Г-жа де Лангардери увидела в этом только уловку человека, желающего скрыть настоящие свои чувства. Она воспользовалась этим приемом, чтобы показать свои. Я притворился, что ничего не понимаю, так что, наконец, она попросила меня оставить в покое эту крошку. Я воспользовался тогда случаем сказать ей, что во всем этом она виновата больше, чем думает. Ей доставляло удовольствие доводить меня до отчаяния, так что нет ничего удивительного, что я ищу своего удовольствия где могу. Я заметил ей, что ее суровость побудила меня искать развлечения, и доказал, что всецело от нее зависит сделать меня к ним равнодушным. Словом, я говорил с ней определеннее и сильнее, чем когда бы то ни было, и оставил ее мечтательной, смущенной, не знающей, говорил ли я правду или нет; я не сомневаюсь: неопределенность эта и боязнь соперничества сделаются для нее невыносимыми, и она употребит все усилия, чтобы рассеять первую и положить конец второй.
Лангардери еще в армии и вернется не раньше начала зимы. Король назначил его губернатором Дортмюде.
19 сентября 1677 г. Г-н маршал де Маниссар вернулся из армии. У его подъезда вереница экипажей.
23 сентября 1677 г. Эта г-жа де Лангардери начинает быть мне очень в тягость, и ее мужу давно пора вернуться. К счастью, получено известие, что он скоро возвращается. Не то, что жена его некрасива или не всегда одета с лучшим вкусом, но самое прекрасное лицо должно только усугублять наслаждение от тела, которому оно соответствует, ее же тело гораздо хуже ее наружности. Оно довольно крепко, и нельзя сказать, чтоб было нескладно, хотя по сложению лучше, чем по составу. На костях недостаточно мяса, чтобы смягчить очертания, и кожа, покрывающая их, не имеет нужной гладкости. Те части тела, которые на виду, вводят в заблуждение относительно остального, поскольку у нее тонкие руки и довольно хорошо посаженная грудь. Но я не сомневаюсь, что такая, как она есть, она подойдет многим другим.
Меня бы это скорей облегчило, чем огорчило. Мне пришлось по пунктам объяснять ей, как должна вести себя особа, желающая, чтобы ее наслаждения не слишком вредили ей во мнении света. Ее неблагоразумие может приводить в ужас. Поэтому я хотел бы разделаться с нею до возвращения Лангардери, которому удастся получить лучшие связи при Дворе, так как его жена доставит их ему – самые разнообразные по количеству и качеству. Перед тем, как покинуть ее, я укажу ей на некоторых лиц. В число их я помещаю и Бривуа, вся неудача которого заключалась в том, что он повел атаку тогда, когда у нее еще были правила, от которых она теперь, к счастью, избавилась.
8 апреля 1678 г. Я три раза заходил в особняк Маниссаров и все не мог поговорить с барышней Викторией, которую я как-то забросил во время г-жи де Лангардери. Я очень расположен был послушать рассказы о г-не кавалере де Фрулене и потолковать о галерах и восточных народах. Все три раза я заставал только старую барышню де Маниссар на ее вышке. Она показала мне новые засушенные травы, цветы которых, как и она сама, были, быть может, некогда блестящими и душистыми.
Наконец, мне удалось встретиться с барышней Викторией. Она показалась мне очаровательнее, чем когда бы то ни было. Лицо ее сделалось выразительнее, а фигура, не переставая быть странной, приобрела крайнюю остроту. Я задал себе вопрос, не собираюсь ли я в самом деле в нее влюбиться. Я взял на себя смелость выразить ей это в самых почтительных выражениях. Вдруг маленькая особа, выпрямившись и сделавшись серьезной, отвешивает мне поклон и с неожиданной важностью говорит, что она очень польщена моими чувствами, но сердце ее не свободно; все это сопровождается взглядом, где светится лукавство по отношению ко мне и нежность к другому, неизвестному мне. Имейте в виду, что ответ этот я получил от девочки, которая от небольшого роста кажется еще моложе и которая на руке держит попугая с вишней в клюве, а около нее гримасничает, сидя на заднице и почесывая под мышками, обезьяна с улыбающейся мордой, причем видны ее неровные белые зубы.
