Лишенный всякой надежды я смирился и положился на судьбу, как вдруг в ноябре прибыла делегация ООН. Несмотря на то что в Ираке оказалось больше химического оружия, чем предполагалось, представители ООН заявили, что верят, будто часть его уже уничтожена. Когда в августе США отказались снять санкции, Саддам был сильно раздражен. А в ноябре он ещё больше пришел в ярость оттого, что ООН не отменила запрет на использование двух воздушных зон. Совершенно ясно, говорил Саддам, они никогда не согласятся на отмену санкций, на какие бы уступки Ирак не шел.

Но эта делегация прибыла в Багдад с миролюбивыми намерениями, чтобы снять напряженность, однако Саддам, как и предполагали в Багдаде, отказался от встречи. Многие надеялись, что он сделает на этот раз исключение. Но о его настоящем решении я узнал, когда ко мне зашел Тарик.

Он сообщил мне, что Саддам не собирается ни с кем встречаться, но велел мне появиться перед ними вместо него - политический жест вежливости! Тарик велел мне ехать с ним в его офис и ждать в комнате рядом с той, где будут вестись переговоры. Меня позовут, когда будет нужно. Моя задача ничего не говорить и только кивать, когда Тарик даст мне знак. Такое сдержанное поведение вполне характерно для Саддама в настоящих обстоятельствах.

Я приехал с Тариком и, нервничая, ожидал, возможно, самого трудного выступления в роли Саддама, какое мне когда-либо предстояло.

Пока я прислушивался к уличному шуму за окнами, мне пришла в голову мысль: а что, если я переговорю с кем-нибудь из членов делегации, расскажу о своем желании покинуть Ирак? Я, конечно, надеялся, что кто-то из членов делегации возьмет меня под защиту, но если бы даже такой нашелся, все здание начинено микрофонами. Нервничая, я все ждал, когда меня вызовут, как вдруг открылась дверь и вошел Акрам с охапкой пальто. Я не удержался от язвительного замечания:

- Я вижу, ты выполняешь очень ответственную работу, Акрам. Ты стал гардеробщиком?

- Очень остроумно, Микаелеф, - мрачно сказал он. - Сейчас я возвращаюсь в конференц-зал, где буду заседать вместе с Тариком.

- Да, конечно, ты должен быть поблизости, если нашим гостям понадобятся прохладительные напитки.

Акрам бросил тяжелую охапку одежду, видимо принадлежащей делегатам, прямо на стол передо мной и раздраженный ушел. Меня вдруг осенило. Я порылся в ящиках стола, нашел ручку и бумагу и быстро написал записку. Я мог писать только на арабском, но надеялся, что у делегатов должны быть переводчики.

В записке я писал: "Человек, которого вы видели перед собой, не Саддам Хусейн. Я служу у него двойником с 1979 года. Моей жизни грозит опасность, и мне необходимо уехать из Ирака. Я буду на вокзале у башни с часами сегодня вечером в 9 часов и буду приходить на это место два следующих вечера, если это необходимо. Прошу, пусть кто-нибудь из вас, знающий арабский, встретится со мной. К нему подойдет человек с бородой, который скажет: "Багдад уже не тот город, каким был прежде". Ваш человек должен последовать за бородатым мужчиной". Записку я подписал одним словом "Кактус".

Я лихорадочно порылся в груде пальто, но не мог определить, кому какое принадлежит. Они все были одинаковы, с маркой одной фирмы, название которой было написано латинскими буквами. Выбрав первое попавшееся пальто, я сунул записку по внутренний карман. Я был уверен, что его владелец обнаружит записку если не сегодня, то хотя бы в два ближайших дня.

Прошел час, а меня все ещё не вызывали. Когда открылась дверь, то снова зашел Акрам, а за ним Тарик. Акрам взял пальто и удалился, а Тарик стал извиняться передо мной.

- Прости, Микаелеф. Твое присутствие не понадобилось. Я распоряжусь, чтобы тебя немедленно отвезли во дворец.

Первое, что я почувствовал, было сильное разочарование. То, что я не появился перед делегатами, свело на нет первую часть моего плана. Но я надеялся, что любопытство, возможно, побудит призадуматься того, кто найдет записку, и он отнесется к ней серьезно. Мне же оставалось надеяться и ждать.

В этот вечер Хашим высадил меня у башни с часами. Он был хорошо замаскирован - борода, очки и куфия из легкой ткани на голове. Припарковав неподалеку машину, он наблюдал за мной. Двое мужчин, оба по виду европейцы, стояли у подножия башни, увешанные фотокамерами и с туристическими картами в руках. Один из них высокий, атлетического сложения, лет тридцати; другой - пониже ростом, плотного сложения и намного старше. Оба были в строгих консервативных костюмах. Они старались вести себя свободно и не привлекать внимание, но даже мой ненаметанный глаз узнал в них агентов спецслужб.

Когда я подошел к ним, они заметно насторожились. Видимо, боялись ловушки. Это навело меня на мысль, что, может быть, за нами уже наблюдают ещё какие-то люди. Если это так, то я молил судьбу об одном: чтобы это были не офицеры госбезопасности.

- Багдад уже не тот город, каким был прежде, - приветствовал я их, как мне казалось, с дружеской улыбкой, не очень похожей на улыбку Саддама. Никто мне не ответил, но тот, что постарше, кивнул мне, а я, повернувшись, пошел по направлению к парку. Подойдя к невысокой стене, я сел, они сели по бокам, так что я оказался между ними. Я решил, что это какая-то специальная позиция, но она явно показалась бы прохожим странной. Хашим шел за нами и теперь, подойдя, словно бы удивился, увидев меня.

- Добрый вечер, Микаелеф, - сказал он весело. - Как поживаешь?

Когда мы обнялись, он шепнул мне на ухо:

- За вами шли два человека. Я покидаю тебя. Сделай все поскорее. Это безумный риск.

Как только Хашим ушел, я повернулся к старшему, сидевшему от меня слева, и сказал по-арабски:

- За нами следят двое мужчин. Они с вами?

- Да, - ответил мне мужчина тоже по-арабски. - Хотя вы их не видели, но за нами следят четверо. - Он говорил на сносном арабском и, судя по акценту, изучал его в Египте.

- Я потрясен, - ответил я оглядываясь, но не заметил, чтобы кто-то интересовался нами.

- Откуда вы?

- Из Лондона, - ответил старший на хорошем английском.

- Британская разведка?

- Можно и так сказать. Это вы написали записку?

- Да. Вы можете мне помочь?