– В течение последних двух дней, – продолжала Шарлотта после минутной паузы, во время которой она то ли собиралась с мыслями, то ли по достоинству оценивала вкусовые качества предложенного ей коньяка, – я чувствовала, что приближается кризис… Это случилось после вашего ухода. Антони сказал мне, чтобы я шла в свою каюту. Я покинула салон, но решилась подслушивать под дверью. Лаворский сказал: «Ваш адмирал такой же представитель ЮНЕСКО, как я – агент советской разведки. И вы, Ставракис, так же как и я, прекрасно знаете, кто он на самом деле. Мы все по уши увязли, и ваши друзья из Интерпола или другой конкурирующей с ним организации хорошо отдают себе в этом отчет. Вам придется выбирать: мы или они. И я не сомневаюсь, что вы примете правильное решение.» А Стикс – о, как же я его ненавижу! – добавил: «В полночь я высылаю Квиста, Жака и Крамера. В час ночи они потопят „Огненный крест“, оставив на борту все сомнения мистера Ставракиса».

– Ваш муж попал в неплохую компанию, – прокомментировал я ее монолог.

– Господин Петерсен, – она несмело улыбнулась, – или, вернее, Кэлверт, как обращается к вам адмирал, а может быть, Джонсон, как называл вас Лаворский…

– О, я понимаю, вас совсем запутали, – внес ясность дед Артур. – Прошу вас употреблять подлинное имя Кэлверт. Филипп Кэлверт.

– Хорошо, Филипп. – Она произнесла мое имя по-французски, и я солгал бы, если бы сказал, что это мне не понравилось. – Вы слишком легкомысленны. Шутите, смеетесь. Вы не представляете себе, что творится вокруг вас! Вашей жизни угрожает опасность!

– Мистер Кэлверт, – вмешался дед Артур, с особенным нажимом произнося мою фамилию, как бы сигнализируя гостье, что высокой аристократке негоже обращаться по имени к представителю плебса. – Мистер Кэлверт не всегда выражает свои мысли достаточно ясно, но, поверьте, он прекрасно осознает степень опасности. Но вы настоящая героиня, Шарлотта! – Ну да, конечно, как будущий пэр дед Артур вполне мог не только обращаться к ней по имени, но и попросить: «Зовите меня просто Арчи». – Повторяю, вы – бесстрашная героиня. Подслушивая у дверей, вы очень рисковали. Если бы вас заметили…

– Они заметили меня, адмирал. Это одна из причин моего бегства. Я приплыла сюда не только за тем, чтобы предупредить о грозящей опасности вас, но и чтобы избежать ее самой или по крайней мере постараться избежать.

– Ну-ну, моя дорогая, здесь вы в полной безопасности! – патетически воскликнул дед Артур.

Хорошо, что на этот раз он не призвал меня в свидетели. Как честному человеку мне пришлось бы точно определить временные границы этой «полной безопасности» – ровным счетом до прибытия людей капитана Стикса.

– Спасибо, адмирал. Но это не все, что я решила вам рассказать. И даже… показать. – В ее голосе зазвучали истерические нотки. – Заметив меня на лестнице, муж отвел меня в мою каюту и…

Развернувшись на дрожащих ногах, она приподняла мокрую блузку, и мы увидели три синих рубца поперек спины. Дед Артур был так поражен, что застыл на месте как вкопанный. Я подошел, чтобы осмотреть раны. Рубцы шириной до двух сантиметров как бы соединяли обе лопатки. Во многих местах сочилась кровь. Я осторожно дотронулся пальцем до израненной кожи. Без сомнения, следы были совсем свежие и настоящие. Шарлотта не вздрогнула от моего прикосновения. Я отпрянул. Опустив блузку, она вновь повернулась к нам лицом.

– Не слишком привлекательное зрелище, не правда ли? – улыбнулась она. – И поверьте, это еще не самое страшное…

Снова эта улыбка!

– Только не надо больше доказательств! – воскликнул дед Артур. – Это ужасно, я не хочу этого видеть. Моя бедная, несчастная Шарлотта! Сколько вам пришлось вынести! Этот тип… этот индивидуум… Я не могу называть его человеком. Этот изверг… Изверг! Может быть… под воздействием наркотиков? Невероятно…

Его лицо залила краска возмущения, голос хрипел так, будто Квист (или по крайней мере Кэлверт) держал его за горло.

– Никто бы не поверил в это! – продолжал стенать дед Артур.

