Он начал говорить.
Он еще раз набросал передо мною проект фантастического, готически устремленного в высь здания своих планов и надежд, а я слушал, потрясенный и захваченный смелым полетом его мыслей. Бутылка виски давно уже опустела, все гуще и тяжелей становились клубы сигарного дыма. Барон продолжал втолковывать мне об императоре подлинно королевской крови и о том новом царстве, которое должно было наступить вопреки заблуждениям и обманчивым надеждам толпы.
- А Федерико? - спросил я, ощущая, как некое необъяснимое чувство тревоги охватывает меня, повергая в трепет.- Знает ли он о своем предназначении? Чувствует ли он себя в силах справиться с возлагаемой на него задачей? По плечу ли она ему?
Глаза барона фон Малхина засверкали фанатичным огнем.
- Я учил его всему тому, чему обучал своего сына Манфреда Фридрих II,сказал он.- Я обучал его природе мира, созданию тел и становлению душ, преходящей материи и неизменности вечных вещей. Я учил его жить с людьми и вместе с тем над людьми. Но в крови этого царского рода таится истинная благостность. Тем, в чьих жилах течет эта полубожественная кровь, дано знать то, что мы можем лишь предполагать или с огромным трудом изучать. Федерико - это предреченный Сибиллами Фридрих II. Он перевоплотит время и изменит его законы.
- А что же вы? - спросил я.- Где будет ваше место в это перевоплощенное время?
По губам его скользнула блаженная улыбка.
- Я буду для него тем,-сказал он,-чем был для Спасителя Петр. Маленький, ничтожный рыбарь, но всегда находящийся подле Него.
Он встал и начал прислушиваться к чему-то.
- Вы слышите колокольный звон? - спросил он.-Слышите?! Это крестьяне выстраиваются у церкви в процессию. Сейчас они придут, распевая старинные песни о Пречистой Деве Марии, как в незабвенные времена моего деда.
Я и впрямь услышал звон колоколов. "Церковь пуста! -гудели они.Церковь пуста!"
Каждый удар колокола молотом ударял мне в сердце. В душе моей проснулся страх, и страх этот рос с каждым новым ударом. Постепенно он возрос до таких размеров, что я больше не мог переносить его, и мне показалось, что сердце мое вот-вот разорвется.
Холодный порыв ветра пронесся по комнате. Барон поглядел поверх моей головы на дверь.
- Как, это вы?! - произнес он изумленно,- Что вам от меня угодно? Я не ожидал вас в этот час.
Я обернулся. В дверях стоял школьный учитель.
- Вы еще здесь, господин барон? - пробормотал он, едва переводя дыхание.- Я бежал сюда со всей возможной для меня скоростью. Почему вы еще не скрылись? Разве вы не знаете, что там творится?
- Знаю! - торжественно ответствовал барон фон Малхин.- Это звонят колокола, возвещающие приближение огромной процессии крестьян, распевающих гимны Пречистой Деве Марии.
- Деве Марии? - воскликнул школьный учитель.- Колокола? Господи, вы совсем с ума сошли! Да, колокола и впрямь звонят, но они бьют воровской набат. Да, крестьяне и впрямь поют, но только не гимны Деве Марии, а "Интернационал". Они хотят спалить ваш дом, господин барон!
Барон посмотрел на него недоумевающим взглядом и не произнес ни слова.
- Чего вы еще дожидаетесь? - закричал школьный учитель.- Идут ваши арендаторы, господин барон! Ваши крестьяне, вооруженные молотильными цепами и косами. Мы с вами никогда не были друзьями, но сейчас дело идет о спасении вашей жизни. Да перестаньте вы стоять как столб! Выводите из гаража автомобиль и бегите!
- Слишком поздно! - услыхали мы голос пастора.- Они оцепили весь дом. Они не выпустят его.
Опираясь на руку Федерико, пастор медленно спускался по винтовой лестнице с верхнего этажа. Сутана клочьями свисала с его тела, а большой белый в синюю клетку носовой платок, который он прижимал к своей щеке, был запачкан кровью. Из парка и с улицы доносились дикие возгласы и крики. Школьный учитель запер дверь и вынул ключ.
- Они напали на меня и стали избивать,- рассказывал пастор.- Среди них были и женщины. Они приволокли меня в амбар и заперли на замок. Но потом, как видно, они потеряли ко мне интерес, и я потихоньку выбрался.
"Где Бибиш?" - молнией пронеслось в моем мозгу. Во имя всего святого, я должен бежать к ней! Она там, на улице, лицом к лицу с этими взбунтовавшимися и разъяренными мужиками!
- Выпустите меня, я должен бежать к ней на помощь! -закричал я школьному учителю, но тот не обратил на меня никакого внимания.
- Эх, если бы я только мог спустить собак! - сказал барон.
Он вытащил из кармана револьвер и положил его перед собой на стол. Федерико молча стал подле него, и я увидел в его руках исполинский сарацинский меч. Должно быть, он сорвал это совершенно бесполезное оружие со стены кабинета барона.
- Заклинаю вас, господин барон, только не стреляйте! -воскликнул пастор.- Выслушайте этих людей! Попробуйте вступить с ними в переговоры, выиграть время... Жандармы уже выехали сюда.
Я схватил школьного учителя за руку.
- Я хочу выйти! Слышите? Дайте мне ключ! - закричал я.
Но он высвободился, и я тщетно сотрясал запертую дверь.
- Жандармы? Кто вызвал жандармов? - услыхал я голос барона.
- Я,- сказал пастор.- Сегодня я три раза говорил по телефону с Оснабрюком. Два раза утром и один - вечером, совсем недавно.
- Вы вызвали жандармов, ваше преподобие? - воскликнул барон.- Значит, вам было все известно еще днем?
- Да нет же! Я ничего не знал, но я все предчувствовал. Я боялся. Я ведь всегда говорил вам: вы думаете призвать Господа, а придет Молох. Вот Молох и пришел. Слышите, как он беснуется?
Снаружи изо всех сил колотили в дверь кулаками, дубинами и топорами.
Барон взял револьвер со стола и обратился к Федерико.
- Ты пойдешь наверх, в свою комнату,- приказал он.
- Нет,- ответил Федерико.
Барон вздрогнул от этого "нет", как от удара кнутом.
- Ты отправишься наверх и запрешься на ключ у себя в комнате,повторил он.
- Нет,- ответил Федерико.
- Федерико! - воскликнул барон фон Малхин.-Ты забыл, чему я тебя учил? В законах старой Германской империи сказано: "Тот сын, который откажет в повиновении своему отцу, да будет навеки лишен чести, так, чтобы он никогда не смог вновь обрести ее".