Став на путь этакого Робина Гуда (отбирая деньги у богатеньких, чтобы расходовать добычу на охрану живой природы), я изрядно постранствовал и пережил много приключений, когда забавных, когда не очень, но никогда не думал, что в орбиту нашей деятельности на Джерси будут вовлечены две такие различные страны, как могущественные и богатые Соединенные Штаты и бедствующий Мадагаскар на уединенном острове в Индийском океане.

К юго-востоку от Африки воды океана омывают смахивающий на скверно приготовленный омлет осколок суши длиной около 1600 километров при максимальной ширине 600 километров. Благозвучное имя Мадагаскар носит четвертый в мире по величине остров, который в биологическом аспекте считается одним из самых замечательных регионов земного шара. Дело в том, что в далеком прошлом, когда шло формирование континентов, когда их носило туда-сюда по раскаленному тесту мантии, точно бумажные кораблики по поверхности пруда, Мадагаскар оторвался от Африканского материка и доплыл до своего нынешнего места, словно огромный ковчег с множеством растений и животных. В результате его обитатели развивались дальше в изоляции и совсем иначе, нежели их родичи на континенте.

Большинство обитающих ныне на этом удивительнейшем острове животных — уникумы, и кого тут только нет! Лемуры — от огромного черно-белого индри ростом с четырехлетнего ребенка до микроцебусов, самый маленький из которых не больше спичечного коробка; мокрицы величиной с мяч для игры в гольф; многочисленные представители семейства тенреков, среди которых иглистые отличаются невероятной плодовитостью, принося за один раз до десяти детенышей; черепахи — большие, размером со скамеечку для ног, и маленькие, величиной с блюдечко; орхидеи — такие огромные и с таким сложным строением, что их может опылять только особый вид бабочек с длиннейшим хоботком; скромный розовый цветок, помогающий в лечении белокровия. Нет счета всем биологическим чудесам этого интереснейшего острова.

К сожалению, Мадагаскар в то же время являет собой довольно типичный пример того, как мы разоряем наш мир. Некогда весь покрытый лесом, с обилием фауны и флоры, теперь он почти оголен. Выбивание пастбищ стадами зебу (коих держат скорее ради престижа, нежели как источник мяса) в сочетании с пагубными для природы вырубками и палом при постоянно растущем населении — все это, вместе взятое, привело к тому, что Мадагаскар лишился девяноста процентов лесов. А это означает исчезновение не только многих растений, но и зависящих от них животных. Эрозия уродует и сушит ландшафт, как годы сушат и бороздят морщинами человеческое лицо. Пролетая сегодня над Мадагаскаром на самолете, видишь, как гигантский остров словно истекает кровью: без лесов реки выносят почву в море, и насыщенные латеритом потоки расписывают синюю гладь Индийского океана, словно кровь из разрезанных вен.

Нужно ли говорить, что судьба Мадагаскара тревожит борцов за охрану живой природы, ведь при нынешних темпах разрушения природной среды сотни уникальных форм жизни (из которых многие могут играть большую роль в жизни человека) исчезнут в ближайшие двадцать — пятьдесят лет, а то и быстрее. Но у природоохранной идеи мало надежд на успех, ведь жители острова очень бедны и с грамотностью там дело обстоит неважно. Горько сознавать, что французы, когда Мадагаскар был их колонией, отведя большие площади под заповедники, не позаботились о том, чтобы ими управляли надлежащим образом. Больше того, они не потрудились довести до сознания островитян, какая замечательная и важная страна досталась им в наследство. До недавнего времени знакомство рядового гражданина с удивительной фауной его родины ограничивалось лицезрением смазанного изображения некоторых лемуров на спичечных коробках. Для меня было очевидно — пока на Мадагаскаре не налажена природоохранная работа, необходимо создать плодовитые группы всех представителей местной фауны, каких только удастся собрать.

Нам всегда представлялось разумным работать с широко распространенным видом, родственным угрожаемому; это позволяет развить наиболее подходящие методы содержания и размножения, так что когда вы приобретете особи исчезающего вида, уже есть необходимый опыт. К примеру: работа с черным медведем весьма пригодится вам при попытках создания плодовитых колоний куда более редких очковых медведей. А потому, решив серьезно подумать о приобретении представителей фауны Мадагаскара для таких колоний, мы предварительно остановились на трех видах, которым, по общему мнению, не грозило вымирание в ближайшие десятилетия. Вот эти виды — малый тенрек, ежовый тенрек и кольцехвостый лемур, один из самых красивых представителей семейства лемуровых. Тенреки — забавные примитивные зверьки; они двигаются будто покрытые иголками маленькие заводные игрушки. Возьмешь в руки такую «игрушку» — она сердито наморщит мягкую кожу лба. А еще эти зверьки чрезвычайно плодовиты, занимая в этом смысле первое место среди млекопитающих (один из видов тенреков может принести до тридцати одного детеныша в помете). У нас тенреки выходили из своих убежищ кормиться только ночью; ели насекомых, сырые яйца и мясо. Общительными их никак нельзя было назвать, так что приручить тенрека вам при всем желании не удалось бы.

