Впервые так близко Андрей рассмотрел миловидность и очарование девушки этой, во снах приходившей. Смутилась она, потому что читала его не такие уж скромные мысли. Смутился Андрей. Но вдруг улыбнулась горянка, сказала, что много мужчин плотоядно смотрели на тело её и как же бывает иначе?

Глядя на них, молодых, улыбнулся впервые старейшина гор. Прикоснулся рукою ко лбу отправлявшегося на опасное дело, и благословил, и желал он удачи. Потом повернулся, направился к храму... И узник его, и владелец, и проникающий всюду не сказочный дух, но хранитель возможностей веры. Глядя вослед. Гусаров услышал слова, что не мистика это, а следствие знаний законов вселенной. Все мысли людей, как все сущее - материальны.

Лептоновый газ проникает повсюду, несет информацию. Люди - матрешки, их тело покрыто невидимой нам оболочкой. Одной, другою и третьей... На небольших расстояниях касаемся все мы друг друга и можем общаться без слов. Только всем не дано. Утрачено это уменье. И нет волшебства никакого.

Услышал Гусаров - его позвала Галия, и пошли они к храму, к особой пристройке. Уже перед дверью Андрей ощутил очень тихий вопрос: "Куда ты пошел, я останусь один?"

Иван заполошно кричал и руками махал у подножья скалы...

- Он, может быть, нам пригодится.

Поняла Галия. И Махмуд, опекающий сквернослова, отпустил беспокойного парня.

- Ну что я тебе говорил, заманили в ловушку? - подбежал бывший раб и пройдоха беспечный

Для Андрея, как гром, прозвучали слова человеческой речи. Как же быстро мы все привыкаем к хорошему и забываем звериную жизнь, так похожую на человечью! Он впервые за время общения здесь разомкнул свои губы:

- Следуй просто за нами и ни о чем не тревожься.

Трое скрылись в проеме дверном.

На перроне станции как всегда грязно и многолюдно. Приходят поезда бакинские и махачкалинские, бегут они из Москвы и Питера. Нет стекол кое-где в вагонах. Разноязыкая речь. Цыгане и армяне, чеченцы и лезгины, русские и украинцы... Содом и Гоморра...

- Ю, сан оф бич! - магнитофон из видеосалона орет на всю закусочную, где за обшарпанным высоким по грудь столом стоит крепкий парень, грязный, заросший ни разу не стриженой бородой. Холодная курица почти доедена. Еще крылышко...

- Где тебя носит? - спросил он подбежавшего долговязого парня, ещё более грязного и заросшего.

- Лечился от воздержания. Век бабу не видел! Ну, класс, прямо в сквере у вокзала. Я за тобой прибежал. Меняю бабу на курицу. Сожрал всю, что ли?

- Так и дала, за красоту?

- Какой там! Во! - Долговязый показал бумажник. - Гляжу - чеченская рожа промелькнула. Я за ним. В ватерклозете стошку кинул и пошел в кабину. А я перед кабиной споткнулся. Гляжу, а его бумажник у меня в руках. Ну не отдавать же образине обратно!

- Билет достал? - спросил Гусаров.

- Билетов нет, поедем в общем вагоне. Гарантирую.

- Ты куда?

- Разве я тебя теперь оставлю? Ты рехнулся в этих горах. Тебе такой, как я, нужен. Дома у меня нет, друзей искать не буду. Если встречу отвалю. А пока с тобой попрозябаю. - Иван поставил на столик бутылку водки.

- Пора, - деловито заявил он, - скоро поезд.

Лихо "раскатал" по стаканам. Гусаров возразил:

- Давай потом, Ваня.

- Во далдон! Ты что, не понимаешь, зачем принять надо? Во-первых - за свободу. Во-вторых - верное средство от радиации. Можешь, конечно, не пить, если хочешь, чтобы не стоял. А я приму. Профилактическая влага от облучения. Будь здоров.

- Нам дали йодистые таблетки.

- Засунь их знаешь куда? Только не глубоко. Помогут, как побочное средство. А от стронция лучше всего - наша дорогая, скучавшая по нам "Русская". Как звучит - русская! Глотай!

Гусаров, взглянув на часы, принял пару таблеток из большого пакета.

- Молодец. А теперь - водовку! - Видя, что Гусаров колеблется, Иван пылко добавил: - Я сам плутоний однажды воровал! И ничего! Сейчас оттрахал вокзальную деву за милую душу. А почему? Потому, что нажирался перед кражей, как свинья. Пей, ментозавр!

