— Да, я понимаю. Ведь это единственный человек в Англии, умеющий писать…

— Помните, мой поединок с профессором Мориарти? — не слушая меня, голосом провинциального трагика произнес Холмс. — Мою смертельную схватку с этим гением преступного мира? Помните, как меня едва не поглотила зловещая пучина Рейхенбахского водопада? Помните, как… — он хотел еще что-то прибавить, но не нашел слов и сбился с торжественного тона. — Так вот. У профессора было два сообщника. Один из них, полковник Моран — о нем вам известно — после гибели профессора швырял в меня каменные глыбы. Второй — о нем я в свое время умолчал — камней не бросал. Он сидел на противоположной скале и показывал, куда надо бросать. Это и был Фрэнк Моррел.

— Он что, плохо показывал? — с неподдельным интересом спросил я.

Холмс не ответил. Улыбнувшись и чуть прикрыв глаза, он отдался во власть каких-то далеких, доступных лишь ему одному, воспоминаний:

— Какие люди!.. Джеймс Мориарти, Себастьян Моран, Франклин Моррел… Какое время! А сейчас… Преступный мир уже не тот. Нет, не тот. Он вырождается. От трех «М» осталась только одна. Моррел. Фрэнк Моррел. «Любитель старины». Имеет семь судимостей за крупные кражи антиквариата и вооруженные ограбления. Тогда, в Швейцарии, он по какой-то причине не дождался конца поединка. Позже, с удовлетворением узнав из газет о моей мнимой гибели, он отправился в Египет, где провел несколько лет, присматриваясь к местным архитектурным памятникам. Остановив свой выбор на пирамиде Хеопса, он дождался подходящего момента и сделал свое черное дело… Кстати говоря, я никогда не сомневался, что это — дело рук Моррела… Дальше. Пустив полицию по ложному следу — помните заметку в «Таймс»? — Моррел привез пирамиду туда, где мы ее нашли, и, забросав углем, надежно замаскировал. После этого он переоделся священником и, добравшись до Лондона, отправился искать покупателя. Нашел он его довольно быстро — преступников как магнитом тянет друг к другу. Альберто Канетти, представитель компании «Объединенные перевозки», занимался в Лондоне отнюдь не объединением перевозок. На самом деле здесь он представлял интересы одного миллионера из Чикаго — назовем его… м-м-м…

— «М» уже было.

— Ну, тогда, допустим, «Н». Так вот, Канетти, а по сути дела «Н», скупал предметы старины и, как я уже говорил, военные тайны. Он мог купить все — от чайной ложечки до собора Святого Павла… Это был во всех отношениях подходящий покупатель — он бы заплатил не торгуясь. Назначив день сделки, Моррел отправился прогуляться по городу и, волею случая, оказался неподалеку от замка Блэквудов. Тут на него и наткнулся посланный за священником конюх. Недалекий Фред сгреб Моррела в охапку и потащил в кабинет умирающего. Экзотический способ, которым священник был доставлен к старому Хьюго, помог объяснить окружающим его странное поведение. Помните, Дэниел сказал, что святой отец от страха позабыл все молитвы? Нет, не в страхе тут дело…

— Но он же потом прекрасно отпевал лорда!

— Ватсон, а вы слышали, что он там орал во время отпевания? А? Ветер, дождь, гром. А махать руками особого ума не надо. Это даже вы сможете… Короче, волей-неволей, в кабинете лорда Моррел вынужден был выслушать исповедь Хьюго Блэквуда. И тут выяснилась удивительная вещь. Оказывается старик знал о том, что Грегори отравил его, но, видимо, был настолько измучен долгими годами болезни, что смотрел на смерть как на избавление. К тому же, он лишний раз убедился, что не зря изменил завещание.

Холмс разжег потухшую было трубку и продолжал:

— Теперь Грегори был у Моррела в руках. И ему в голову пришла блестящая мысль сделать Грегори подставным лицом. Хорошо зная нравы чикагских миллионеров и их подручных, Моррел понял, что от него могут очень просто избавиться, не заплатив ни гроша. Он подумал, что было бы неплохо передать Грегори все полномочия, а затем, спрятавшись неподалеку от условленного места, в случае необходимости помешать Канетти скрыться с деньгами и пирамидой. Этот негодяй решил остаться в замке, дождаться конца погребения и лично переговорить с Грегори. Но в день похорон его ждал страшный удар. — Холмс победно посмотрел мне в глаза. — В дверях замка он наткнулся на меня! Представляете, Ватсон? Думать, что я давно мертв и покоюсь на дне Рейхенбахского водопада, и — на тебе!..

