- Россия исстрадалась по твердой власти! Нынешнее правительство - это сонм двенадцати спящих дев!.. Я живу мыслью сейчас только об одном! Надо бить в набат с колокольни Ивана Великого!..

Значит, и Пуришкевич с главковерхом, но в данный момент от него мало толку.

О деле заговорили двое последующих - Путилов и Вышнеградский.

- "Общество экономического возрождения России" предоставит в распоряжение "Союза офицеров" два миллиона рублей, - сказал Путилов. - Мы готовы идти на любые жертвы, чтобы помочь вам, генерал, восстановить порядок. На вашей стороне сочувствие всех промышленно-финансовых кругов. Но...

- Что "но"?

- Мы, купцы, прежде чем вкладывать капиталы в дело, примеряем семь раз - такая уж наша натура: не верь чужим речам, верь своим очам.

- Я денежной выгоды не ищу, господа, - оскорбился генерал.

- Вы не так поняли, ваше высокопревосходительство, - смягчил Вышнеградский. - Мы сами готовы отдать последние рубахи... Но одних денег нынче мало. Вчера против нас выступила вся фабричная Москва. Сегодня вы готовы один на один выступить против нее? С какой силой вы выступите?.. Вам мы поверим и на слово. Но готовы вы сказать это слово сегодня?

Об этом он не подумал: он считал, что его имя просто будет объявлено. Кем?..

Путилов и Вышнеградский поняли его затянувшееся молчание.

- Пока работный люд собран в цехах заводов и фабрик, он - сплоченная сила, - развил план Путилов. - Когда же он выброшен за ворота - это просто темный сброд. Мы решили пойти на крайние жертвы. Однако для этого потребуется время.

И они изложили план организации всероссийского локаута, уже начавший исполняться.

- Мы их обуздаем, - заключил в унисон с Путиловым Вышнеградский. - Что же касается денег, они будут в вашем распоряжении, когда вы скажете свое слово.

После парада, устроенного "балерине" на Ходынском поле, изволил пожаловать к главковерху и командующий Московским округом Верховский. Корнилов принял его с сомкнутыми губами.

- Ничего не предусмотренного программой Государственного совещания произойти не может, - сказал, прямо глядя в лицо генерала, Верховский. Ибо весь гарнизон на стороне революции. Солдатская масса чрезвычайно дорожит свободами, полученными после крушения самодержавного строя. Оренбургский казачий полк, направленный к Москве без моего ведома, я приказал остановить в пути. Министр-председатель одобрил мой приказ.

Корнилов готов был кликнуть своих текинцев: арестовать и выпороть изменника!.. Ожидавший своей очереди на прием профессор Милюков окончательно развеял надежды главковерха на Москву:

- Вы, глубокоуважаемый Лавр Георгиевич, - верховный главнокомандующий, а Керенский - "верховный главиоуговаривагощпи". Толпа еще верит его словам. Мы, ваши преданные и верные друзья, взвесившие все "за" и "против", пришли к выводу: рано. И не так нужно еделать. Не самому наносить удар, а ответить сокрушительным контрударом!..

Это было примерно то же, о чем говорил в свое время Савинков. Вот бы с кем следовало посоветоваться! Единственный человек, на твердость которого Лавр Георгиевич может рассчитывать. Но его в Москве не было. Зато речь Керенского уже опубликована во всех газетах. А в ней: "...и какие бы и кто ультиматумы мне ни предъявлял, я сумею подчинить его верховной воле и мне!.." Мразь! Штафирка! Осмелился так говорить о верховном главнокомандующем!..

Филоненко и Завойко принесли наконец текст его доклада.

- Наберитесь терпения, ваше высокопревосходительство, - сказал ординарец. - И не испытывайте разочарования: Москва нужна была нам как необходимая ступень. В этом докладе учтены все нюансы. Читайте его в обычной вашей манере, свидетельствующей о достоинстве и силе.

Главковерх прибыл сегодня в Большой театр перед самым началом заседания. Хотел сразу пройти на свое место. Но Керенский перехватил его. Пригласил в кабинет:

- Я вновь прошу вас, Лавр Георгиевич, не нарушать постановления Временного правительства. Вы должны ограничить свой доклад определенными рамками.

- Безусловно. Эти рамки установил я сам.

...И вот сейчас, на трибуне, он стоял, широко расставив ноги, как на палубе, и без единого жеста, лишь склоняя глаза к листу и поднимая их в невидимый зал, рубил воздух короткими тяжелыми словами:

- ...Моя телеграмма от девятого июля о восстановлении смертной казни на театре военных действий против изменников и предателей всем известна. Ближайшая задача этой телеграммы, причина, вызвавшая эту телеграмму, - это позор тарнопольского прорыва, и доныне этот разгром, которого русская армия за все время существования не знала, продолжается! Позор тарнопольского разгрома - это непременное и прямое следствие того неслыханного развала, до которого довели нашу армию, когда-то славную и победоносную, влияния извне и неосторожные меры, принятые для ее реорганизации. Меры, принятые правительством после моей телеграммы, несомненно, висели некоторое оздоровление в армию, но разрушительная пропаганда развала армии до сих пор продолжается, и я вам приведу факты...

3

Скрежещущие слова, срывавшиеся с едва разомкнутых губ Корнилова, пронзали воздух зала, как раскаленные осколки. Антон, как и все сидящие рядом с ним, обратились в слух.

Но как по-разному воспринимались эти слова!..

- ...За короткое время, с начала августа, озверевшими, потерявшими всякий образ воина солдатами убиты: командир гвардейского полка полковник Быков!..

Крики из офицерских лож:

- Почтить память вставанием!

И правая часть зала поднимается, как по команде.

- ...Поднят на штыки своими солдатами командир Дубенского полка Кургашев!..

Возгласы:

- Повешены ли виновные?

- ...Несколько дней тому назад, когда было наступление немцев на Ригу, Пятьдесят шестой стрелковый Сибирский полк, столь прославленный в прежних боях, самовольно оставил свои позиции и, побросав оружие и снаряжение, бежал. И только под давлением оружия, после того, как я по телеграфу приказал истребить полк, он вернулся!..

- Позор полку!.. Истребить! Правильно! - шквал аплодисментов справа.

Антону неведомы были имена Быкова и Кургашева, и он не знал, чем вызвали эти офицеры такую ненависть у солдат, но слова Корнилова о Пятьдесят шестом полку были величайшей ложью! Его батарея в тот день, как раз накануне отъезда Антона, сражалась в расположении сибиряков, и ни один взвод, ни один солдат не отошел без приказа!.. Приказ об отходе на заранее оборудованные позиции, "по оперативным соображениям", был передан из дивизии. И вместе с ним в полном порядке сменил позиции и артдивизион. А теперь, здесь, перед посланцами всей армии!..