Эту задачу и выполняли 3-я и 13-я армии даже в те последние ноябрьские дни, когда противник продолжал оттеснять их к Дону.
Собственно, большую часть территории, занятой противником в тот период, например, в полосе 3-й армии, советские войска оставили еще до начала активных действий 2-й немецкой армии. Это произошло, как отмечено выше, в результате наступления группировки Гудериана, пытавшейся обойти Москву с юга. Но вот после захвата Ефремова и соответствующей перегруппировки сил 112-я, 167-я пехотные и основные силы 18-й танковой дивизии были брошены для развития прорыва на сталиногорском направлении. Теперь против частей нашей 3 и армии действовали лишь войска 2-й полевой армии. В то же время командующий фронтом усилил 3-ю армию 212-й стрелковой и 52-й кавалерийской дивизиями. Иначе говоря, противник все еще сохранял превосходство в силах и средствах, по оно несколько уменьшилось, что и сказалось сразу на ходе боевых действий.
Используя благоприятно сложившуюся обстановку, командарм генерал-майор Я. Г. Крейзер и штаб армии, возглавляемый генерал-майором А. С. Жадовым, разработали и осуществили план контрудара на правом фланге силами упомянутых 212-й стрелковой и 52-й кавалерийской дивизий. Они достигли успеха, причем 212-я стрелковая дивизия овладела населенным пунктом Михайловское. На левом фланге армии, в районе Ефремова, были введены в бой 150-я и 121-я танковые бригады. Им не удалось добиться заметного успеха, однако и они своими активными действиями затормозили наступление противника.
В результате в полосе 3-й армии в условиях 25-километрового разрыва между ней и 13-й армией, а также промежутков в 3-8км между дивизиями темп наступления врага составлял не больше 5 км в сутки. Да и те доставались ему дорогой ценой. Изматывая противника, советские войска оказывали ожесточенное сопротивление, часто переходили в контратаки, не раз выбивали гитлеровцев из захваченных ими населенных пунктов.
Иначе говоря, на правом крыле Юго-Западного фронта происходило тогда то же самое, что и во всех войсках, оборонявших Москву.
Помню, 27 ноября мы с огромной радостью и гордостью читали передовую статью "Правды". В ней говорилось: "Мужественное сопротивление частей Красной Армии задержало разбег фашистских полчищ. Они вынуждены перейти на медленный шаг. Они не мчатся вперед, как бывало, а ползут, обильной кровью поливая каждый свой шаг. Но они все же ползут! Значит, надо удесятерить стойкость защитников Москвы, не допустить слабых мест в обороне, помня завет Родины: "Ни шагу назад!""
В том, что фашисты уже ползли, не было ни малейшего преувеличения. Более того, дело шло к тому, что они вот-вот покажут нам свои спины. Но и призыв "не допустить слабых мест в обороне" тоже имел все основания, С этими двумя особенностями обстановки того времени мне непосредственно пришлось столкнуться 29 ноября.
Быть может, поэтому я так хорошо запомнил тот хмурый и холодный день. Начался он с неприятного сообщения разведки. Она доложила, что противник нацелил удар силами 262-й пехотной дивизии в разрыв между 3-й и 13-й армиями, явно намереваясь охватить левый фланг первой из них. Озабоченные этой угрозой, мы обдумывали в штабе армии возможности принятия контрмер.
И тут пришла радостная, долгожданная весть: войска Южного фронта, разгромив в районе Ростова-на-Дону 49-й горнострелковый корпус, дивизию СС "Викинг" и 16-ю танковую дивизию противника, уничтожили свыше 7 тыс. солдат и офицеров, захватили большие трофеи и продвинулись от исходных рубежей на 00 км. Это было первое в сводках Совинформбюро сообщение "В последний час", оповещавшее о победе войск Красной Армии.
Немного забегая вперед, отмечу, что через несколько дней последовало еще одно сообщение "В последний час". Вот его содержание: освобожден от немецко-фашистских захватчиков г. Ростов, разгромлена танковая группа Клейста, немецкие войска в беспорядке отступили в сторону Таганрога. Это означало, что одна из оперативно-стратегических группировок немецко-фашистских войск на советско-германском фронте - группа армий "Юг" - понесла крупные потери, потеряла свою подвижную ударную силу. Инициатива боевых действий на южном участке фронта перешла в руки частей Красной Армии.
