Когда бричка свернула на еловую аллею, Вальдемар сел и придержал коней. Они пошли шагом. Все замолчали. Мощью и великолепием повеяло от темных стрельчатых елей, стоявших словно стражи векового родового гнезда. Повсюду витал дух величия и силы. Все это ощутили, один Вальдемар сидел, высоко подняв голову, — он приветствовал ели-стражи, как своих подданных. А они шумели вершинами, клонясь словно в поклоне, приветствуя хозяина и наследника родового поместья.

Барон Вейнер с любопытством оглядывался. Он еще не бывал в замке, и ему очень понравилась аллея.

Граф Трестка, придерживал рукой шляпу, смотрел на верхушки елей и повторял шепотом:

— Титаны… Никогда не могу на них насмотреться…

Панна Рита и графиня сидели, задумавшись, быть может, пытались отгадать, когда наконец майорат въедет сюда в свадебной карете шестерней и кто будет его избранницей. Как знать, не себя ли видела каждая из них в этой роли, скрывая эти грезы в потаенном уголке души…

Вальдемар выглядел серьезным, знал, что его поместье всем очень нравится. В нем мешались гордость и некая меланхолия.

Он произнес мысленно: «Да, я владелец красивейшего, великолепного поместья, и что с того?…» И его охватила грусть. Наверное, впервые в жизни он отчетливо осознал, что живет один-одинешенек в этом великолепии, в этой пышности. И усмехнулся: — Ну, сейчас-то я не одинок…

Думая это, он краешком глаза смотрел на Стефу.

Она сидела, притихшая, словно угнетенная величием гигантских елей, отбрасывавших на нее густую тень, чуть побледневшая. Холод охватил ее, рождая смутное беспокойство.

«Что я тут делаю? Я — рядом с этим магнатом… Заблудилась… случайно угодила сюда, словно василек в теплицу…»

В точности, как Вальдемар только что, она подумала что одна-одинешенька здесь, посреди роскоши и магнатского великолепия.

И вздрогнула.

Заметивший это Вальдемар наклонился к ней и смотрел на нее долго, проникновенно, потом шепнул серьезно:

— Какая вы впечатлительная…

Стефа улыбнулась, ей стало приятно. Вальдемар понял обуревавшие ее чувства. Он шепнул:

— Василек!

Стефа удивленно подняла на него глаза.

— Отгадал я?

— Да…

Они въехали на мост. Панна Рита и графиня воскликнули хором:

— Как здесь красиво!

— Этот ров и мост несравненны!

— А ворота и домик привратника! Старые, но прекрасные!

— Этак вы вскоре назовете несравненным и цилиндр майората, — фыркнул Трестка.

Графиня прыснула. Панна Рита пожала плечами.

Бричка проехала мимо высокого распятия, окруженного обломками скалы, въехала в ворота. Копыта застучали по каменным плитам. Привратник отдал честь проезжающим.

Бричка въехала на огромный двор, усыпанный гравием, гладкий, словно плац-парад. Посередине двора стояла изящная каменная колонна, украшенная барельефом, изображавшая предка Михоровских, заложившего этот замок в XV веке. Рядом — столбы с электрическими лампами. Справа взметнулась высоченная округлая башня, опоясанная галереей, с бойницами, за ней — часовня. По обе стороны внутренних ворот стояли две старинные медные пушки. Все это напоминало изготовившуюся к обороне крепость, каковой замок и был много столетий.

— Что за громада! — промолвил барон Вейнер. — Здесь вы могли бы не опасаться татарских набегов.

— Во времена войн с язычниками замок не один такой набег выдержал, — задумчиво сказал майорат. — Но тогда он выглядел иначе. Мосты были подъемными, на дворе размещались цейхгаузы, здесь проводились учения, устраивали турниры, а при отражении осады тут располагались лагерем солдаты.

Рядом с высоченными стенами Стефа показалась себе удивительно маленькой. Благодаря ее живому воображению прошлое въяве предстало перед ней. Она видела рыцарей, сражавшихся на турнирах за драгоценный перстень прекрасной дамы, дочек воеводы Михоровского в кунтушиках и венцах, с длинными косами, вручавших награды победителям. Видела гетманов, предводительствовавших крылатыми[37] полками, войска, выступавшие на защиту отчизны. Слышала звяканье гусарских стремян, тихую песнь солдат:

Богородица-девица,

Благословенная Мария!

