— Это он, сэр. Он много чего создал, это верно, и всегда с его творениями были проблемы.

В мозгу Мокриста какое-то воспоминание, наконец, пнуло нужный нейрон.

— Это он одобрил в качестве строительного материала зыбучий песок, потому что хотел, чтобы фургоны, привозившие песок на стройку, разгружались побыстрее?

— Верно, сэр. Собственно, основной проблемой всех его творений было то, что их создателем был Чертовски Тупой Джонсон. Проблемы, можно сказать, стали неотъемлемой частью его творчества. Честно говоря, большинство созданных им вещей вполне себе работали, вот только делали совсем не то, для чего были предназначены. Вот эта штука, сэр, начла свою жизнь как орган, а закончила как машина для сортировки писем. Идея заключалась в том, что ты высыпаешь мешок писем в эту воронку, и они быстро сортируются вон по тем лоткам. Почтмейстер Съежби {72} хотел как лучше, говорят. Он был помешан на скорости и эффективности, этот почтмейстер. Мой дедушка рассказывал, Почтамт потратил целое состояние на то чтобы заставить эту штуку работать.

— И зря потратил денежки, э? — догадался Мокрист.

— О нет, сэр. Она заработала. И очень хорошо. Так хорошо, что люди стали с ума сходить, в конце концов.

— Дай догадаюсь — предложил Мокрист — Почтальонам пришлось слишком много работать?

— О, почтальоны всегда слишком много работали. — не моргнув глазом ответил Грош — Нет, людей беспокоило то, что они обнаруживали в лотках письма за год до того, как эти письма должны были быть написаны.

Повисла тишина. В этой тишине Мокрист мысленно перебрал несколько возможных реплик от "Попробуй объяснить получше, может что и пойму" до "Это невозможно", но, в конце концов, решил, что все они прозвучат глупо. Грош был абсолютно серьезен. Так что Мокрист просто спросил:

— Как?

Старый почтальон указал на голубое сияние.

— Осторожно загляните внутрь, сэр. И вы увидите. Только ни в коем случае не подходите слишком близко.

Мокрист придвинулся чуть ближе к машине и уставился в ее внутренности. В самом сердце голубого сияния он разглядел маленькое колесико. Оно неспешно вращалось.

— Я вырос на Почтамте — сказал позади него Грош — Родился в сортировочной комнате, был взвешен на почтовых весах. Учился читать по конвертам, изучал цифры по гроссбухам, узнал гигографию, глядя на карты города, и историю — слушая стариков. Лучше, чем в любой школе. Лучше чем в любой школе, сэр. Но никогда я не изучал гигометрию, сэр. Типа пробела в моем образовании, все эти углы и прочее. Но тут, сэр, тут все дело в пире.

— Ты про еду? — спросил Мокрист, отодвигаясь подальше от зловещего сияния.

— Нет, нет, сэр. Пир, ну, как в гигометрии.

— А, ты имеешь в виду число «пи», которое получается из… — Мокрист помедлил. Его познания в математике носили специфический характер, в том смысле, что он мог очень, очень быстро вычислять карточные взятки или, к примеру, курсы валют. Был в его школьном учебнике и раздел, посвященный геометрии, но он никогда в нее не вникал, потому что не видел смысла. Тем не менее, сейчас он попытался припомнить, что же там было написано.

— Ну, оно связано с тем, что… это число, которое получается, когда радиус окружности… нет, длина окружности колеса равняется трем с чем-то… э…

— Вроде того, сэр, да, вроде того — согласился Грош — Три с чем-то, вот в чем штука. Чертовски Тупой Джонсон решил, что это как-то неаккуратно, поэтому создал колесо, в котором пир равняется ровно трем. Вот оно-то здесь и установлено.

— Но это невозможно! — воскликнул Мокрист — такое сделать нельзя! «Пи», ну, оно вроде как… встроено в реальность! Нельзя изменить его! Для этого придется изменить всю вселенную!

— Да, сэр. Они сказали, так и вышло. — спокойно ответил Грош — Я вам сейчас фокус покажу. Отойдите-ка назад.

Грош вышел из комнаты и вскоре вернулся с доской в руках.