Уже первые вести об успехе наших войск на юге были настолько обнадеживающими, что и мы, сражавшиеся на правом крыле Юго-Западного фронта, еще больше воспрянули духом. Для гитлеровцев нанесенный им на юге удар стал первым звеном в цепи ожидавших их поражений. Это признал впоследствии, в частности, Гудериан. "Ростов,- писал он,- был началом наших бед; это был первый предостерегающий сигнал"{38}.
Не знаю, в какой мере понимал это Гудериан тогда, в конце ноября 1941 г., ибо приведенное признание сделано им после войны. Что же касается нас, советских людей, то в событиях на юге мы действительно увидели начало неминуемого разгрома фашистской армии, и это укрепило наш дух и удесятерило силы для борьбы с врагом.
Думаю, радостные вести с юга в немалой степени способствовали тому, что мы тогда стали смелее действовать во всей полосе 3-й армии.
Для прикрытия ее левого фланга была выдвинута в район населенного пункта Никольское 150-я танковая бригада. Одновременно командование армии решило предпринять активные действия и на правом фланге, откуда, как донесла разведка, противник ушел на север, оставив лишь прикрытие. И вот 1 декабря 212-я 269-я стрелковые и 52-я кавалерийская дивизии внезапно нанесли здесь контрудар и вышли на рубеж Шаховское - Софьинка - Куркино.
Теперь стало известно, что этим соединениям противостояли те же немецко-фашистские дивизии, но уже основательно поколоченные, малочисленные, выдохшиеся. Попадавшие в плен солдаты врага все чаще заявляли: "Гитлер капут". Они чувствовали себя обманутыми и разочарованными, так как не получили обещанную им легкую победу и быстрый конец войны.
III
Все явственнее становились признаки подготовки мощного контрудара по врагу. Я знал, что в конце ноября справа от 3-й армии, на стыке Юго-Западного фронта с Западным, появились крупные резервы Ставки Верховного Главнокомандования. Часть этих войск была тогда же введена в бой и контрударами остановила продвижение противника в районе Каширы. Я не сомневался, что назревали важные события и, конечно, мечтал активно участвовать в них.
Это желание осуществилось. 2 декабря в штаб 3-й армии, находившийся в с. Воскресенском, прибыла адресованная мне телеграмма. Из нее, а также из состоявшегося в тот же день разговора по телефону с маршалом С. К. Тимошенко я узнал, что назначен командующим подвижной группой войск 13-й армии и должен немедленно выехать к месту ее формирования.
Группа предназначалась для участия в подготовлявшейся уже несколько дней наступательной операции на правом крыле Юго-Западного фронта. Цель операции разгром елецкой группировки противника и выход в район Верховье для создания угрозы флангу 2-й танковой армии Гудериана.
Как мне позднее стало известно, Ставка Верховного Главнокомандования приказала командованию Калининского и Западного фронтов подготовить наступательные операции и нанести одновременные удары на нескольких направлениях с задачей разгромить ударные группировки противника, пытавшегося двухсторонним охватом овладеть Москвой, и снять непосредственную угрозу нашей столице. С выполнением этой задачи была связана и наступательная операция, подготовлявшаяся на правом крыле Юго-Западного фронта.
Планом фронтовой операции предусматривалось нанести главный удар из района Тербуны в северном направлении на г. Ливны, по растянутому правому флангу елецкой группировки противника. Для этого из резервов Юго-Западного фронта создавалась фронтовая конно-механизированная группа войск под командованием генерал-лейтенанта Ф. Я. Костенко. Скрытное сосредоточение ее началось в районе Тербуны 25 ноября. В состав этой группы вошли 5-й кавалерийский корпус, 1-я гвардейская стрелковая и 32-я кавалерийская дивизии, 129-я танковая и 34-я мотострелковая бригады, два артиллерийских полка. Ей была оперативно подчинена и 121-я стрелковая дивизия 13-й армии.