Пока командир находился на излечении, Филатов летал с известным на Черноморском флоте летчиком Луниным. А когда Корзунов вернулся, друзья снова стали неразлучны.

…Фашистские полчища, не считаясь с потерями, рвались в Крым. Наши войска вели тяжелые оборонительные бои.

Поступило приказание уничтожить танки противника на Перекопе. Они были укрыты в окопах и использовались как артиллерия.

Группу пикировщиков повели в бой командир звена старший лейтенант Корзунов и его штурман старший лейтенант Филатов. По пути к ним присоединились группы штурмовиков и истребителей с других аэродромов.

Показалась прорезавшая мутные воды Сиваша узкая полоска земли. По обеим сторонам железной дороги то и дело вставали желтые кусты — шла артиллерийская перестрелка. Пелена сизого дыма стелилась над окопами. Затем засверкали вспышки, вокруг самолетов повисли черные шапки — заработали зенитки врага. В небе появились его истребители…

Держать строй! — подал условный знак Корзунов. Филатов точно вывел группу на цель, прицельно положил бомбы. По выходе из пикирования группа вновь собралась в плотный строй, отбила атаки «мессеров». Один вражеский истребитель был сбит. Все пикировщики благополучно вернулись на свою базу…

…Враг прорвался в Крым, осадил Севастополь. Сосредоточив большие силы, предпринял первый штурм легендарного города. Севастополь устоял…

22 ноября 1941 года воздушная разведка донесла, что на аэродроме Саки сосредоточилось около сорока самолетов противника. Было решено нанести бомбоштурмовой удар по этой цели. Для выполнения задачи выделили четыре самолета Пе-2, пять Ил-2, шесть Як-1 и четыре И-16. Ведущим был назначен экипаж Корзунова.

Затемно группа была уже в воздухе. Корзунов с Филатовым избрали маршрут над морем. Подходя к береговой черте, бомбардировщики резко увеличили скорость, штурмовики, не теряя их из виду, перешли на бреющий.

Первыми на цель вышли пикировщики. Бомбы, сброшенные Иваном Филатовым и другими штурманами группы, разрушили казарму, взорвали склад боеприпасов. Минутой позже пошли в атаку штурмовики. Удар оказался настолько неожиданным, что зенитная артиллерия противника открыла огонь, когда группа была уже на отходе. На летном поле взрывались и горели более десятка немецких самолетов…

В один из декабрьских дней Ивана Корзунова вызвал комэск капитан Цурцумия. Предложил перебазироваться со звеном на Херсонесский маяк.

Звено было сборное, вылетать предстояло в тот же день. Корзунов вызвал летчиков Дмитрия Николаева и Дмитрия Лебедева, спросил, представляют ли они, в каких условиях предстоит воевать. Ребята представляли.

Через два часа звено ушло в воздух.

Началась напряженнейшая работа.

На второй день декабрьского наступления немцев на Севастополь Корзунову с Филатовым пришлось решать весьма ответственную тактическую задачу. Неприятель накапливался в одной из балок на расстоянии двухсот метров от переднего края наших войск. Надо было бомбовым ударом сорвать атаку врага. Бомбить в такой близости от своих Корзунову еще не приходилось. Филатов собрал штурманов, тщательно изучил местность по карте, наметил ориентиры, рассчитал точку прицеливания. Строго проэкзаменовал каждого из ведомых.

— Что бы ни было, от нас не отрываться! Бомбить только по ведущему!

Когда звено приблизилось к цели, Корзунов впервые почувствовал, что его штурман нервничает. В самом деле, что может быть страшнее: вместо помощи пехотинцам нанести им урон. Однако ничто не помешало Филатову точно вывести машину на створ ориентиров, вовремя положить на боевой курс. Небо вокруг кипело от разрывов. Корзунов вел тройку как по линейке. Соскользнул в пике. Ведомые за ним — как с горки…

И так — семь раз. Под ожесточенным огнем из всех видов зенитного оружия. Двадцать три бомбы из двадцати четырех легли точно на головы фашистов. Одна разорвалась близ наших позиций, но не причинила вреда. Вечером летчикам зачитали благодарность Военного совета флота. "Звено Корзунова… сорвало готовившийся прорыв". Пришла телеграмма и с линии фронта: армейское командование благодарило бомбардировщиков за помощь.

Через три дня звено еще раз заслужило благодарность Военного совета.

