Зять Саддама представлял другую ветвь семьи. Пока была жива мать, обе стороны до некоторой степени находились под контролем, но отношения между ними были сдержанные.

В августе Субха умерла, и стало очевидно, что борьба за власть в семье скоро приобретет открытые формы. Саддам должен был сделать выбор между двумя ветвями, и неудивительно, что он взял сторону родных Хуссейна Камиля. Эту новость мне сообщил Мухаммед.

- С семейством Ибрагимов все кончено, - сообщил он мне, появившись однажды утром в Черном кабинете. - Барзан потребовал встречи с Саддамом наедине, чтобы понять, как к нему относятся. И теперь ему все ясно. Он смещен со своего поста в Мухарабате и заключен под домашний арест.

- А что случилось с младшими? - спросил я.

- Их также сместили.

- И что с ними будет? - поинтересовался я из вежливости.

- Пока ещё рано говорить, но похоже, что какие-то меры будут приняты.

- Вы считаете, что этим все не кончится?

- Возможно, - заметил Мухаммед. - Ходят слухи, что клан Ибрагимов замешан в военном заговоре против Саддама, но это чушь.

- Почему вы так уверены?

- Потому что, в таком случае, их бы без малейшего промедления казнили. Выдумка и та история, что Саддам упрекал Барзана за то, что тот не сумел раскрыть заговор против него. Мне кажется, что Саддам попросил Барзана на время отойти в тень.

- Ему предложили выбор? - скептически спросил я.

- Уверен, что да, хотя, может быть, и не особенно привлекательный. Барзан вернется, помяни мое слово. Это манера Саддама решать проблему, которую нельзя преодолеть обычными средствами. Возможно, что Барзан не был смещен и это лишь умный тактический ход. Может быть, притворившись, что выбросил его на улицу, Саддам надеется, что к тому приблизятся заговорщики, решив, что Барзан настроен против Саддама и отнесется с сочувствием к их замыслам. Но, как бы то ни было, сейчас Саддам будет поддерживать своего "голубоглазого" зятя, однако с Барзаном не кончено. Его время ещё придет.

- Вам не нравится Хуссейн Камиль? - удивленно спросил я.

Мухаммед покачал головой.

- Я не доверяю ему. У Барзана есть темные стороны, но по крайней мере он не играет краплеными картами. Я не думаю, что Хуссейна Камиля интересует что-нибудь, кроме его собственного продвижения по службе.

Я не был близко знаком с Хуссейном Камилем и находился в его компании всего три-четыре раза. Однако мне он казался интеллигентным, умеющим хорошо изъясняться и довольно приятным человеком.

Он был небольшого роста, обладал потрясающей внешностью и пользовался чрезвычайной популярностью среди офицеров и рядовых, находящихся под его командованием. Меня заинтриговало, почему Мухаммед был такого невысокого мнения о нем.

- То, что вы говорите, Мухаммед, - загадка для меня. Я никогда не слышал, чтобы кто-то сказал хотя бы слово против него.

- Это подсознательно, Микаелеф. Я не могу логически обосновать это. Я знаю, что он женат на дочери президента, но это лишь трюк, чтобы обеспечить свое будущее. Он крайне подозрителен, и я думаю, президент пожалеет о том, что так доверял ему. - Затем Мухаммед взглянул на меня, сообразив, что был неосторожен в своих высказываниях. - Это только мои соображения, осторожно добавил он, - и они лишь для твоих ушей, Микаелеф.

- Не беспокойтесь, мой друг, - ответил я. - О том, что вы мне сказали, никогда не узнает никто другой.

Лично я считал, что Саддам сделал правильный выбор между ними двумя. Я бы безоглядно последовал за Хуссейном Камилем, куда бы он ни повел меня, но Барзан, на мой взгляд, был психопатическим головорезом. Однако существовал другой возможный мотив в решении Саддама поставить Хуссейна Камиля над Барзаном. За последние годы клан Ибрагимов скопил огромный капитал и приобрел большое влияние, а Саддам был всегда очень чуток к опасностям изнутри. Возможно, Саддам опасался Барзана как потенциального узурпатора и не мог "отправить в отставку" одного брата, не удалив всех троих.

В северных провинциях поползли слухи, что Саддам теряет власть над кабинетом министров. В действительности он был силен, как и прежде, и подтвердил это, сместив братьев Ибрагимов и застрелив Рийада. Однако в сентябре Саддам решил организовать демонстрацию силы, выступив с публичной речью на митинге своих сторонников в Эрбиле, древнем курдском городе, расположенном в 300 километрах к северу от Багдада. Основной достопримечательностью города была древняя крепость.

В то утро, когда был назначен митинг, Саддам заболел. На протяжении нескольких лет он страдал от тяжелых приступов мигрени, избавиться от которых можно было, лишь проведя несколько дней в темной комнате. Он часто заранее предчувствовал приближение болезни и в такое время отменял и переносил намеченные мероприятия. Подобное случилось незадолго до того, как Саддам должен был отправиться в Эрбиль, и меня немедленно вызвали, чтобы я заменил его. В спокойной ситуации встречу можно было отменить, это нередко случалось, но если бы он не появился в такой критический момент, это привело бы к тому, что народ поверил слухам. Саддам настаивал, чтобы я поехал вместо него.

Обычно, когда я выступал в роли Саддама, мне было легче и удобнее путешествовать наземным транспортом, но так как Саддама уже ожидал самолет, меня повезли на президентский аэродром Мутанд, недалеко от Парка Зоура. Оттуда меня доставили на самолете в аль-Мосул. Мухаммед, как всегда, был рядом со мной, так же как и несколько военных из Республиканской гвардии. Двое из них, Джассим Абдулла и Таки Гаданфар, должны были сопровождать меня повсюду, плечом к плечу, пока я в полной сохранности не вернусь обратно в Багдад. Это было большой честью для обоих. Хотя они не догадывались об этом, их выбрали для выполнения задания, потому что они лишь недавно поступили в президентскую гвардию и было меньше шансов, что они заметят какое-нибудь незначительное различие между нами. Из всех, находящихся на борту самолета, только Мухаммед знал о том, кто я такой.

В аль-Мосуле нас встретил Хассан Мувафек, член местной организации партии Баас, который довез нас оставшиеся восемьдесят километров до Эрбиля. Речь была подготовлена самым тщательным образом, но, несмотря на это, у меня тряслись коленки, когда я стоял перед несколькими тысячами членов Баасской социалистической партии. Я произносил свою речь в течение пятнадцати минут и за ней последовали овации, продолжавшиеся почти вдвое дольше. Я чувствовал себя морально и физически разбитым. Мои телохранители находились рядом со мной во время выступления, затем к нам присоединились Мухаммед и Хассан, и вся наша группа немедленно отправилась в аль-Мосул, чтобы лететь домой.