38-я, 9-я гвардейская стрелковые и 32-я кавалерийская дивизии были остановлены на правом берегу реки Оскол в районе Орехово, Пристань, Тополи.

Уже тогда я был глубоко убежден, что оставлять эти войска на правом берегу нецелесообразно, и теперь думаю так же. На левом берегу они могли занять оборону, и командование 28-й армии имело бы возможность высвободить часть войск для нанесения контрудара по противнику, переправившемуся у населенных пунктов Пятницкое и Козловка. Для наступления мы не имели резервов, не было резервов и у командования Юго-Западного фронта. 21-я армия под ударами танковых корпусов -врага отступила далеко на восток, к Острогожску, оголив наш фланг и тыл. При таком положении войска 28-й армии не могли не только наступать, но даже держать оборону на левом берегу Оскола, так как были под угрозой глубокого обхода и окружения танками противника из полосы действий правого соседа.

Благодаря широкому оперативному кругозору, который приобрел в течение длительного времени на постах командира механизированного корпуса, командующего армией, затем фронтом и вновь командарма в сражениях на Юго-Западном направлении, основательному знакомству с тактикой и оперативным искусством противника, а также солидной теоретической подготовке на курсах усовершенствования высшего командного состава и в Военной академии имени М. В. Фрунзе, мне удавалось с достаточной точностью определять в ходе начавшихся операций контуры границ районов, где развернутся решающие события, и направления действий как своих войск, так и противника. Этому способствовали: информирование командармов об обстановке на участках соседних армий; разведданные о силах и средствах противника; знание того, куда перебрасывались главнокомандующим направления или командующим фронтом наши авиационные и танковые соединения. Наконец, определить наиболее горячие точки можно было и по тому, куда направлялась львиная доля боеприпасов, недостаток которых в первый год войны мы испытывали постоянно.

Сопоставляя все полученные в ту ночь распоряжения из штаба Юго-Западного фронта, я пришел к выводу, что главный удар враг наносил по левому крылу Брянского и правому крылу Юго-Западного фронтов. Как стало известно мне позднее, противник овладел к тому времени крупным железнодорожным узлом Касторное, городами Старый Оскол и Новый Оскол, форсировал Дон и вел бой за Воронеж. Поэтому в штабе Юго-Западного фронта и в Ставке главное внимание сосредоточивалось именно на этом направлении, туда подтягивались резервы Верховного Главнокомандования, причем 4-й и 24-й танковые корпуса под командованием В. А. Мишулина и В. М. Баданова были отобраны у Юго-Западного фронта и переданы Брянскому фронту для укрепления левого крыла.

3 июля я получил неожиданный приказ: сдать армию командиру 3-го гвардейского кавалерийского корпуса генерал-майору Василию Дмитриевичу Крюченкину, а самому с бригадным комиссаром Н. К. Попелём прибыть в штаб Юго-Западного фронта для дальнейшего следования в Ставку.

В течение очень короткого времени я дважды назначался на более высокие командные посты: в июле 1941 года - командармом 38 и в августе того же года - командующим Южным фронтом. Конечно же эти назначения нельзя рассматривать как некое наказание. Признаком доверия моим способностям со стороны главкома Юго-Западного направления маршала С. К. Тимошенко следует рассматривать и назначение на должность командующего только что созданной, еще не обстрелянной 28-й армии второго формирования, которой предстояло действовать на главном направлении.

Будучи отозванным в Ставку с поста командующего фронтом, я не считал себя обиженным. При постоянном недостатке сил и средств изменить обстановку мне не удалось. Полагал, что это удастся кому-нибудь другому. Но освобождение от обязанностей командарма 28-й, думаю, было несправедливостью. Войска этой армии успешно вышли на ближние подступы к Харькову, затем стойко дрались при отходе к Северскому Донцу и не позволили окружить себя, хотя соседей на флангах уже не было, а наиболее боеспособные соединения из ее состава изъяты фронтом. В этом и моя профессиональная заслуга. 38, 21, 40-я армии под ударами превосходящего противника раньше отошли на восток не в лучшем состоянии, однако их командармов не освобождали от обязанностей.