17 апреля 1678 г. Г-жа маршальша де Маниссар жаловалась мне сегодня на характер своей дочери, с каждым днем делающийся все более тяжелым и колким. При малейшем случае она жестоко колется. Она встречает с гневом малейшее замечание, так что г-жа маршальша просила меня передать ей некоторые наставления в надежде, что при явно оказываемом мне доверии барышня Виктория скорее их примет от меня, чем от нее. Я должен был вывести г-жу маршальшу из заблуждения. Я сделал это не без некоторой горечи, но пришлось объявить, что кредит мой у ее дочери очень слаб и что она почти не считается со мной, направив и зрение, и слух только на г-на де Поканси.
При имени г-на Поканси г-жа маршальша глубоко вздохнула. Я нашел ее чувствительную струну. Она призналась мне, что действительно заметила нечто похожее на то, что я говорил, и это ее очень огорчает: муж так заразился этим г-ном де Поканси, что привез его с собою из Дортмюде и держит здесь, где старая барышня де Маниссар его всячески поддерживает и смотрит на все его глазами. Она добавила, что всему этому должен настать конец и г-ну де Поканси придется уехать в провинцию, что же касается ее самой, то она не потерпит дальше такого положения вещей, при котором ей только и остается делать что плясать под дудку барышни Виктории, и что это – срамота, когда девушка так смотрит на мужчин, как ее дочь на г-на де Поканси.
Дурное настроение г-жи маршальши заставило ее поиздеваться над г-ном де Поканси. По правде сказать, слишком много говорить о нем нечего: у него стройная фигура и приятная наружность, скорее симпатичная, чем умная. Он хорошего роста и сложен пропорционально. Говорят, что у него есть состояние, которое он умело тратит на костюмы, очень ему идущие и вызывающие восхищение у барышни Виктории.
18 мая 1678 г. Брак маленькой Маниссар и г-на де Поканси дело решенное. Помолвка была вчера, несмотря на противодействие г-жи маршальши, которая чуть не умерла с досады. В первый раз ее желание не исполнилось. Настояла на своем барышня Виктория, сумевшая выдержать все упреки и угрозы, даже угрозу, что ее отправят в монастырь. Г-н маршал слег в постель, как всегда в затруднительных случаях, и слышал всю эту пальбу только через дверь.
3 июля 1678 г. Король подписал брачный контракт барышни де Маниссар и графа де Поканси. Вчера они были в церкви. Подарки очень хороши, особенно удивительны жемчуга. Несмотря на время года г-н маршал захотел выйти не иначе как в шубе и с муфтой. Страх подвергнуться какой-либо болезни владеет им больше чем когда бы то ни было. Карета его наполнена всевозможными грелками, так что новобрачные вышли из нее все в испарине.
5 июля 1678 г. Вот кто такой на самом деле Поканси. Он из хорошего рода, внук того Поканси, что был сокольничьим капитаном при покойном короле Людовике XIII. Это обстоятельство могло бы помочь его отцу легко возвыситься, но он никогда ничего не предпринимал, чтобы выйти из мрака неизвестности человека, не имеющего ни связей, ни должностей, так как своим поведением, не совсем обычным, но которому он оставался верен до конца, он доказывал, что никем не хочет быть; он никем и не был всю жизнь свою и не играл никакой роли, как ему этого и хотелось. В Париже, не помню уж в каком именно месте, у него был прекрасный дом, где он и жил в свое удовольствие, так как тот был превосходно обставлен и наполнен всевозможною мебелью, меж которой встречались редкие и драгоценные предметы. Там выказывал он себя человеком хорошего тона, не без странностей, если можно назвать странностью желание жить, ничем не занимаясь, кроме любви.
Любовью он занимался всю свою жизнь с превеликим множеством женщин, не останавливаясь ни на одной из них, даже на своей жене, которая умерла молодою. Желание его распространялось на всех, и он широко удовлетворял его. Так как было в моде давать прозвища, он был известен под именем прекрасного Анаксидомена. Доказательством, что он был порядочным человеком, может служить легкость, с какою дамы допускали его быть свидетелем того, что есть у них самого дорогого и тайного, например телосложения в самых сокровенных частях их тела. Все это составило ему целое сплетение похождений, то изысканных, то вульгарных, так как в выборе своем он сообразовывался только с тем, нравится ли ему наружность, не заботясь, принадлежит ли она благородной женщине или какой-нибудь мещанке.