Матерь сына Божьего,

Благословенная Мария!

Спаси нам души, отпусти грехи…

Стефа зажмурилась, вся во власти видений прошлого. Колеса грохотали по каменным плитам. Бричка проезжала под сводами внутренних ворот, кони, склоняя головы и вытянув шеи, ударяли копытами, словно забавляясь удесятеренным эхом.

Увидев внутренний дворик, Стефа удивленно вскрикнула.

Вальдемар, понизив голос и сделав широкий жест рукой, указал ей на центральную часть замка с террасой, пышным ковром цветов и серебристым плюмажем фонтана:

— Я счастлив, что привез вас в это гнездо — не в обитель великосветских предков, не в экзотическое обиталище магната, а к родному очагу Михоровских, где василек будет свободным и веселым.

Столько сердечности и почтения звучало в его голосе, что Стефа поневоле благородно глянула ему в глаза. Потом шепнула:

— Вы очень добры.

— Хотел бы я быть добрым, — тоже шепотом ответил он.

Они ехали мимо клумб и пирамидально подстриженных кустов.

Мощные стены замка, изумительная игра красок, отблески солнечного света составляли гармоничную картину.

Всем стало весело. Под шум веселой болтовни бричка подъехала к мраморному крыльцу. Несколько слуг в черных с пунцовым ливреях проворно сбежали по ступеням. Высокий, осанистый камердинер с седыми бакенбардами на чисто выбритом лице и в ливрее спускался медленно, степенно, сохраняя достоинство старого слуги.

XVIII

Глембовичи, родовое гнездо Михоровских, по праву славились среди прекраснейших имений страны. Чуточку тяжеловатый стиль, оставшийся в наследство от минувших веков, смягчали детали современного комфорта, с большим искусством соединенные в одно целое с наследием феодальных эпох.

От главного здания, светившегося рядами бесчисленных окон и взметнувшегося на несколько этажей, тянулись в стороны два боковых крыла с башенками. К зданию примыкала и высокая башня, увенчанная знаменем Михоровских, На башне Вальдемар оборудовал метеорологическую лабораторию. Еще два ответвления, не очень длинные, замыкались двухэтажной перемычкой, именовавшейся «над арками». В первом этаже в старинном зале некогда собиралась на сеймики шляхта. На втором этаже помещалась оружейная. Внутренний дворик был окружен галереями с каменными арками и балюстрадами. Внутри низко подстриженной живой изгороди благоухала огромная клумба. Посередине разместился фонтан из зеленого мрамора.

С террас открывался прелестный вид на парк и английские садики.

Множество цветов, статуй, беседок, зеленых живых арок, фонтанов, мраморных лавочек и мостиков… В прудах плавали белые лебеди. На вершине искусственной горки стояла беломраморная статуя Богоматери. От замка к реке спускалась беломраморная лестница, заканчивавшаяся узкой пристанью, украшенной двумя мраморными же сиренами. Лестница и разноцветные лодки у пристани являли собой один из красивейших видов парка.

Вальдемар любил Глембовичи. Замок, парк и хозяйственные постройки держались в образцовом состоянии. Конюшни Вальдемар прямо-таки холил. Но не могли пожаловаться на отсутствие его внимания и зверинец, и оружейная.

Обычно пан Мачей, гуляя по поместью, с улыбкой вспоминал, как окружающие смотрели с недоверием на вводимые Вальдемаром новшества, как критиковали, как не верили, что беспечному повесе удастся создать что-либо путное. Они знали, что майорат закончил пользовавшееся хорошей репутацией учебное заведение в Галле, но кое-кто в это плохо верил. Лишь по прошествии долгого времени, видя его энергию и результаты, все поняли, что этот праздный гуляка может, оказывается, быть дельным хозяином и серьезным человеком…

На глембовическое великолепие все смотрели с удивлением, но каждый по-своему: пан Мачей и княжна Подгорецкая с гордостью, Трестка завистливо, князь и княгиня Подгорецкие с грустью.