Вместе с Н. К. Попелём я написал письмо Верховному Главнокомандующему И. В. Сталину, изложил ход событий, свои решения и просьбы к командованию фронта, его меры, оказавшиеся недостаточными и запоздалыми, необъяснимый перенос средств связи, затем просьбу вернуть в 28-ю. Как выяснилось после войны, Сталину о письме не докладывали.

После моего отъезда боевые действия 28-й армии протекали в исключительно неблагоприятных условиях. В то время как ее соединения находились на левом берегу Оскола, в районе Волоконовки и Валуек, неприятель проник глубоко на восток в полосе 21-й армии, овладел Острогожском, затем занял город Россошь и Кантемировку и твердо стал на тыловых коммуникациях 28-й.

Наши части отходили от рубежа к рубежу, мужественно сдерживали наседавшие немецко-фашистские войска. Упорно обороняясь, они прикрывали свой правый фланг и тыл от танков и мотопехоты, действовавших в полосе 21-й армии. На всем протяжении от реки Оскол до Дона у станиц Казанская, Мигулинская и Вешенская противник настойчиво пытался с северо-востока выйти на тылы армии, окружить ее и уничтожить. Но бойцы и командиры героически расчищали дорогу на восток, испытывая острейший недостаток и хлеба, и боеприпасов.

В непрерывных многодневных боях с превосходящими силами пехоты, танков и авиации соединения армии понесли очень большие потери. К берегам Дона они пришли совершенно обескровленными. В полках оставалось по 100-150 активных штыков и обозы, но управление войсками не нарушалось и сохранялось до конца боев. 13-я и 15-я гвардейские стрелковые дивизии вскоре после тяжелого отступления были переброшены в Сталинград. Там эти соединения пополнились людьми, вооружением и грудью встали на защиту волжского города, вместе с другими войсками обессмертили его в веках своими подвигами.

...Годы войны. Кто из ветеранов забудет их? В чьем сердце не оставили они глубокого следа? Сколько братских могил в деревнях и селах, что расположены по берегам Северского Донца, осталось после отгремевшего лихолетья?

Дорогой читатель, ты заметил, что я назвал довольно много населенных пунктов (но далеко не все), за которые вели бои руководимые мною войска. За каждый из них погибали и получали ранения десятки и даже сотни твоих соотечественников-воинов. Я старый солдат, прошел через три войны, был четырежды тяжело ранен: осколком снаряда в голову, пулями - в грудь навылет, в ногу и руку с переломами костей. Лично испытав физические муки от болей ран, хочу, чтобы ты предметно представлял, какие мучения и жертвы перенес наш народ в сражениях минувшей войны. Теперь многих из названных сел, деревень, хуторов ни на карте, ни на местности не найдешь. В связи с укрупнением и по другим причинам они перестали существовать. Но братские могилы остались. Ныне на каждой из таких могил стоят величественные памятники и обелиски, на мраморных и гранитных плоскостях высечены имена павших. Велика тяжесть наших потерь, которыми была оплачена долгожданная Победа.

Тем, кто испил до дна чашу горечи наших неудач в первый год Великой Отечественной войны, тем, кому не довелось услышать победных салютов столицы, к тем, кто прошел в сражениях от Волги до Эльбы и поверг в прах фашистское государство и здравствует ныне, - памяти павших, делам живых эту книгу посвящаю.

Примечания

{1} Центральный архив Министерства обороны СССР (далее - ЦАМО), ф. 131, оп. 8664, д. 5, л. 38.

{2} Ориентировка давалась через округ всем командующий армиями и командирам мехкорпусов. (Прим. авт.)

{3} ЦАМО, ф. 334, оп. 5307, д. 10, л. 29.

{4} Упоминаемая маршалом Г. К. Жуковым в его книге "Воспоминания и размышления" встреча со штабом 8-го мехкорпуса произошла именно здесь 24 июня 1941 года на исходе светового дня. (Прим. авт.)