приближался к роковому углу. Пало решился: теперь или никогда! Как только немец дойдет до угла и повернется, он прыгнет на него. Часовой приближался медленно. Вот он уже на углу, постучал нога об ногу, повернулся и пошел.

Однако Пало не тронулся с места. Он рассказывал потом, что его что-то удержало от прыжка, а что - трудно передать словами. Остальные разведчики сидели на корточках в стороне, готовые подняться в любой момент.

Неожиданно со стороны деревни послышались голоса. Скрипя снегом, кто-то торопливо шел. Два немецких офицера подошли к домику и вошли внутрь. Пало лежал в снегу в нескольких шагах от немецкого часового. Сохор с Василем, прижавшись к заборчику, из-за кустов наблюдали за освещенным окном. Офицеры склонились над столом, козырьки фуражек закрывали их лица. В стороне застыл унтер-офицер. Затем один из офицеров подошел к телефону и стал с кем-то разговаривать. Через полчаса офицеры ушли.

Мы ждали еще минуты две. Когда часовой на углу повернулся и медленно пошел назад, Пало рванулся, будто его подбросила неведомая сила. Через мгновение он со страшной силой сдавил немцу горло так, что тот вытаращил глаза и открыл рот. Часовой отчаянно жестикулировал руками, тихонько всхлипнул и свалился на землю. К нему сразу подбежали разведчик Томек и оба сапера. Они обмотали голову немца тряпкой и быстро потащили его в сарай. Когда он пришел в себя, ему связали руки.