- Как думаешь, Петрович, - подал голос Рогожкин, - сколько минут надо, чтобы эту хоромину разрисовать?

- Ну, если в каждую руку по баллончику взять, да с расстояния в полметра, - начал прикидывать вслух Ямщиков, - квадрата три-четыре за минуту можно обработать, а то и больше. Тем более, что не красил, а следы забрызгивал. Минут за семь управился.

- А баллончика на семь минут хватит? - усомнился Рогожкин. - Черная эмаль в больших баллончиках мне на глаза давно не попадалась. А вот в маленьких на той неделе сам покупал. Называется "Для обуви". А в больших белая была и красная.

- Тогда понятно. - Ямщиков ещё раз осветил фонариком ближайшие сугробы. - Черные брызги на черном костюме - это не красные. Опять же, раз годится для обуви, то и для кожанки сойдет. О чем это говорит?

- Куртка старенькая, заодно и покрасил, - мрачно ответил Рогожкин. Отсюда этот пацан поехал на своем мотоцикле, а на хвост веников навешал, чтоб пыль столбом. И баллончики пустые прихватил. Ох, и голова этот Шеф! Хлебнем мы с ним горя.

- Это точно, - Ямщиков по-прежнему шарил вокруг электрическим лучом. Мослев, пока полдня тут сидел, весь пол заплевал и окурками засыпал. А тут кнопочку - пшш! - нюхайте на здоровье, граждане эксперты. Умеет Шеф следы и концы прятать.

- Да уж, - вздохнул Рогожкин, - как бы и этого маляра не подзорвал. Я так думаю: он нас дураками не считает, соображает, что рано или поздно до него докопаемся, потому и следы так старательно заметает. Время хочет выиграть. Вот только не знает, что девочки остались живы и братцы у нас в руках. Может, не стоит об этом пока трезвонить? Пусть думает, что все идет по его плану. А у Мослева-младшего следует выяснить, когда он в гараже сидел, был тут ещё мотоцикл или нет? А, главное, какой?

Они отправились обратно к дороге, поглядывая по сторонам. Пустых баллончиков не нашли, зато связка растрепанных веников оказалась на обочине. Там, где начиналась тропа ходоков. Ямщиков вытащил всю охапку веников из кювета, встряхнул и разложил на укатанной дороге. Тонкий капроновый шнур крепко охватывал каждый пучок сухих березовых веток, вязался изящным узлом и перебегал к следующему венику. Подобным образом были связаны в ряд штук десять, затем шнур шел по второму ряду. Между двумя рядами веников лежал обрезок дюймовой трубы сантиметров в семьдесят длиной, прихваченный по концам тем же шнуром.

- Красиво! - Рогожкин присел, полюбовался, словно утерянное произведение искусства обнаружил. - Ишь ты, прямо целое макраме, гобелен Марии-Антуанетты. Художественная работа.

- Главное, практично, железка прижимает к дороге, не дает мотаться по сторонам всей связке. - Ямщиков посветил фонариком, пригляделся. - Да, фирма вяжет веники, причем фирменные.

- А узелки-то морские, - сказал капитан многозначительно. - Может, яхтсмен или альпинист? Как думаешь? Или этот, как его...

- Он самый, - Ямщиков перешел на полушепот, - банщик с сетевязальной фабрики, специалист по гамакам и авоськам.

Рогожкин вскинул фонарик, но лицо Ямщикова оставалось серьезным и даже задумчивым. Рогожкин вздохнул и решил, что подчиненный все-таки не насмехается, а таким образом слегка шутит. И он продолжил свои размышления вслух:

- Это ж не лень ему было столько трудиться. Минут тридцать на это дело убил, факт.

- Не больше пяти, - возразил Ямщиков. - За полчаса и в самом деле можно целый гобелен забубенить. Или сетку. Волейбольную. - Он наклонился, пощупал забитые снегом веники. - Эх, какие венички пропали! Летошние. Небось, здесь в лесопарке и нарезаны. Мужик старался, вязал, а тут - на тебе! А которые в гараже остались, все краской загажены. В баньку бы сейчас, а, товарищ капитан?

- Будет тебе сейчас банька. Поехали к Гераскину.

* * *

В кабинете полковника Гераскина снова собирался народ. Теперь, когда самое трудное оказалось позади, не было того молчаливого напряжения, как раньше. Девочек увезли в больницу, туда же доставили Анну Георгиевну. Слез было много, но уже больше от радости, чем от горя. К сожалению, медицина пока бессильна приживить палец, ампутированный почти полсуток назад. Вот если бы часиков на несколько пораньше, да сразу палец в снег и заморозить...

Георгию Левенко наложили шов на рассеченный лоб. Шрам, конечно, останется, но сотрясение мозга совсем небольшое, так что через несколько дней сможет приступить к работе. А до тех пор он тоже останется в больнице, и жена будет с ним на всякий случай.