Хотя поначалу не все ладилось, вскоре у нас образовались процветающие колонии. Даже слишком процветающие, если говорить о ежовых тенреках; за несколько лет приплод превысил пятьсот особей. Один из малых тенреков, самец, поступивший к нам уже взрослым, побил рекорд продолжительности жизни для этого вида: он дожил до четырнадцати с половиной лет — невероятная цифра для столь хрупких маленьких зверьков.

Удачно сложилась и наша работа с кольцехвостым лемуром. У этих очаровательных животных, одетых в черно-белый и пепельный с розовым оттенком мех, длинный элегантный хвост в белых и черных кольцах и желтые глаза. Так и кажется, что они сошли с одного из наиболее причудливых рисунков Обри Бердслея. Ходят они вразвалку, гордо подняв кверху хвост, точно знамя. Кольцехвосты — великие солнцепоклонники: стоит выглянуть солнцу, как они садятся лицом к нему, положив передние лапки на колени или вытянув их вперед; голова при этом откинута назад и глаза закрыты, словно в экстазе. В такой позе зверек словно впитывает животворные лучи.

Наша первая пара получила от прежнего владельца простецкие имена Полли и Питер, и с первого взгляда нам стало ясно, что главенство в этой чете принадлежит Полли. Эта злюка без конца шпыняла беднягу Питера, сгоняла его с самых удобных веток, где было больше солнца, заставляла уступать самые лакомые кусочки. А ему, похоже, это нравилось, и мы не стали вмешиваться. Полли чувствовала себя примадонной, с важным видом прохаживалась по клетке, садилась подремать на солнышке, высоко подняв передние лапы, чтобы подмышкам досталось побольше ультрафиолета, или же исполняла танцевальные па, ловя бабочек, коих угораздило залететь внутрь клетки. В милостивом расположении духа Полли могла и спеть для нас; это было не совсем обычное и маломузыкальное пение.

— Ну-ка, Полли, милашка, спой песенку, — подлизывались мы.

Полли в ответ потянется, пригладит мех и задумчиво уставится желтыми глазами вдаль, как бы соображая — стоит ли расходовать на нас свой талант. Выслушав еще несколько льстивых слов, она вдруг крепко сжимала пальцами ветку, как певица складывает руки на животе, откидывала голову назад, широко открывала рот и предавалась пению с энергией и страстью этакой лемуровой Марии Каллас.

— Оу, — голосила она, — ар-оу, ар-оу, ар-оу, ар-оу.

Остановится, дожидаясь аплодисментов, затем приступает ко второму куплету.

—Ар-оу, оу, оу, роу… Ар-оу, ар-оу.

Громкость пронзительных звуков с лихвой возмещала некоторое однообразие текста.

Нам не удалось уловить момент, когда Питер собрался с духом и соблазнил Полли, но, очевидно, он ухитрился застичь супругу в редкие минуты ее слабости, ибо она поразила нас всех, произведя на свет чудесного детеныша мужского пола. Это был дивный младенец с огромными глазами на маленьком печальном личике, заостренными, как у эльфа, ушами и тоненькими лапками, как будто он находился в предельной стадии истощения. Что-то вроде лемурового Оливера Твиста… Первое время очаровательный детеныш висел на мамином животе, вцепившись всеми четырьмя конечностями в мех. Став постарше, он осмелел и перебрался на спину Полли — этакий крохотный, меланхолического вида наездник верхом на большом коне. Открыв для себя мир, малыш обрел уверенность, и меланхолическое выражение сменилось озорным. Время от времени он отваживался покинуть спину родительницы, чтобы исследовать их общую обитель, и поспешно возвращался в материнские объятия, испугавшись воображаемой опасности. Он исполнял грациозные па, принимал солнечные ванны по примеру родителей, осмеливался качаться на их хвостах, как на качелях. Даже научился подпевать Полли дрожащим резким голоском, отчего ее пение нисколько не выигрывало ни в мелодичности, ни в содержании.