Но вот летчик оборачивается и... мой Саша! Забыв обо всем, бросилась к нему. Потом, когда мы остались вдвоем, он шутливо заметил, что не ожидал от меня такой прыти.
- Ты почему не писал? - не сдержалась я от упрека.
- Родная моя, если бы ты знала, как я сам ждал твоих писем. Почтальон к нам в эскадрилью уже заходить боялся, так я его замучил. Но адрес-то ваш все время менялся. Идут где-то мои письма к тебе.
Кстати, именно в этот день мне принесли его первое письмо, в котором он поздравлял меня с Новым 1943 годом! Мы так смеялись и радовались.
Однако война редко баловала людей радостью. И в тот раз Саша привез с собой горестную весть: 5 мая 1943 года погиб в неравном бою наш дорогой друг Вадим Фадеев. Казалось, что нет в мире такой силы, которая смогла бы сокрушить такого богатыря. Увы, нашлась.
Этот бой спустя много лет был описан в книгах Александра Ивановича "Небо войны" и "Познать себя в бою". И все-таки я еще раз хочу рассказать о нем со слов мужа.
Основную группу истребителей в тот раз, как обычно, вел Саша. В задачу Вадима и его ведомого Андрея Труда входило прикрытие группы от возможного нападения "мессершмиттов". Вадим и Андрей летели несколько в стороне и выше. В это время подошла большая группа бомбардировщиков Ю-88.
Прежде чем вступить с ними в бой, Саша передал по радио, чтобы Вадим с Андреем пристроились к основной группе. Но они, погнавшись за кем-то, оторвались от остальных и наскочили на двенадцать истребителей противника. Сначала Вадим отвечал. Затем связь с ним прервалась.
Как рассказал потом на аэродроме Андрей Труд, Вадим сбил одного из двенадцати "мессершмиттов", но затем был ранен. Он передал по радио Андрею, что выходит из боя и идет на аэродром. Труд не мог ему помочь, так как был связан боем. Он сделал единственное, что мог: не дал гитлеровским летчикам возможности преследовать Фадеева. Но тот, видимо, был ранен тяжело. Иначе чем можно объяснить, что такой опытный летчик не смог взять правильный курс на свой аэродром, а упал далеко в стороне, в кубанских плавнях?
Саша мне рассказал, как долго он разыскивал наш БАО, неоднократно менявший адрес. Наконец узнал, что мы дислоцируемся под Миллерово, и единственный раз в жизни попросил у командования краткосрочный отпуск. Ему даже предоставили связной самолет У-2. Прилетев на наш аэродром, он первым делом подрулил к "стартеру" (им, кстати, оказался вылеченный мной от фурункулеза водитель), разговорился с ним и, словно бы невзначай, поинтересовался моим времяпрепровождением.
Водитель, узнав, что речь идет обо мне, очень обрадовался, заулыбался и взахлеб стал ему расхваливать меня.
- Как хорошо, что вы к нам прилетели, товарищ капитан! Машенька так волнуется, сколько уже времени ждет от вас писем. Как она вам обрадуется!
И тут же предложил моему мужу мигом домчать его в БАО на своем "стартере".
- Значит, не веришь мне, если о моем поведении посторонних людей расспрашиваешь, - упрекнула я Сашу.
- Причем тут недоверие? - смутился он. - Я ведь тебе сам все и рассказал. Просто приятно было послушать, как тебя люди хвалят. Даже завидно.
Но затем, помолчав, добавил:
- Ты уж прости меня, Мария. Конечно, глупость я сморозил. Нехорошо получилось. Прости.
И это тоже была одна из черт его характера. Он умел признавать свои ошибки и искренне в них раскаивался.
Три дня пролетели как одно мгновение. Ему надо было улетать. Вновь приходилось расставаться.
Десять километров до аэродрома мы прошли незаметно. А при прощании выяснилось, что мой муж верит в приметы на манер моряков. По его убеждению, женщина, даже жена, не должна приближаться к самолету.
Помню, я очень обиделась и даже обронила слезу по этому поводу, но он все равно ушел к самолету один. Взлетел и растаял в дымке.
