Наличных денег у них нет, и Верка собирает драгоценности, которые дарил ей саша. Чтобы одолжить денег у его родственников, заплатить за квартиру, в которой они еще вместе. Она собирает "побрякушки" из трехцветного золота, бриллиантов, жемчуга и думает: это чужие вещи, из чьей-то чужой жизни. И ее не заботит, вернут их или нет. Она смотрит на свои тряпочки, которыми завешан "ходячий" шкаф. Она разлюбила их. Верка вспоминает "ёбаного ангела" Лимонова, мечтающего о всех этих тряпочках, о том, как он покупает ей туфли за девяносто долларов... У Верки нет дешевле двухсот. Их покупал бесталанный саша с маленькой буквы. В Америке с большей легкостью платят за смекалку, за наличие "коммерческой жилки", чем за талант. Что это такое - талант? "Я могу писать" герой рассказа Сарояна высмеян дамой в агентстве по трудоустройству. "Что писать?" - недоумевает она...

У них крадут "мерседес", и Верка остается без машины. Все срабатывает по плану - все рушится. Уже ничего нельзя склеить. И замечательно, думает Верка, ночуя у знакомых музыкантов и проедая одолженные Виктором деньги. И Виктор, видя, что она уходит не только от саши, но и от него, от их "дружбы семьями", от этих семей... требует вернуть деньги. У саши! Вся мразь всплывает на поверхность. Как в засорившемся туалете. Она закладывает еще "побрякушки", в русском антикварном магазине. Их выкупает Виктор и возвращает... саше. "Мне не дают вылезти!" - зло плачет она, и саша дает ей денег - вернуть Виктору. Тот берет их, улыбаясь дамским ртом, думая, что через день, два, неделю она опять придет. Ошибается...

Она едет в русский ресторан, и у стойки бара с Дусиком они пьют коньяк. Дусик обзывает Виктора "пидером"... В ресторане хозяин русскоязычной газеты с приглашенными им писателями - Соколовым и Лимоновым. Верка не видит их. Лимонов спрашивает, кто она такая, у владельца газеты. Тот говорит, что певица и что она не для него. Не для Лимонова. Они проходят за ее спиной, выходя из ресторана. Лимонов видит ее длинные волосы, вьющиеся по спине и плечам.

Домой саша приходит в семь утра. Мочка его уха в губной помаде. Лежа в кровати, Верка смотрит, как он стоит перед зеркалом и стирает губную помаду с мочки уха. На кресле, перед туалетным столиком, лежат серые шерстяные носки. Сашины. Верка носит их... Эти носки останутся у нее, она будет надевать их и вспоминать сашу: "Вот все, что осталось от пятилетней жизни..." - и еще, что можно было прожить ее в два года...

Красивая Елена прыгает на кровати в носках Лимонова и кричит, что так и должно быть - что он должен работать, зарабатывать деньги для нее, красивой Елены. Верка вспоминает роман Лимонова. Книжку Лимонова на разбитом столике. "Красивая женщина - это профессия, а все остальное - сплошное любительство", любил повторять саша высказывание поэта советского истеблишмента Вознесенского. "Надо принадлежать к истеблишменту, жить по его правилам, чтобы получать плату за внешность". Верке грустно, глядя на сашу, она знает, что у него есть девушка. С ее именем. Ему даже не нужно переучиваться называть девушку по-иному. Он может также говорить: "Верочка, дай ножку..." "Верочка" отворачивается, тихо плачет и вспоминает молоденького московского парня, на какой-то нелепой улице Лос-Анджелеса оборачивающегося на ее сигнал - она в машине, на той дурацкой улице, где никто не ходит, кроме саши. Потом она живет с сашей, потому что в нем нет "коммерческой жилки" и он любит помечтать и сентиментально повспоминать. Саша говорит, что любит ее...

Теперь саша приходит забрать свои оставшиеся вещи. Как трупики, болтаются на вешалках костюмы. И брючины, будто чьи-то перебитые ноги. Он уходит к девушке с Веркиным именем. Наверное, ему хорошо с ней. Пока еще хорошо. Пока жизнь не превратилась в привычную лень...

У нее нет денег платить за эту гигантскую и кажущуюся теперь мещанской квартиру... Занавешивая стены плакатами, будто пытаясь уменьшить ее, она переставляет мебель, разделяя комнату на закутки. Ей присылают предупредительные письма с угрозами. Их просовывают под двери, и потом приходит шериф.

# # #

И вот она сидит на кухонном столе, прикуривая от газа. В коридоре лежат ее вещи и связанный из простыни узел. Из него торчит нога - игрушечной свиньи. Смешной хрюшки. В комнате мигает разноцветными лампочками новогодняя елка. Свет в квартире отключат завтра, когда она уедет. Ее уже не будет здесь. Приходит Веркин давнишний друг, и они пьют вино из горлышка галлоновой бутыли. "Хорошо, что ты уезжаешь отсюда. Как здесь отвратительно", - говорит он. А Верка смотрит на мигающую елочку.

Они видят окно с мигающей в нем елочкой из машины, отъезжая от одиннадцатиэтажного дома. Она оставила гирлянду ламп гореть на елке. До завтра она будет мигать. Приятель за рулем. Он выезжает с Бернсайд-авеню (англ. Погорелая сторона). Глаза у Веры полны слез, и огоньки с елки в окне сливаются в красное, будто горящее. И вот уже они оставляют позади Погорелую сторону, как и сгоревшую Веркину жизнь. Вот только рассказ этот останется... Да, может, еще тетрадь с ее стихами... "Вздрогнет складочка у рта - отвечу: я сегодня умираю... вечер", который наступит уже для другой Верки, в другой жизни.

1989-1990 гг.