— Еще подальше назад, сэр — посоветовал он и бросил доску в машину.

Звук вышел негромкий. Что-то вроде "хлоп!". Мокристу показалось, будто что-то произошло с доской, когда она пролетала сквозь голубой свет. Какой-то намек на искривление…

По полу забарабанили обломки доски, сопровождаемые целым дождем из щепок.

— Сюда и волшебника приводили, чтобы взглянул. — пояснил Грош — Он сказал, что машина искривляет маленький кусочек вселенной, в котором пир может равняться трем, сэр, но он устраивает неприятные сюрпризы всему, что оказывается поблизости. То, что пропадает, теряется в… пространственно-временном континуумумумуме, сэр. Но письма насовсем не пропадают, потому что проходят сквозь машину хитрым путем. Ну вот, собственно, и вся история. Некоторые письма появлялись из машины за пятьдесят лет до того, как были отправлены!

— Почему же вы ее не выключили?

— Не смогли, сэр. Она продолжала работать без остановки. Да и волшебник сказал, что если бы остановилась, случились бы страшные вещи! Из-за, э, квантов, кажется.

— Но почему вы тогда просто не прекратили сыпать в нее почту?

— А, ну, сэр, в этом-то и проблема. — ответил Грош, почесав бороду — вы попали пальцем прямо в больное место, сэр. Мы должны были так поступить, сэр, должны были, но попытались заставить ее работать на нас, видите ли. О, у менеджмента были разные интересные схемы в голове. Как насчет того чтобы доставить письмо на Сестричек Долли через тридцать секунд после того, как его принесут на почту в центре города? Конечно, доставить его раньше, чем мы его реально получим, было бы невежливо, но зато можно изобразить, будто мы делаем доставку очень быстро, э? Мы были хороши, и пытались стать еще лучше…

Как все знакомо…

Мокрист мрачно слушал печальную повесть. В конце концов, путешествие во времени — всего лишь разновидность магии. Вот почему все всегда идет наперекосяк.

Вот почему были нужны настоящие почтальоны, доставлявшие письма пешком. Вот почему семафорные компании — это длинные линии дорогостоящих башен. Проще говоря, вот почему крестьяне все еще сеют хлеб, а рыбаки тянут сети. О, все это можно делать с помощью магии, конечно же, можно. Достаточно взмахнуть волшебной палочкой, и в вихре блестящих звездочек перед тобой возникнет свежеиспеченный батон хлеба. Можно заставить рыбу выпрыгивать из моря, причем уже приготовленной. Но потом, так или иначе, магия предъявляет счет к оплате, и он всегда больше, чем ты можешь себе позволить.

Вот почему магию оставили волшебникам, которые знают, как с ней обращаться. Вообще не колдовать — их основная задача. Причем "не колдовать" не потому, что не умеют, а потому, что могут, но не хотят. Любой невежественный дурак может безуспешно попытаться превратить человека в лягушку. А чтобы зная, как это просто, тем не менее, воздержаться — вот для этого надо быть мудрецом. Было в мире несколько мест, еще помнивших те времена, когда волшебники не проявляли достаточно мудрости, и на большинстве из этих мест никогда уже не будет расти трава.

И вообще, была во всей этой истории какая-то неизбежность. Люди склонны к самообману. Они и правда верят, что возможно найти золотые самородки прямо на земле, что на этот раз выпадет дама, и что хотя бы разочек стекляшка в дешевом колечке окажется настоящим бриллиантом.

Слова лились потоком из мистера Гроша, как письма из забитой почтой комнаты сквозь трещину в стене. Иногда машина производила тысячу копий одного письма, или забивала комнату письмами из ближайшего вторника, следующего месяца, будущего года. Иногда это оказывались письма, которые не были написаны; или могли быть написаны; или предполагалось, что будут написаны; или такие, про которые кто-то поклялся, что они были написаны, хотя на самом деле небыли, но так или иначе они все равно существовали как призраки в каком-то странном невидимом мире писем, а машина делала их реальными.

Если каждое возможное слово есть где-то, значит, где-то есть и любое письмо, какое только можно написать. Где-то все эти якобы отправленные по почте банковские чеки действительно существуют.