-- Иди нахер, -- ответил Редвуд.

56.

После того, как Швеция официально объявила о поднятии радиационного фона над страной и пришлось наконец признаться в Чернобыльской аварии, забот у старшего инженера Афанасия Лукьяновича прибавилось. Наконец-то его знаниям и умениям нашлось достойное применение.Как фигура, облеченная доступом к средствам гражданской обороны, он развил оживленную полезную деятельность. В техническом полуэтаже над экспериментальным цехом Афанасий Лукьянович основал "Пост по проверке на радиоактивное заражение".

Стукнувшись головой о гулко зазвеневший в ответ воздухопровод, Митя зашел и двинул к столу, у которого уже толклись сотрудницы с авоськами.

Афанасий Лукьянович восседал за столом, как многорукий будда, манипулируя двумя щупами одновременно. С двух сторон от него стояли большие армейские радиометры, сзади висел плакат "Конфигурация и топология радиоактивного следа", из кармана пиджака газырями торчала связка походных счетчиков Гейгера. По столу были аккуратно разложены аптечки с антидотом и два противогаза. Рядом, неустойчиво и косо, была прислонена к стене последняя, счастливо избегнувшая испытания боем, бронеплита.

Когда подошла его очередь, Митя грохнул мешок с картошкой на стол. -Ваше слово, товарищ госприемка!

-- Аккуратнее, Митя, аккуратнее, говорю тебе, -- обеспокоился будда, засовывая оба щупа в мешок, -- ты мне антидот тут рассыплешь, да.

-- А противогазы зачем? -- спросил Митя, -- против метану?

-- Для боеготовности, говорю тебе, да, -- уныло ответил Афанасий Лукьянович.

За все время его противорадиационной деятельности ничего существенного им пресечено не было. Радиометры показывали только слабоколеблющийся космический фон, гейгеры редко потрескивали на случайно пролетавшие альфачастицы.

Еще раз для порядку поворошив облипшие жирным черноземом клубни, он выдернул щупы из мешка и откинулся на стуле. Стрелки обоих радиометров вдруг сдвинулись одновременно. Афанасий Лукьянович замер пораженно. Картина не связывалась. Рентгены подскочили в момент отвода щупов. Он сунул щупы обратно. Потом вынул, помахал ими в воздухе. Ничего не менялось, оба прибора согласно показывали ровный, чуть выше нормы, уровень радиации.

"Это общий фон в помещении", - подумал он и вспотел.

-- Кто сейчас только зашел, а?

-- Я, -- раздался тихий голос завсектором токсикологии Петра Николаевича Малинина. Из мешка в его руках пожухло свисала головка редиски.

-- Подойдите к столу, говорю вам.

Петр Николаевич сделал несколько шагов. Стрелки лучемеров дрогнули и поползли вверх. Толпа раздалась по углам, Афанасий Лукьянович привстал и вжался в стену.

-- Поставьте мешок на стол.

Малинин поставил, неуютно озираясь. В наступившей мертвой тишине вдруг стало слышно как в кармане у Афанасия Лукьяновича оживленно застрекотали гейгеры. Как заклинатель, змей он медленно и с опаской сделал несколько пассов щупом над редиской. Стрелки не реагировали.

"Это не здесь, это, наверное, он сам", - подумал Афанасий Лукьянович.

-- Это что-то на вас самом, да, -- произнес он севшим голосом, и бросил Малинину похожий на авторучку счетчик Гейгера. -- поводите по одежде, говорю вам.

Белый, как ватман, Петр Николаевич поводил... Когда он, согнувшись, приблизил прибор к красивым темнобордовым ботинкам на высоком каблуке, стрекотание слилось в громкий треск и индикатор на торце прибора затрепыхался оранжевым.

Сотрудницы с воплями начали покидать помещение. Митя задержался в проходе и оглянулся.

-- Откуда у вас обувь? -- спросил Афанасий Лукьянович и вдруг резким движеним, по военному, надел противогаз.

-- Из Чернигова, -- почти теряя сознание, пробормотал Малинин, -- я там у тетки отдыхал. Но ведь это же далеко?

Афанасий Лукьянович тихонько отполз за бронеплиту.

-- Ой, голубчик, вы что, не знаете, как заражение атомного следа распространяется? -- услышал Митя голос, глухо пробивающийся сквозь противогаз. -- Избавьтесь от обуви незамедлительно, скажу я вам.

