ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Джафар стоял на корме катера, только что отвалившего от причала искусственного островка. Застывший посреди моря решетчатый остров чем-то напоминал водяного паука. Только вместо многочисленных ножек-ниточек у него были толстые стальные сваи. Помост, тело острова, высоко поднимался над водой, чтобы в шторм не достало самой большой волной. В центре помоста красовалась устремленная в небо огромная вышка. От ее верхушки и до моря было около шестидесяти метров. Так что, когда Джафар взбирался на полати крохотную площадку под верхним срезом вышки, — он оказывался как бы на крыше здания этажей в двадцать.
Сегодня Джафар пробыл на полатях от зари и до обеда. Еще накануне мастер приказал сменить сработавшееся долото на конце бурильной колонны в забое скважины, к этому дню уже достигшему двухкилометровой отметки. Чтобы добраться до долота, требовалось извлечь из скважины все трубы — "поднять инструмент", как говорят нефтяники.
Операция началась с наступлением рассвета. Загрохотала могучая лебедка, вытягивая первую «свечу» — длинную тяжелую трубу, из этих труб состоит колонна. Когда, наконец, стальная махина вылезла из устья скважины, вступил в дело механический ключ весом в тонну. Его на тросах подвели к скважине, отвинтили трубу, и лебедка потянула «свечу» вверх.
Джафар был уже наготове в своем вороньем гнезде. Вот верхний обрез «свечи» поравнялся с полатями. Рабочий ловко захлестнул ее веревкой, крепче уперся ногами в настил площадки и, подтянув перепачканную в жидкой глине многопудовую трубу, поставил ее "за палец" — специальный выступ в стене вышки.
А трос лебедочного кронблока уже тащил из недр новую «свечу».
В двухкилометровой бурильной колонне многие десятки «свечей», и подъем инструмента закончили только к полудню. Как гигантские макароны в пачке, выстроились "за пальцем" бурильные трубы. Негодное долото заменили новым. После короткого отдыха все пошло в обратном порядке: одна за другой «свечи» свинчивались в колонну и исчезали в скважине.
Бурение возобновилось. Где-то глубоко под морским дном зубастое долото грызло породы, прокладывая путь к нефтеносным пластам. Работу вела новая вахта. Сменившиеся направлялись в поселок.
Между тем катер быстро бежал к берегу. Стихал грохот бурильного агрегата. Островок уменьшался в размерах, будто уходил под воду. Вскоре можно было различить только вышку. Затем исчезла и она.
Джафар расположился на пустынном пляже, у самой кромки воды. Поселок, конторы промысла и морских разведчиков нефти, причал для катеров, автобаза — все это осталось в стороне. В море маячили свайные помосты с островерхими вышками. Иные скважины находились в работе, но большинство было пробурено. Нефть мчалась на берег по трубопроводам, проложенным на дне Каспия.
Одна вышка стояла на отлете, километрах в четырех от пляжа. Джафару хорошо были видны и сам островок и темные точки возле него — киржимы и катера. Суда заканчивали укладку нефтепровода. Буровая номер двадцать четыре… Геологи долго спорили, прежде чем дали разрешение пробурить скважину на новом участке: многие считали его бесперспективным. Из двадцать четвертой ударил мощный фонтан нефти!
Жарко!.. Джафар снял безрукавку, расправил плечи, с удовольствием оглядел море. Был один из немногих дней, когда на Каспии полный штиль. Неподвижная вода казалась синей только на горизонте, а возле берега она была серая и блестящая, будто полированный алюминий.
Каспий, или Хазар, как называют его азербайджанцы, — удивительное море. Здесь мирно соседствуют крабы и раки, в сетях рыбаков не редкость белуги с тонну весом, двухметровые осетры и крохотные бычки, огромные севрюги, сазаны.
Сейчас Каспий спокоен, ласков. А стоит вырваться из-за прибрежных гор знаменитому северному ветру, и море мгновенно вскипает, покрывается мелкими злыми волнами. Они быстро растут, дыбятся. И вот уже глыбы бело-зеленой воды обрушиваются на корабли, на устои стальных островов, на прибрежные скалы и рифы.
