- Сколько я тебя помню, когда ты совершал или собирался совершить какую-нибудь гадость, низость, подлость, ты всегда напускал на себя шутовской вид. Что ты задумал на этот раз? Неужели обокрасть меня?

Елизавета подошла к столу, на котором среди прочих её вещей находился ларец, где она хранила часть своих драгоценностей. Ларец был небрежно опрокинут. Она подняла его и заглянула во внутрь. Он был пуст.

- Так и есть, - вздохнула она, стараясь уничтожить своего мужа этим презрительным вздохом. - Как низко вы пали, князь Дмитрий Ворожеев! Вы потомок знатного княжеского рода, а крадете драгоценности словно низкопробный воришка, да к тому же у своей жены, тайно ночью пробравшись к ней в дом!

- Я всего лишь взял то, что и так принадлежит мне, - хладнокровно возразил тот. - Это фамильные драгоценности князей Ворожеевых. Их носила моя матушка. Кстати, здесь далеко не все, и я намерен потребовать остальные.

- Эти драгоценности подарил мне твой отец, - с вызовом произнесла Елизавета. - Они по праву принадлежат мне. И я не намерена ничего тебе отдавать. Мой долг сохранить их и передать по наследству своим детям.

- Своим детям? - переспросил Ворожеев. - Вы сказали во множественном числе? Однако позвольте заметить, моя дорогая Эльза, у вас, как, впрочем, и у меня, только один сын. Не означают ли ваши слова, что вы желаете объединить наше супружеское ложе и завести ещё детей? Я был бы очень рад новым наследникам! Хотя я совсем забыл, что вы более не способны иметь детей. Природа оказалась не очень благосклонна к вашей материнской функции.

- Упрекать в бесплодии, причиной коего стали сложные роды, отвратительно и недостойно любого мужчины, если в нем есть хоть крупица порядочности, чести и благородства. Однако к тебе это не относится. И посему, твои упреки и постоянные напоминания о моем бесплодии мне безразличны.

- Какие слова! Но мне они тоже безразличны. Чего я не могу сказать о фамильных драгоценностях. Если рассудить по справедливости, то они должны находиться у меня. Думаю, Алексису они без надобности. А вы, моя дражайшая супруга, собираетесь со мной разводиться. И с вашей стороны просто непорядочно претендовать на них.

- А с твоей стороны порядочно обвешивать этими драгоценностями, которые носила твоя матушка, невесть кого; или сдавать их в ломбард затем, чтобы выручить за них убогую сумму и сразу же её прокутить?

- Ну, зачем же так приземленно! - брезгливо фыркнул Ворожеев. - Я собираюсь подарить их той, которая займет место княгини Ворожеевой, когда вы его оставите. Не смотрите на меня таким недоброжелательным взглядом, моя дражайшая супруга! Если вы со мной разведетесь, я попытаюсь найти счастье с другой женщиной. Быть может, не столь благородной и умной, как вы, но зато более горячей, страстной и пышущей здоровьем. А самое главное - она подарит мне бурные ночи и много наследников - то на что вы, моя дражайшая супруга, уже давно неспособны.

- Неужели я наконец-то от тебя освобожусь? - холодно произнесла Елизавета, пряча под своей холодностью обиду. - А я-то думала, мне предстоит тяжелая битва!

Ворожеев панибратски похлопал её по плечу.

- Eh bien, que tu!20 - ухмыльнулся он. - Разве я могу тебя разочаровать? Я предоставлю тебе такую битву, какой даже не видел сам Бонапарт. Я пущу в ход все средства.

- Зачем? Зачем тебе все это нужно?

- Затем, что тебе это не нужно, - просто объяснил он.

- Глупо было задавать этот вопрос, - с горечью произнесла Елизавета. Ты всегда все делал вопреки моим желаниям. Все твои поступки и действия сводились в конечном счете к тому, чтобы досадить мне. Тебе доставляло неописуемое удовольствие все то, что было неприятно мне.

- Не могу сказать, чтобы наш брак доставлял мне хоть какое-либо удовольствие, - пренебрежительно произнес он. - Ты разочаровала меня как жена и как мать. Но для меня брак - священен. Мы повенчаны в церкви. Нас соединил Господь. Отречься от этого брака - все равно, что совершить святотатство.

Он произносил эти высокопарные фразы с иронией, смешанной с откровенной издевкой. Он знал, что его утонченные и подковыристые издевательства действовали на неё гораздо больнее, нежели грубые оскорбления. И он не упускал случая, чтобы их применить.

- Шут! Насмешник! Ничтожный и подлый человек! - сквозь зубы прошипела Елизавета, стараясь сдерживать свой порыв ярости. - Как я тебя ненавижу!

- Возможно ли это? - с наигранным возмущением спросил Ворожеев. Возможно ли ненавидеть отца своего сына? Сына, которого обожаешь! Оскорбляя меня подобными словами, ты оскорбляешь своего сына. Нашего дорогого Алексиса. Ведь он - плоть от плоти моей. Не правда ли, забавно? Твой единственный сын - твоя гордость, твоя радость и смысл твоей жизни, - плоть от плоти моей. Тот, кого ты больше всего любишь, является продолжением и частью того, кого ты больше всего ненавидишь.

- Ты в этом уверен? - непроизвольно вырвалось у Елизаветы.

- В чем именно? В том, что ты любишь Алексиса или в том, что ненавидишь меня? Или, может быть, в том, что Алексис - плоть от плоти моей?

От его последних слов Елизавету передернуло. Ее охватило волнение.

- Так какая же из моих уверенностей должна вызвать у меня сомнение? настаивал он.

- Вряд ли Алексиса можно назвать твоим продолжением, - несмотря на свое волнение, твердым, спокойным голосом заявила она. - Слава богу, ему не передались от тебя твои отрицательные черты и повадки. Он куда более мое продолжение, нежели твое.

- И тем не менее он мой сын, - с гордостью произнес Ворожеев. - В нем течет моя кровь. Он Ворожеев! Он единственный наследник древнего княжеского рода Ворожеевых!

Елизавета закрыла глаза и поднесла руки к вискам, словно сказанное причиняло ей огромную боль. Ворожеев окинул её злорадным взглядом.

- Ручаюсь, ты бы все на свете отдала, чтобы это было не так! ухмыльнулся он. - Ты бы хотела, чтобы его отцом был кто-нибудь другой. Неважно - кто! Лишь бы не я!

- Это верно, - холодно ответила она.

- Но увы! - развел руками он. - Увы, для тебя и, к радости, для меня, я - отец Алексиса.

- Как знать!

- Право, если бы я не был так уверен в твоей высоконравственности и добродетели, подобное восклицание заронило бы в моей душе сомнения.