Вернувшись в БАО и управившись с делами в амбулатории, я взяла какую-то книгу и попыталась отвлечься от вновь вернувшихся беспокойных мыслей. Но что-то не читалось. "Как долетел Саша?" - тревожилась я. Вдруг стук в окно. Выглянула и обомлела - он собственной персоной! Что за наваждение? Обрадовалась несказанно. Оказывается, в полете обнаружилась какая-то неисправность в У-2. И дабы не стать легкой добычей для случайного "мессершмитта", Саша решил вернуться обратно.
На следующий день он меня опять не подпустил к самолету, но на этот раз я более спокойно отнеслась к его приметам. Перед самым отлетом муж как бы между прочим обронил:
- Ты обрати внимание в ближайшие дни на прессу. Мне, кажется, должны присвоить звание Героя.
Оказалось, что еще в день его прилета ко мне, 24 мая 1943 года, Президиум Верховного Совета СССР принял Указ о награждении гвардии капитана Александра Ивановича Покрышкина медалью Золотая Звезда с вручением ему второго ордена Ленина!
И снова разлуки
В первом же после своего визита письме (теперь почта приходила регулярно) Саша предупредил меня, чтобы я не вздумала задирать нос перед людьми. "Помни, Мария, мы с тобой ничуть не лучше других. Смотри, не зазнавайся!" И потом регулярно напоминал об этом. Слава богу, "вирусом" зазнайства мне, кажется, удалось не заболеть. Убереглась я от него и по сей день.
Похоже, уже упоминала о том, что воздушные бои на Кубани в ту пору были жестокими. И я в каждом письме умоляла Сашу не рисковать без надобности, беречь себя. На это он отвечал, что неоправданного риска никогда не признавал, но давно подметил, что тех, кто уж очень себя бережет, чаще всего и сбивают. "Ты не волнуйся, Мария, - писал он. - Меня и раньше сбить было не так-то просто, а теперь и подавно. Ведь у меня есть ты, а я очень хочу с тобой встретиться. Так что будь спокойна за меня".
Действительно, за время боев на Кубани им было сбито более двадцати вражеских самолетов. Сам же он, начиная с Кубани и до самого конца войны, не получил ни одной пробоины!
Небезынтересны и его "взаимоотношения" с приметами. Именно на Кубани он долго воевал на самолете с бортовым номером 13, к которому до него многие летчики не рисковали даже подходить. Благодаря Саше число 13 стало считаться в их полку самым счастливым. Самолет этот он сменил лишь тогда, когда поступила новая, более совершенная техника.
Не так давно я встретила в прессе воспоминания бывшего летчика-истребителя о том, что якобы на Кубани в одном из боев Покрышкин, защищая его, подставил "мессершмитту" свой самолет, который был весь изрешечен и подбит. Покрышкин едва дотянул до аэродрома, но, к счастью, остался жив.
Рискну заметить, что товарищу, видимо, изменила память, так как описанный им эпизод не соответствует действительности. Покрышкина сбивали всего дважды и оба раза в самом начале войны. В первый раз его подбили 3 июля 1941 года в Молдавии, и второй - неподалеку от Верхнего Токмака в октябре 1941 года на Украине. Позже его уже никто никогда не сбивал. Мало того, до самого конца войны, как уже говорилось, его самолеты не получали ни одной пробоины. Это могут подтвердить однополчане Покрышкина.
С присвоением Саше звания Героя Советского Союза совпало и другое радостное событие - он был повышен в должности и назначен заместителем командира полка по воздушно-стрелковой службе. Как он в шутку о себе говорил, стал начальником огня и дыма.
Не буду пытаться объяснять разработанные Покрышкиным новые тактические приемы воздушного боя. Расскажу о том, что много раз слышала от него самого и его друзей-однополчан. Научившись воевать сам, он настойчиво и умело учил своих подчиненных. Те, кто постигал и осваивал его новшества, становились асами.
Этим, мне кажется, и объясняется тот факт, что в 16-м гвардейском истребительном авиаполку, где служил Саша, насчитывалось 30 Героев Советского Союза - его учеников. Александр Иванович очень гордился тем, что за всю войну не потерял ни одного своего ведомого. И это, как мне объясняли, произошло только потому, что он никогда не гнался за увеличением своего личного счета сбитых самолетов. Много раз слышала от него: "Я не из-за орденов воюю. Мне свои ребята дороже сбитого "юнкерса" или "мессера". Вместе мы их больше насшибаем!"