57.

Тяжелая сумка с бутылью била по ноге, мешая идти. Палыч направлялся к дыре в стене, отделявшей Калининский рынок от территории научной части объединения.

Встреча делегаций дружественных республик прошла успешно.

-- Харош кынжал, -- сказал Ахмед, разглядывая Борькину продукцию. -Горэц бэз кынжала кто? Вэртолот бэз пропэллера!

Он помолчал, любуясь солнечными бликами на никелированном лезвии.

-- Получай! -- он передал Палычу огромную, пятилитровую бутыль, в которой плескалось что-то мутное. -- Висшей пробы чача! Как слэза!

На лице Вадима играла улыбка. Со стороны это особо заметно не было. Понурые пешеходы, норовящие попасться ему на пути с троллейбусной остановки, никогда бы этого не сказали, даже если бы им пришло в голову оторваться от песочно-солевой слякоти под ногами. Оторваться от тусклых мыслей и глянуть на невзрачного человечка в замызганных казенных портах с полоской недоотмытого автола поперек лысины. Вадим умел скрывать эмоции.

Он уже видел, как войдет он в слесарку, как, не говоря никому ни слова, пройдет к рабочему месту. Как медленно, по одному, уложит друг к дружке девять текстолитовых кубов первого слоя, как установит точно посередке центральный узел, отфрезерованный из бронеплиты. Хотя, нет! Он досадливо поморщился. Вначале надо вывинтить болты.

Вчера вечером, в нетерпении, он испробовал болты по месту. Насадил на них пружины с термодатчиков мандрела и завинтил все шесть болтов в центральный узел накрепко, нарезая резьбу в податливом композите.

Да так и оставил. До утра.

А утром не сразу пошел на работу. Какая-то неведомая сила потянула его кругами по пустырю, потом к пункту стеклотары, и только через два часа выпустила на троллейбусную остановку.

... Всего-то и было от улыбки - морщин несколько лишних да дрожание в углах рта легкое. Родная мама не сказала бы, что улыбается. А вахтерша Вероника приметила.

-- С утра набрался поди, -- сказала она ласково, -- в цех идешь?

Вадим будто очнулся на мгновение:

-- Что ты, баба дурная, понимаешь!

Сказал, а сам понял, настроения мне сегодня ничем не собьешь, день великий. Он провернул турникет и широко шагнул в в проем цеховой двери.

... Уже занеся одну ногу в дыру, Палыч оглянулся и вдруг застыл на месте. Невдалеке, рядом с оранжевой бочкой стояли явно импортные темнобордовые остроносые ботинки на высоких каблуках. Палыч опасливо поднял один ботинок. Ботинок был практически новый, на вывалившемся языке белела надпись: "Београд".

58.

Палыч воодушевленно дернул за согнутый крюком болт, заменявший в слесарке дверную ручку.

-- Мужуки, бля, живем! -- грохнул он дном бутыли о табурет, -- пять литров чачи, это вам не денатурат хлюпать!

Никто не отозвался. Палыч огляделся. Борька деловито протирал ветошью станину. У стойки с фрезами с отчаянным лицом стоял Митяй, перебегая взглядом с Борьки на сидящего на полу Вадима.

-- Вадим, -- начал Митя неуверенно, -- я же не знал, я просто попросил Бориса наладить мандрел.

-- Ты еще на колени встань, да лбом побейся перед говнюком! -- сказал Борька зло, -- нехер собственность разбазаривать!

Тут Палыч заметил на полу перед Вадимом раскуроченный вдупель центральный узел. Болты были погнуты, выдернуты с корнем, некоторые перекушены пополам.

-- А то, млять, повадился разбазаривать, -- процедил Борька сквозь зубы -- науке надо аппарат налаживать, а он - пружины пиздить!

-- Зачем ломать-то было, -- чуть не плача, пробормотал Вадим, -- где я теперь болтов найду...

-- Ешшо я об этой тряхомудине думать буду, -- продолжал Борька сквозь зубы, -- Левша нашелся, умнее других, туда же, собственность разбазаривать!

-- Так ты сам нержавейку берешь на ножи, и текстолит... -- опрометчиво начал было Вадим, но Борька оборвал его резко:

-- Слыхали пидора, а? Я, что ли, аппарат разкурочил? Я!? Ножи, говоришь? А кто спирт жрал за ножи, а? С твоего кубона много тебе налили? Или нальют?