Он посмотрел на Давида, явно ожидая возражений, но тот молчал. Тогда Игорь Григорьевич удовлетворенно кивнул и обратился к Сергею.

— А вы, Сергей как освободитесь — зайдите… У меня для вас маленький сюрприз.

Никто ему не возразил и прежней задумчивости Игорь Григорьевич прошествовал дальше.

— Вот она диалектика, — сказал с легкой завистью Сергей, когда спина начальника скрылась за поворотом.

Давид согласно покачал головой.

— Вот голова у шефа… Не голова, а…

Он тряхнул рукой, подбирая подходящее слово.

— Два головы, — сказал тогда профессор Никитин. — А то и две с половиной…

Сергей кивнул.

— Вселенная… Это тебе не наши масштабы — «от озера до леса».

Кабинет Главного Администратора был элегантно пуст. Пара стульев да стол — шеф любил разговоры с глазу на глаз. Зато по стенам кабинета чего только не висело — алебарды, пращи, ножи. Вся база знала о горячей страсти шефа к холодному оружию.

Одну из стен кабинета занимала карта Дурбанского леса с обозначенной тонкой желтой нитью границей заповедника. На её зеленом фоне несколько огоньков стояло неподвижно, а кое-какие медленно перемещались вдаль границы.

Шеф молча смотрел на карту. Вошедший Сергей присоединился к нему. Ему было о чем сказать, но он не решился нарушить молчание.

— О чем вы там беседовали?

— Обсуждали нравственные аспекты нашего нынешнего существования, — улыбаясь ответил Кузнецов.

— В каком разрезе?

— В разных.

— И о захвате земли тоже?

— Тоже, — согласился Сергей. Шеф хрустнул пальцами.

— Я слышал слово «непоправимое».

— Кое-кто считает, что, пытаясь избежать одного непоправимого, мы совершили другое непоправимое

— А что думаешь ты?

— Я считаю, что беспокоиться нет смысла. Если Земля прикажет уйти — мы уедем, — успокоил его Сергей.

— Уйдем, — согласился Игорь Григорьевич, — но прецедент останется…

Он оторвался от карты, повернулся к нему.

— А ты чего такой улыбчивый сегодня? Дел что ли нету?

— Дел — как грязи на болотах. Тут другое… Вы говорили, что у вас есть сюрприз для меня. Так вот у меня тоже есть сюрприз для вас.

Игорь Григорьевич кивнул на кресло. Сергей уселся, переплетя пальцы. Улыбка все еще блуждала по губам.

— Ну, и что? Что еще у нас тут произошло? — вздохнув, спросил Шеф. Сергей покачал головой, формулируя свое беспокойство.

— Да есть тут проблемы научного свойства….

Шеф поднял бровь.

— Научного?

«Не все ж ему меня озадачивать, — подумал Сергей, — вот я его…»

— Да. Есть трения среди ученых. Новый мир не знает своего имени.

Шеф, человек трезвый и практичный и непривыкший к поэтическим иносказаниям, да и не ждавший их от Сергея только сказал.

— Ну, ну…

— Звери не знают, как их зовут, — улыбаясь, объяснил Кузнецов.

Игорь Григорьевич оглянулся на карту, хотел видно что-то сказать о ней, но передумал.

— А им это нужно? Зверям-то? — повернувшись к Сергею спросил он. — Или среди них уже есть говорящие?

Сергей смешался, не зная улыбаться ему или нет. К шуткам шеф склонности не имел, хотя… Чтобы не рисковать решил ответить серьезно.

— Говорящих там нет, но должны же мы их как-то называть?

Шеф откинулся в кресле, внимательно оглядывая собеседника.

— Ты уверен, что это нужно решать именно тебе? Точнее прямо сейчас? Ты — егерь, начальник системы безопасности. Есть ученые….

— Это может стать проблемой как раз для системы безопасности.

— Подробности…. — насторожившись, потребовал Игорь Григорьевич.

— Вчера профессор Гвадзабия дискутировал по этому поводу с профессорами Стельмаховым и Лу.

Сергей замолчал, дожидаясь вопроса. Дождался.

— Ну?

— Пришлось разнимать.