Пока, кроме сотрудников уголовного розыска, никто в городе не знал о спасении девочек и аресте братьев Мослевых. Впрочем, некоторые оперативники этого тоже не знали и продолжали малозаметную возню вокруг квартиры Поляницких. Другие сейчас сидели в просторном кабинете Гераскина, обмениваясь мнениями и результатами. Этакий моментальный разбор ситуации с анализом и выдвижением контрверсий.

Начинался следующий этап операции. Предстояло, во-первых, найти драгоценности и вернуть законному владельцу; а, во-вторых, разыскать всех участников преступной группы во главе с умницей Шефом и воздать им должное в соответствии с действующим уголовным кодексом.

Докладывал майор Мухин, спец по взломам. В руках он держал кусачки с гидроусилителем, изъятые у братьев Мослевых.

- Этот замечательный инструмент может перекусить стальной прут толщиной до трех сантиметров. При этом надо только слегка подкручивать кусачки вокруг железки. Очень легко и эффективно, но оставляет характерный след. И теперь понятно, каким образом и кто прошлым летом выпотрошил музейные фонды. Когда Преображенский собор вернули епархии, выгнав оттуда краеведческий музей, экспонаты и фонды музейщики распихали куда попало. А фонд документов, редких книг и прочую бумагу устроили в подвалах библиотечного колледжа. Подвал, конечно, сухой и теплый, но сигнализацией не оборудован, что является нарушением. Какие-то умельцы огородили подвальное окно деревянными щитами с ближайшей стройки, вроде как ремонт затевается, а потом вынули стекло, выкусили решетку и проникли внутрь. В результате, - Мухин взял со стола потрепанный блокнот, - пропали жалованные грамоты, подорожные, указы, подписанные русскими царями и сановниками, западноевропейские офицерские патенты, наградные листы и ещё куча бумаг с автографами исторических деятелей. А так же старообрядческие рукописные книги, древние рукописи на уйгурском, тибетском, персидском и арабском языках, две китайские картинки на шелке и много чего еще. Пока ущерб оценивается в сто двадцать тысяч долларов. Окончательная оценка до сих пор не сделана, музейщики не могут закончить инвентаризацию, потому что все сложено в полном беспорядке. Кроме того, с помощью этих кусачек были ограблены четыре церкви. На перекушенных решетках все тот же характерный след.

Мухин, закончив речь, сел с довольным видом.

- Ну, а чего удалось вернуть из этих рукописей на шелке? - спросил Гераскин заинтересованно.

- Так ведь это, - Мухин поднялся с оторопелым видом, - они давно все куда-то сплавили. Не в рукописях дело. Главное, все глухие дела раскрыли, из-за которых епархия на нас два года наезжает. А культпредметы постепенно сыщутся.

- А музейщики чего? Не наезжают? - Гераскин подобрел.

- Да кто их слушать будет? - отмахнулся Мухин. - Они же только и делают, что жалуются: помещений нет, зарплаты нет...

- Ладно, хорошо, - устно поощрил полковник майора, - завтра обрадую епископа. А что у нас нового по чупахинскому дому? Кто дом отрабатывал, Лазарев, вроде?

Молодой, но уже с приличными залысинами, Лазарев откашлялся и, порывшись в бумажках, начал:

- Значит, так. Были проблемы. Время позднее, но установили - дом принадлежит гражданке Маркошиной Таисии Семеновне, семидесяти лет, пенсионерке. Постоянно проживает в городе у дочери. Осенью некий молодой человек предложил снять на полгода пустующий дом и уплатить за весь срок вперед по шестьсот рублей в месяц. Сказал, что он художник и ему нужны время от времени тишина и покой. Показывал документы, но она не запомнила фамилию. Молодой человек вел себя интеллигентно, был хорошо одет и производил впечатление порядочного. О внешности сообщила только, что художник бородат. Хозяйка в течение зимы дважды навещала свой дом, но квартиранта не заставала. В доме был полный порядок, печка протоплена. Дорожка к дому разметена. Знакомые с фермы ей сказали, что художник приезжает когда на мотоцикле, когда на машине. Обычно с женщиной, думают, что с женой. В доме Маркошина видела рисунки, краски, лыжи и лыжные костюмы. Костюмы красивые - красные, а по бокам и рукавам синие и желтые полосы. Еще Маркошина сообщила, что года полтора назад дом уже пытался снять другой человек, тоже художник, но пожилой. Она тогда отказала. - Еще по дому... - Лазарев пролистнул несколько страниц своего блокнота, снова прокашлялся, как лектор, придающий себе профессорский вид перед старухами в сельском клубе. - Ничего, что могло бы навести на след художника, снявшего дом, не обнаружено. даже на банках и канистрах с бензином и керосином никаких отпечатков. Мало того, на помойке одна зола из печи и обожженные консервные банки. Ни одного клочка бумаги. После совещания начнем опрос жителей Чупахино, в первую очередь работников фермы.