Лет пятнадцать назад погиб отец Джафара. Он был мастером буровой партии, прокладывавшей разведочную скважину на дальнем морском участке. Рабочее место бригады находилось в одиннадцати километрах от берега, в районе песчаной банки.
Добуривались последние сотни метров скважины, когда налетел шторм. Непогода нагрянула неожиданно, вопреки прогнозам синоптиков, и людей с буровой не успели снять. В море остались вахта и сам мастер.
В течение первых суток на далеком островке не было причин для беспокойства. Штормы — дело привычное, люди не раз попадали в такое положение.
Несмотря на непогоду, работа продолжалась. Свободные от вахты нефтяники отдыхали в домике на краю помоста — там было несколько коек, имелся запас воды, продовольствия, папирос, действовала электрическая плита.
К исходу вторых суток ветер достиг ураганной силы. Бригадир собрал нефтяников в домике, запретил выходить: по островку было опасно передвигаться, ветер мог подхватить неосторожного, сбросить с помоста.
А в море гуляли валы, каких не видел еще ни один нефтяник, — огромные, крутые, с лохмотьями желтой пузыристой пены. "Волны давят на остров, ветер бьет вышку, — докладывал мастер по коротковолновой рации, — вышка начинает раскачиваться".
Наступила ночь. Ветер не ослабевал.
На берегу собрались те, чьи мужья и братья находились далеко в бушующем море. Среди них была жена мастера с сыном — в ту пору Джафару едва исполнилось пять лет.
В конторе морского разведочного бурения в эту ночь никто не сомкнул глаз. Все работники собрались в радиорубке. Стояла мертвая тишина. Слышался только хриплый баритон в динамике. В эти критические минуты мастер сохранил выдержку, присутствие духа.
Ему было сообщено: наготове стоят корабли, они выйдут в море тотчас, как только появится возможность приблизиться к опасной банке. Но мастер знал: под напором урагана все сильнее раскачивается вышка, расшатывает весь остров — вот-вот он рухнет…
Вскоре связь с островом оборвалась. Это был конец.
Мать увезла Джафара к своим родителям, в далекое селение. Она прокляла море, отнявшее мужа. Она сделала все, чтобы Джафар, когда подрастет, и думать не смел о Каспии.
Она умерла лет шесть назад. А спустя два года Джафар приехал сюда, окончил школу нефтяников и стал работать в той самой конторе, где когда-то трудился отец…
Вздохнув, Джафар принялся за прерванную работу: проверил акваланг, осмотрел фотокамеру, бережно опустил ее в водонепроницаемый футляр. Он сам склеил эту коробку из органического стекла, придумал хитроумный запор: надвинешь крышку, повернешь рычаг, и в бак с фотоаппаратом не просочится ни капли влаги.
На воде уже покачивалась автомобильная камера с пришнурованным к ней круглым куском брезента. Акваланг и прочее снаряжение было уложено на брезент. Джафар надел ласты, оттолкнул плот от берега и поплыл за ним в море.
Уже неделя минула с того дня, когда случай свел его с капитаном Беловым. Ну, было и прошло. Казалось, давно бы следовало забыть о милицейской «Волге» с лопнувшим скатом и о бесплодной погоне за спекулянтом. Так нет, память все время возвращалась к этому происшествию.
Вот и сейчас в ушах звучал глуховатый баритон Белова: "Обязательно позвони".
Позвони!.. Всю эту неделю Джафар, что называется, дневал и ночевал в буровой. Там произошла серьезная неприятность: обвалились стенки скважины. На островке начался аврал. Никто из нефтяников не считал себя вправе съехать на берег. Сменившиеся с вахты наскоро ели и спешили к вышке, чтобы подсобить товарищам — на счету была каждая пара рук.
"Работать на морской буровой — не халву есть". Афоризм принадлежал соседу Джафара по комнате в общежитии старшине промыслового катера Фирузу.
Вспомнив эти слова, Джафар усмехнулся. Да, нелегкое ремесло, что и говорить. Во всяком случае, у охотников за спекулянтами жизнь спокойнее. С утра до пяти часов дня ловишь подонков, потом запираешь стол — и домой: обедать, газеты читать.