Меня у машины встречает старший техник звена Иван Иванович Иващенко. Он же — секретарь партбюро эскадрильи.

— Машина к полету готова!

Похоже, на этот раз никаких сюрпризов от чужого самолета ждать не придется.

Надеваем парашюты, усаживаемся. Должиков и Жуковец еще раз проверяют пулеметы, Прилуцкий — кабину. Докладывают мне.

Зеленая ракета. Дублирующие сигналы техников — запускать. Механики выбивают из-под колес колодки. Тяжело нагруженные бомбардировщики тянутся к старту. Упругими струями воздуха от винтов, как гребнем, прочесывается молодая трава…

Сколько раз это было! И сколько раз будет! И все равно… Недаром же говорится: предстартовое волнение.

В воздухе собираемся в "журавлиный клин". Справа за Федоровым иду я, за мной — Курушин. Слева — Новиков и Тарасов.

При выходе в море присоединяется четверка истребителей — наше прикрытие. До цели сто пятьдесят километров. Солнце к закату, прозрачный майский вечер. Голубизна неба уже не слепит, наши самолеты на ее фоне — как нарисованные. Незамеченными подойти к кораблям не удается. Вражеские зенитчики палят сегодня, как будто хотят израсходовать как можно больше боеприпасов. Наверно, и в самом деле так…

Вот и конвой. Тоже как на картинке. Впереди транспорт в три тысячи тонн, за ним несколько барж и сторожевых кораблей. Над ними две черные точки. Быстро растут, превращаются в силуэты «мессеров». Смелые, дьяволы, идут прямо на нас, хоть и видят прикрытие. Хотят разорвать строй. Пара ястребков вылетает навстречу. Завязывается бой. Вторая пара как ни в чем не бывало продолжает барражировать вокруг нас.

Ложимся на боевой. Высота тысяча семьсот. Рядом с машиной вспыхивает облачко, второе, третье… Пристрелялись. Сплошная дымная стена…

— Бомбы сбросил!

— А что ведущий?..

— Черта увидишь тут, командир… Вспышка огня, водяные столбы, клубы дыма. Федоров со снижением входит в разворот…

— Цель накрыта! — докладывает Должиков.

— А по-твоему, штурман?

— Что могли, сделали. Кто-нибудь придет добивать.

Вернулись уже в сумерках. Четыре машины сели благополучно, в воздухе оставалась пятая, молодого летчика Курушина — это его третий боевой вылет. Не выпустились закрылки, пилот занервничал. Посадка с убранными закрылками — не такая уж мудреная вещь, но нужны хладнокровие и опыт. Курушин допустил промах. Перелетел посадочные знаки и на пробеге зацепил правой плоскостью за угол легкой постройки, где располагался личный состав 13-го авиаполка. К счастью, экипаж отделался легкими ушибами.

Вскоре узнали: по тому же конвою после нас отработали шесть Пе-2 из дивизии полковника Корзунова. В результате обоих ударов потоплен транспорт «Данубиус» водоизмещением три тысячи тонн. С ним на дно канули сотни фашистских вояк…

Порадовались и за Киценко. Во второй половине дня он повел тройку на торпедный удар. С ним летели Жестков и Вальцев. После недолгого поиска обнаружили в ста километрах юго-западнее Севастополя груженый конвой противника, идущий к берегам Румынии. Транспорт в три тысячи тонн, две быстроходные десантные баржи, сторожевой катер, буксир, сухогрузная баржа.

Первый заход на транспорт к успеху не привел: судно сманеврировало и оказалось под невыгодным углом. Экипажи умело вышли из атаки, не сбросив торпед. Хладнокровно зашли с другого борта и, несмотря на ожесточеннейший огонь, сблизились, прижимая машины к воде. Перескочили через заслонившие транспорт баржи и катера. Первым с дистанции четырехсот метров сбросил торпеду Басалкевич, за ним — Локтюхин и Ляпин. Сфотографировали результат. Одна из торпед попала в центральную часть, вторая — в кормовую. Транспорт тут же затонул. Охраняющие корабли не успели взять на борт ни одного из сотен находившихся на нем гитлеровских солдат и офицеров…

В этот день погиб мой друг и бывший мой штурман Володя Ерастов. Вот что удалось узнать от его новых однополчан.