- Отвянь.

- Ну и дурак. Облучишься и на бабу не влезешь. А эта Галечка - так бы и съел, как ты эту курицу. В одиночку. Что я тебя уговариваю? Подохнешь от лучиков ядерных - одним ментом меньше будет.

Иван медленно, цедя сквозь зубы, полминуты пил сто пятьдесят.

Гусаров мысленно искал Галию, но ответа не было. А может, и привиделось ему все это? И храм, и старец, и Галия?

- До прихода поезда протрезвеешь! - хекнул после стакана Иван.

Гусаров потянулся к водке. Харитоненко поднял палец вверх, потом засмеялся, что-то вспомнив:

- Одна моя знакомая рассказывала, как её один парень уговорил на трах. Мол, служил в Семипалатинске, облучился, мол, от него детей не будет. Тоже водку пил ведрами. Трахались-трахались, а потом она подзалетела. Парень узнал и скрылся. Она его по всем воинским частям разыскивала. Пей, Андрюха, не пожалеешь.

Гусаров выпил.

- И правильно. Мы с тобой сделаем этих чеченцев. На своей земле бить будем и пить будем. Я им припомню яму.

Закусив, Гусаров предложил:

- Давай еще!

- Экий ты быстрый! Хватит! Не пьем, а лечимся. Вот так мы сделаем. Иван перелил остатки водки в плоскую фляжку и положил её в карман.

- Разгрузи-ка меня. - Оказалось, что в одежде Ивана пряталось ещё четыре таких фляги. - Пойдем на воздух. И надень очки. Все-таки маскировка.

Из проходящего махачкалинского поезда пассажиры смотрели на перрон. На скамейке у фонтана развалился спящий крупный оборванный парень и его долговязый спутник. В свете вечерних фонарей трудно различались детали лиц. Буташев улыбнулся.

- Этот пьяница напомнил мне Гусарова.

Ибрагим, заменивший Икрама на посту помощника, польстил начальнику:

- Гусаров пасет наших овец и, кроме обрата, питья не знает.

Поезд остановился. Иван уверенно потер двумя руками уши приятеля, поставил его на ноги.

- Во нализался с одного стакана. Что значит без практики. Пойдем!

Проводник настороженно отнесся к пьяной парочке бомжеского вида в солнцезащитных очках в темное время. Иван воодушевил его, протянув пятидисятихатку:

- Потесни народ. Нам бы прилечь на пару часиков.

Гусаров проснулся от жажды. Поезд стоял. Тусклый свет проникал сквозь грязные окна. Иван, сидя напротив, смотрел на него.

- Я думал, ты забыл, зачем мы в этом поезде.

- Пить хочу.

- Пей.

На столике стоял стакан с водой. Немного не допив. Гусаров выплеснул остатки на ладонь и мокрой рукой потер лицо.

- Поищи их.

- Сумка была под твоей головой.

Андрей расстегнул сумку, выданную Галией, отыскал среди всякой всячины счетчик и передал Ивану.

Харитоненко пошел по вагонам.

В плацкартных вагонах фон был нормальным. В первом тамбуре перед первым же купейным Иван наткнулся на сидящего перед дверью чеченца.

- Ресторан работает, земляк? - изобразил он пьяного.

Чеченец посторонился. Около третьего купе прибор зашкалило.

В другом вагоне прибор указал, что чеченцы в купе № 5.

В третьем вагоне Иван проскользнул мимо чеченца у купе №9. На прибор можно было не смотреть.

Пройдя все впереди идущие вагоны, Иван вернулся, прихватив в вагоне-ресторане еды и опять же водки. Дежурившие чеченцы с презрением провожали его взглядами.

Вернувшийся к Гусарову Иван доложил:

- Камикадзе в шестом, седьмом, восьмом вагонах. Сидят взаперти, везде охрана,

- А ещё трое?

Харитоненко пожал плечами.

Гусаров встал. Времени мало, надо начинать. Начинать кончать.

В тамбуре он проверил автомат Бахрама, приготовил кинжал.

Перед шестым вагоном Андрей передернул затвор оружия. Чеченец в тамбуре сидел на корточках так же, как его запомнил Иван. Ствол автомата уперся ему в висок. Иван открыл ключом дверь вагона.

- Пошел! - скомандовал Гусаров.

Чеченец не испугался. Два вшивых бомжа станут стрелять? Стал тихонько подниматься, ожидая момента для нападения. Гусаров понял намерение и выстрелил. Чеченца отбросило к открытой двери. Иван ногой подтолкнул тело.