Игорь Григорьевич посмотрел на него с недоумением, и Сергей улыбнулся еще шире, показывая, что немного преувеличил, описывая ситуацию. Шеф понял, кивнул.

— Причина?

— Ученые мужи не смогли договориться о том, какой системы нужно придерживаться, выбирая названия животным.

— Да, это повод, — облегченно рассмеялся шеф. — Есть же латынь, в конце концов…

Сергей пожал плечами.

— Вот Гвадзабия так же и сказал.

— Я рад, что хоть кто-то из них мыслит столь же здраво. Так вот…

Он повернулся к карте, но Сергей остановил его.

— Не вздумайте сказать так при Лу. Он считает, что называть еще раз уже названных туземцами животных не только глупо, но и безнравственно и что от этого попахивает остатками Имперского мышления, недопустимого для гражданина Земной федерации.

— Имперского? — переспросил шеф. — Прямо так и сказал?

Сергей кивнул.

— Ну, это он ошибся. Следовало бы сказать «неоколониального».

Сергей вспомнил, что означает это слово, и в который раз подивился эрудиции Шефа. Держать в голове слова, которыми теперь не пользуется никто, с его точки зрения было глупо, но поскольку это делал его непосредственный начальник, что слово «глупость» трансформировалось у него в слово «странность».

— Да, да, — закивал Сергей, — наверное, я ошибся. Наверное, он так и сказал.

Шеф, заинтересовавшись проблемой, поскреб голову.

— Да, пожалуй. В этом действительно нет смысла. А что Гвадзабия? Он ведь не смолчал?

— Еще бы! Со всей ядовитостью, на какую он способен…

— О! — мечтательно сказал шеф, вспоминая перелет от Земли до этого болота.

— Да, — подтвердил Сергей и с удовольствием повторил. — Со всей присущей ему ядовитостью он осведомился, что же предлагает досточтимый профессор Лу. Тот ответил, что раз туземцы уже как-то назвали своих зверей, то элементарная порядочность требует, чтобы мы оставили им их имена, а не городить огород сызнова.

Шеф задумался, сравнивая предложения.

— И в этом тоже что-то есть, — благородно согласился он. Сергей никак не отреагировал на его слова и продолжил.

— И тут Стельмахов спрашивает, не будет ли считаться шовинизмом и национализмом тот факт, что мы остановимся на каком-то одном названии, ибо каждое из животных в этих болотах имеет, по крайней мере, три.

Игорь Григорьевич заинтересованно наклонился вперед.

— Три? Откуда три?

— Да. Первое — Имперское — на языке гвелеринов, второе — альригийское. Часть леса и болота принадлежит альригийцам, ну и третье — туземное. Тут ведь до недавнего времени жили дикари, которые тоже как-то зовут всех плавающих и ползающих тварей.

От числа вариантов расклад становился радужным. Не одна и не две и даже не три точки зрения сошлись, чтобы определить верный путь развития науки!

— И что было дальше, — живо спросил шеф, оценивший глубину конфликта.

— Они перессорились и перестали разговаривать друг с другом. Теперь каждый агитирует сотрудников встать на его точку зрения.

Шеф задумался. Конечно, на первый взгляд проблема выеденного яйца не стоила. Ученые в конце концов сами разберутся, что к чему без его помощи, но только когда и как это произойдет… За свою жизнь он успел наслушаться множество самых разных историй о том с каких мелочей начинались конфликты, приводившие в конце концов к человеческим жертвам и свертыванию научных программ.

— Справедливости ради, следовало бы назвать зверей так, как их зовут дикари.

— По справедливости оно, может и так, — согласился Сергей, — только по здравому смыслу… Во первых у них нет письменности, а во вторых Империю и альригийцев, с которыми нам придется иметь дело рано или поздно, трудно будет убедить отказаться от своих названий. И еще… Вы знаете, как на их языке звучит слово «дракон»?

— Летающий ящер? — переспросил шеф. В его голосе Сергей уловил предостережение. Шеф предлагал уважать научный подход к проблеме и терминологию.

— Да хотя бы и он. «Полисукачуповятсу». Представляете?

— Поли…

— Полисукачуповятсу.

Шеф произнес слово про себя, или сделал вид, что произнес.