– Кроме Мадлен, его первой жены, – уже спокойно уточнила Шарлотта. – Теперь я понимаю, почему незадолго до смерти она несколько раз побывала на лечении в психиатрической больнице… Но я не хочу последовать за ней, – добавила она, на этот раз с дрожью в голосе. – Я сильнее, чем Мадлен Ставракис. Поэтому я собрала вещи и ушла.

Она указала на полиэтиленовый пакет, который так усложнил ее подъем на борт и в котором, я надеялся, находится одежда.

– Если кто-нибудь узнает о вашем побеге, они не будут ждать до полуночи, – сказал я.

– Они не узнают как минимум до утра. Каждый вечер я запираю дверь своей каюты на ключ. Сегодня я заперла ее не изнутри, а снаружи.

– Удачная мысль. Но у нас могут возникнуть сложности, если вы сейчас же не смените эту промокшую одежду. Надеюсь, вы сбежали с «Шангри-Ла» не для того, чтобы умереть от воспаления легких. Полотенце в моей каюте. Потом мы вас доставим в отель «Пальмира».

То, что ее плечи разочарованно опустились, могло быть плодом моего воображения, но взгляд ее, без сомнения, выражал досаду.

– Я надеялась, вы придумаете что-нибудь получше, – вздохнула она. – Вы хотите спрятать меня в таком месте, где они будут искать прежде всего. Завтра же муж заберет меня оттуда и снова запрет в каюте. Нет. Мой единственный шанс – побег. Ваш – тоже. Почему бы нам не убежать вместе?

– Ни в коем случае, – запротестовал я.

– Вы не любите брать на себя лишние хлопоты? Я кажусь вам обузой? – Угнетенная, униженная, но и гордая одновременно, она обернулась к адмиралу и взяла его за обе руки. – Вы дворянин, сэр Артур. Я обращаюсь к вашей дворянской чести и достоинству. Позвольте мне остаться.

«Ну конечно, нам, крестьянам, не понять», – подумал простолюдин Кэлверт, случайно затесавшийся в это благородное общество.

Дед Артур украдкой взглянул на меня, ища поддержки, но, не получив ее, заколебался. Украдкой взглянул на Шарлотту, ища понимания, но утонул в ее огромных карих глазах…

– Конечно, моя дорогая, вы здесь хозяйка. – И он изогнулся в поклоне, столь же аристократичном, как его монокль, бородка и произношение. – К вашим услугам, мадам.

Победительница послала мне улыбку, в которой не было ни триумфа, ни удовлетворения, только доброта, облегчение и предложение дружбы.

– Филипп, я хотела бы, чтобы это решение было единогласным.

Само собой, в нашем тандеме с командиром все решения единогласны, поскольку я права голоса не имею.

– Если адмирал хочет подвергнуть вас значительно большему риску, мое согласие не обязательно. Я слишком дисциплинирован. И более того – послушен.

– Как трогательно, – кисло заметил дед.

И вдруг в моей голове прояснилось. Я все понял, не понимая. И как только, понимая все остальное, я не понял этого раньше!

– Простите меня, – сказал я. – Я ни секунды не должен был сомневаться в правильности этого решения. Вы совершенно правы, адмирал. Ваше место, мадам, здесь, на борту. Но вы должны оставаться в каюте, пока «Огненный крест» не выйдет в море после того, как посетит остров.

– Ну, наконец-то осмысленный ответ! – Дед был в восторге от изменения моего настроения и одновременно от торжества идей аристократии. Короче говоря, «аристократы всех стран, соединяйтесь!»

– Это не протянется долго, – добавил я, улыбаясь Шарлотте. – Через час нас здесь уже не будет.

– Послушайте, сержант, мне наплевать, какое обвинение вы ему предъявите, – сказал я, переводя взгляд с полицейского на мужчину, закрывающего полотенцем разбитое в кровь лицо. – Грабеж. Оскорбление действием. Незаконное ношение оружия. Выбирайте, что угодно.

– Это не так просто. – Макдональд стоял за перегородкой, поглядывая то на меня, то на пленника, и не спешил принимать решение. – Он никого не ограбил, господин Петерсен. Просто каким-то образом оказался на борту вашего судна. Это не такое уж большое преступление. Оскорбление действием? Он выглядит, скорее, как жертва, чем как нападавший. Незаконное ношение оружия? Я не вижу у него никакого оружия.