Теперь Брайтер начинал понимать, что за историей с Нитрибитт скрывалось нечто большее, чем казалось на первый взгляд.

Кальк будто прочитал его мысли:

— Давайте-ка обойдемся пока без записной книжки, Брайтер. Если она нам понадобится, хотя я так не думаю, мы в любой момент сможем к ней вернуться.

И, словно в подтверждение сказанного, он достал из папки маленькую книжицу и запер ее в ящик своего письменного стола.

Именно в этот момент в голову обер-комиссара Брайтера пришла хитроумная, но опасная своими возможными последствиями идея. Если он не может выйти на людей из записной книжки, пусть тогда они сами к нему приходят. Он решил предоставить нескольким хорошо знакомым ему репортерам доверительную информацию о таинственной записной книжке. Достаточно будет всего нескольких слов о том, что на квартире убитой обнаружена книжечка с фамилиями и адресами ее клиентов. Это их подстегнет. Они придут сами, без посторонней помощи, только бы не получать компрометирующей повестки из полиции.

Брайтер был прямо-таки восхищен своей затеей, но вслух только сказал:

— Ну что ж, ладно, пусть будет так. Нам остается лишь надеяться на удачу.

Директор Кальк неожиданно зевнул и демонстративно посмотрел на золотые ручные часы:

— Думаю, на сегодня хватит, обсудим все остальное завтра рано утром. Но в любом случае мы должны разыскать этого Польмана. Брайтер, может, вы возьмете это на себя?

Обер-комиссар прилежно записал фамилию в свой толстый потрепанный блокнот:

— Все будет в порядке, господин директор. Завтра утром я свяжусь со столом прописки, и они мне «выберут» всех Польманов.

Но на следующее утро обер-комиссару Брайтеру заниматься этим уже не пришлось. Первым посетителем, который появился в управлении полиции 2 ноября 1957 года, был 36-летний торговый агент Хайнц Кристиан Польман.

— Кто занимается убийством Нитрибитт? — спросил он у полицейского на входе. Вахмистру пришлось трижды справляться по телефону, прежде чем он смог ответить. Об этом случае пока еще мало кто знал.

— Идите наверх, на третий этаж, в комнату № 356 к обер-комиссару Брайтеру.

Обер-комиссар уставился на вошедшего Польмана, как на привидение, и недоверчиво проговорил:

— Это действительно вы?

— То есть как, — неуверенно спросил Польман, — вы что, меня ждали?

Брайтер принужденно улыбнулся:

— Как раз нет. Однако если бы вы не пришли, через несколько часов я определенно был бы у вас. Но сначала присядьте.

Польман опустился на предложенный стул, высоко подтянув тщательно отутюженные брюки. Пока он не начал объяснять причины своего прихода, Брайтер взял телефонную трубку и, набирая номер, сказал:

— Извините, я хотел бы поставить в известность своего шефа. Полагаю, ему надо присутствовать при нашем разговоре.

— Пожалуйста, ничего не имею против, — негромко ответил Польман и вытащил из кармана портсигар. Брайтер, сообщая коллеге Мёршелю, что прибыл господин Польман, пододвинул к нему пепельницу.

— Так, — начал беседу Брайтер, — он сейчас будет. А пока, господин Польман, расскажите, с чем пришли.

Прежде чем начать, Польман раздавил только что раскуренную сигарету:

— Ну… вы ведь и так догадываетесь, как я понял. Пришел я по поводу смерти фройляйн Нитрибитт… прочитал сегодня утром сообщение в газете. А поскольку я с ней близко знаком, то счел за лучшее немедленно прийти к вам. Мне кажется, я мог бы оказать помощь в расследовании. Я ее давно знаю…

Его прервал скрип открываемой двери. Вошел обер-комиссар Мёршель. Польман повернулся к нему и поднялся со стула, когда тот, подойдя ближе, представился.

Брайтер, поясняя, сказал Мёршелю:

— Господин Польман — хороший знакомый убитой Нитрибитт. Он утром прочитал газетное сообщение и сразу же пришел к нам, так как считает, что его показания об убитой могут помочь следствию.

— Очень любезно с вашей стороны, — непринужденно проговорил Мёршель и предложил Польману опять занять свое место. Сам же сел немного в стороне, чтобы иметь возможность незаметно наблюдать за посетителем.