Противник занял село Верхний Чоргунь. Надо было выбить его из этого важного опорного пункта. Но немцы вели такой сильный огонь, что пехота не могла подняться в атаку. Звено Корзунова сделало шесть вылетов, подавило много огневых точек. Но этого оказалось недостаточно, пехотные командиры попросили обработать немецкие позиции еще раз. Наступали сумерки, местность просматривалась плохо. Под сильным зенитным огнем летчикам пришлось сделать несколько заходов, чтобы точно определить позиции вражеских батарей.

Хладнокровие и выдержка Корзунова и снайперский глаз Филатова позволили и в этих условиях обнаружить и точно накрыть самые активные огневые точки врага. После седьмого удара пикировщиков пехота поднялась в атаку, и к ночи село было отбито у противника…

Враг усиленно подтягивал резервы. Звену Корзунова часто приходилось вылетать на удары по скоплениям войск и техники на дорогах. Однажды разведка обнаружила движение большой колонны от Симферополя к Бахчисараю. Дорога была так забита автомашинами, пехотой, орудиями, что куда ни брось бомбы, попадешь. Но у Корзунова с Филатовым выработалось правило: каждый раз наносить врагу наибольший возможный урон, поражать самую крупную, самую важную цель. Иногда для этого требовалось "создать соответствующие условия", как выражались друзья. Плотный огонь зенитных орудий и пулеметов не помешал им выйти в голову колонны и с высоты тысяча двести метров положить бомбы в самую гущу вражеских войск.

Движение колонны застопорилось. Корзунов скомандовал ведомым разойтись и работать самостоятельно. Самому ему тут же пришла в голову идея: вести огонь не только на пикировании, как это обычно делалось, но и на выходе из него. Это позволяло накрыть больший отрезок дороги.

Сделав по два захода и израсходовав все боеприпасы, поспешили на аэродром. Быстро заправились, пополнили боезапас и получили разрешение повторить вылет. Противник на этот раз встретил их ураганным огнем. Но «пешки» опять отбомбились успешно и, снизившись, проштурмовали в панике мечущихся фашистов.

На обратном пути, над самым Качинским аэродромом, звено неожиданно выскочило из-за прикрытия облаков. На аэродроме — десятки вражеских истребителей, готовых к взлету в любую минуту. К тому же зенитки…

Корзунов вспомнил уроки Цурцумии: дерзкое нападение — лучшая защита. На свой аэродром все равно уйти не успеешь…

Считанные секунды находились бомбардировщики на виду у противника. Даже зенитки еще не успели открыть огонь, как Корзунов скользнул в пике. Можно было ручаться, что ни один гитлеровский летчик не подумал, что все это произошло случайно. Хоть и безумие — три самолета на целый аэродром! Наверно, решили, что в самом деле какой-то русский сошел с ума…

И все удалось. Проштурмовали поле, не дали взлететь ни одному гитлеровцу. Правда, машину Дмитрия Лебедева повредило зенитным снарядом, и несколько следующих вылетов пришлось делать парой. Когда над линией фронта прошли не три, а два пикировщика, на командный пункт посыпались запросы пехотинцев: что случилось с третьим, не сбит ли, остался ли жив…

Корзунов, узнав об этом, собрал своих ребят.

— Севастопольцы нас знают и любят. Какой сделаем вывод, друзья?

Вывод был сделан логичный: воевать по-севастопольски!

Успех бомбометания зависит от штурмана в такой же степени, как и от летчика.

Когда самолет ложился на боевой курс, Филатов жил только одной мыслью: нанести как можно больший урон врагу. Не было случая, чтобы он поторопился со сбросом бомб из-за ураганного огня зениток или атак истребителей. И, как и его командир, постоянно думал. Думал на земле, думал в воздухе. И часто идеи посещали его в самые напряженные минуты боя.

Как-то, еще до Севастополя, пошли на скопление танков. Приблизились к указанному району, но не могли найти цель. Минут пятнадцать кружили — ни выстрела, ни малейшего движения на земле. Сбросили на пробу одну бомбу. Эффект превзошел все ожидания: в воздух взвились десятки трасс. Филатов и не подумал освобождаться от груза. Внимательно изучал, откуда идет стрельба. Оказалось, танки искусно замаскированы в стогах сена. Заметил, где они расположились наиболее кучно, и дал командиру курс на отход.