Эскадрилья, где обязанности командира временно исполнял капитан Владимир Мейев, получила задание уничтожить эсминец противника: его обнаружил воздушный разведчик в ста километрах юго-западнее Севастополя. Взлет был назначен на четырнадцать часов.

Подготовив и проверив машины, экипажи укрылись от солнца под крыльями самолетов. Потянулись томительные минуты ожидания.

Группу штурмовиков вел, как всегда, Николай Фиряев. Ерастов летал с ним.

За несколько минут до взлета к машине подошел незнакомый офицер.

— Корреспондент "Красного черноморца", — представился Ерастову. Лейтенант Фиряев — это не вы?

Владимир кивком указал на своего командира. Тот лежал на спине, глядя вверх широко расставленными, в точности отразившими синеву неба глазами. Русые волосы колечками спадают на не успевший загореть лоб, воротник комбинезона расстегнут, на нежной по-девичьи шее бьется точеная жилка…

Корреспондент невольно вернул взгляд к мужественной фигуре Ерастова.

— Коля, — негромко окликнул тот.

Николай повернулся, выплюнул изо рта изжеванную травинку.

— Вряд ли удастся побеседовать… Кто вас послал к нам?

— К вам лично, — извинительно улыбнувшись Володе, уточнил гость.

— Но я ведь один не летаю. Штурман, займись, мне еще…

— С биографии начинать? — спросил Ерастов, усмешливым взглядом проводив командира.

— С чего хотите, — поспешил согласиться газетчик, доставая из сумки блокнот.

Володя задумался. Николай не очень распространялся о прошлом. Боялся расслабиться?

И как раз появился адъютант:

— Штурмовики, по самолетам!

Корреспондент отыскал взглядом Фиряева. Тот стоял у стремянки, техник услужливо держал перед ним парашют с расправленными лямками. "Тоненький, светлый паренек с не отвыкшими удивляться глазами…"

Но удивляться пришлось ему самому.

— А ну обожди, — что-то вдруг передумав, отвел руки друга Фиряев. Следующим движением он моментально расстегнул и откинул верхнюю часть комбинезона, стащил поддетую под него меховую безрукавку. — Держи! Тебе пригодится. — Пошарил в карманах, выложил на ладонь трофейную зажигалку, складной нож с приборами. — И это.

— Вы что, командир? — оторопел простоватый техник.

— Бери, говорю. На память. Ну, понял? Вернусь — отдашь.

— А, если так… Да нет же… Постой, Николай! Коля!..

Тройка штурмовиков взмыла в воздух. Следом — четверка топмачтовиков, ее повел Мейев…

Вместо эсминца они обнаружили груженый транспорт с тральщиком. Мейев решил атаковать. Вперед вышла тройка Фиряева, стремительно понеслась вниз. Тральщик ощетинился огнем, Николай нацелился на него. Сбросили половину бомб, обработали палубу из пулеметов. Развернулись, зашли на транспорт. Осколки бомб и пучки трасс начисто обмели и его…

Снаряд попал, когда Фиряев выходил из атаки. Самолет сделал «горку», перескочил транспорт и отвесно воткнулся в море…

Смертью храбрых погибли лейтенант Николай Николаевич Фиряев, младший лейтенант Владимир Михайлович Ерастов, краснофлотец Анатолий Павлович Леонтьев.

А бой продолжался.

Еще не осел столб воды от взорвавшегося штурмовика, как на транспорт на бреющем устремились четыре бомбардировщика. Маневры врага не спасли: две «прыгающие» бомбы ударили в корму. Корабль потерял ход, накренился, стал тонуть…

В тот вечер в столовой было тихо. Мы с Сашей Жуковцом сидели рядом — два старых товарища Володи по экипажу. Молча вспоминали дела его и мечты. Мечтал о победе, о возвращении в родную Вычугу, где-то в Ивановской области, о встрече с женой, спокойной и ласковой молодой женщиной с добрым русским именем Анна, с маленькой большеглазой дочуркой Иринкой…

Мечтал и летал. На штурмовку. Перед атакой топмачтовиков. Вместе с храбрейшими из храбрых, вместе с отчаянным своим командиром принимал на себя самый ожесточенный, самый организованный огонь противника, чтобы сделать возможным невозможное — дать бомбардировщикам сблизиться с вооруженными до зубов кораблями почти вплотную…

Двадцать четыре года успел прожить на земле Володя. Не многим старше был и его командир…