— Я принял очень близко к сердцу смерть фройляйн Нитрибитт, — продолжил свой рассказ Польман в какой-то торжественной, чуть ли не ритуальной манере, которая совсем не подходила к его мужественному, даже немного грубоватому лицу.

Брайтер с трудом сохранял любезное выражение лица. Этот человек ему не нравился. Он был слишком патетичен, слишком красив, слишком мягок и чем-то напоминал мужчин, которые отираются в тех барах, где не жалуют женщин.

И он не ошибся. Когда позже, в ходе разговора, Мёршель спросил Польмана, не был ли он в любовной связи с Нитрибитт, тот откровенно признался, что женщины его не интересуют.

Беседа продолжалась почти час; Польман рассказал, что с Нитрибитт он познакомился чуть больше года назад совершенно случайно на какой-то бензозаправке и с тех пор их связывали доверительные, товарищеские отношения. Он не умолчал и о том, что знал о профессии Нитрибитт и был посвящен в ее дела.

В этом месте в разговор впервые вмешался Мёршель и спросил, хорошо ли он знает клиентов убитой. Едва только стало ясно, что Польману известны фамилии большинства из них, Мёршель сразу же перевел беседу в другое русло:

— Скажите, господин Польман, когда вы в последний раз виделись с фройляйн Нитрибитт?

Ответ разочаровал шефа комиссии по убийствам. Показания Польмана полностью совпадали с тем, что говорила домработница Крюгер. 29 октября около трех часов дня он пришел в квартиру Нитрибитт и застал еще конец ссоры из-за разбитой вазы; он даже слышал, как Нитрибитт отказала фрау Крюгер в месте. Слово в слово, будто они сговорились, он повторил показания домработницы.

— Хорошо, господин Польман, а что произошло потом, когда фрау Крюгер ушла? — спросил Брайтер, как только Польман сделал паузу, чтобы закурить новую сигарету — уже шестую, как отметил про себя обер-комиссар Мёршель.

— Вы хотите знать все до деталей?

— По возможности, да. Насколько вы, конечно, помните.

— Хорошо… Так вот, когда фрау Крюгер ушла, Рози сказала: "Налей-ка нам выпить, Польмальчик". Она всегда называла меня Польмальчиком.

Брайтер перебил его:

— Не обязательно так подробно, господин Польман. Рассказывайте только о том, что представляется важным в связи с последующими событиями.

— Именно так и есть, господин комиссар! То, что Рози по собственной инициативе предложила выпить, — необычно. Она ведь была почти патологически скупа, и ее приходилось всегда долго упрашивать, если у меня вдруг появлялось такое желание.

— Ну, хорошо. Она неожиданно предложила вам выпить. Почему?

— Она сказала, что ей надо выпить, потому что последние дни для нее были сплошной нервотрепкой.

— Она имела в виду нервотрепку из-за Крюгер?

— Нет, об этом она тут же забыла.

— Так что же это была за нервотрепка?

В этом уже было что-то необычное. Прежде чем ответить, Польман потушил недокуренную сигарету и сразу же закурил новую.

Мёршель отметил это про себя и оценивающе посмотрел на кучу окурков в пепельнице.

— О том, что ее так раздражало в последнее время, она мне, разумеется, не сказала. Думаю, это было не столько раздражение, сколько страх. Еще за несколько дней до этого Рози мне позвонила и сказала, что ей нужно очень срочно поговорить со мной, поскольку, мол, она опасается за свою жизнь.

— Ах, вон оно что! — помимо воли вырвалось у Брайтера.

— Да, именно так она сказала. Я не принял это всерьез, точно так же, как и вы сейчас. Все это было на нее совсем не похоже.

— Кто же угрожал ее жизни? Она хоть что-нибудь сказала вам об этом?

— Нет. Тогда она только попросила, чтобы я налил выпить. Это было шотландское виски. Когда мы выпили первую рюмку, зазвонил телефон. Как я понял из разговора, к ней хотел прийти один из постоянных посетителей.

Мёршель снова прервал рассказ Польмана:

— Она вам не сказала, кто звонил?

— Сказала. Это был Фельдман. Насколько я знаю, очень богатый фабрикант. Поэтому она и не смогла отказать.