— Да, я его понимаю. И даже где-то сочувствую… — пробормотал я.

— Хор-роший удар для Моррела! — повторил Холмс, не слушая меня. — Он подумал, что я узнал его, и решил немедленно бежать из Лондона. Но от своих планов он не отказался. После церемонии похорон Фрэнк забежал к кладбищенскому сторожу и написал Грегори письмо. Чтобы окончательно убедиться в том, что там был именно Моррел, я и разыграл ту маленькую сценку с уборкой грязи, которую мы якобы нанесли. В действительности же я искал следы пребывания Моррела. И я нашел их! Нашел — вы слышите, Ватсон? Я обнаружил крошки египетского песчаника, того самого, из которого сложены все пирамиды, в том числе и пирамида Хеопса. Я вижу, вы хотите спросить, как я узнал, что этот песчаник египетский? Ну, Ватсон! Даже последнему профану ясно, что египетский песчаник отличается от английского в той же степени, как вы отличаетесь от меня или, скажем, ньюфаундлендский «Ка-Эс» отличается от девонширского. Вот вы только послушайте…

— Не надо! — поспешно перебил я Холмса. — Я вам верю. Вы специалист.

— Да, я специалист, — подтвердил Холмс. — Честно говоря, там были даже не крошки, а целые куски песчаника. Даже вы смогли бы определить.

— Несомненно, — согласился я, вспомнив склад надгробных плит около сторожки.

— Итак, Моррел написал Грегори письмо, в котором шантажировал его и, вместе с тем, сулил немалые деньги за выполнение легкого и простого задания. Начало письма, конечно же, содержало точные инструкции, которые до нас, к сожалению, не дошли. Пришлось действовать чисто логическим путем — проследить за Грегори. Этот логический путь привел меня в отель «Нортумберленд». Мы там были, помните?

— Ваши идиотские затеи не забываются, — согласился я.

— Грегори зашел внутрь, но идти вслед за ним означало бы выдать себя с головой. Поэтому нам ничего не оставалось делать, как проникнуть туда под видом водопроводчиков. Согласитесь, удачная маскировка? Это дало мне возможность, не привлекая ненужного внимания, изучить книгу постояльцев и выяснить, с кем мог встречаться Грегори. Я понял, что Моррела, а следовательно, и Грегори может заинтересовать только Альберто Канетти.

Таким образом, оставались неясными лишь два момента: где находится пирамида и когда будет совершена сделка. Поразмыслив, я понял, что пирамида может быть спрятана лишь где-то на берегу Темзы под Лондоном. А поскольку пирамиды в наших широтах встречаются крайне редко — за что, надо признаться, я так люблю наши широты, — то она, несомненно, привлекала бы всеобщее внимание. Это наверняка заставило Моррела замаскировать ее. И, скорее всего, под угольную кучу или террикон, каких там немало.

Я счел, что разрывание всех угольных куч в окрестностях Лондона — занятие трудоемкое и неблагодарное. Пусть Грегори с Канетти сами доведут нас до места! Однако в этом случае мы упустили бы Моррела, который мог скрыться или, не будучи схвачен с поличным, сделать вид, что оказался там случайно и понятия не имеет ни о какой пирамиде. Выход был только один: взять эту троицу в тот момент, когда Моррел сбрасывает с пирамиды уголь, чтобы к приезду Канетти показать товар лицом.

Собрать всех троих вместе можно было в двух случаях. Во-первых, если бы Моррел слишком долго провозился с раскопками, что было крайне маловероятно. И, во-вторых, если бы Грегори с Канетти в нарушение инструкций прибыли на место раньше времени.

Чтобы определить время, необходимое для очистки пирамиды, я поставил эксперимент с пирамидкой и углем — вы вчера были ему свидетелем. Найденное время я умножил на масштабный коэффициент и обнаружил, что Моррелу на всю операцию понадобится немногим больше часа. Тогда, чтобы лондонская парочка прибыла на место часом раньше, я решил перевести часы во всем Лондоне на час вперед. У Моррела же часы шли как и раньше.