Находясь на учебе в Москве, я не терял связи с полком. Регулярно переписывался с командиром. Павел Иванович писал подробные, полные юмора и острот письма, умело обходя требования военной цензуры. Вот одно из его писем ко мне в Москву. Привожу лишь с некоторыми сокращениями. Уверен, что те, кто знал Павла Ивановича, увидят в нем знакомые его черты и еще раз вспомнят добрым словом большой души человека и замечательного летчика, незнакомым же это письмо поможет представить его образ. "17 апреля 1944 года. Здравствуй, Вася!

Твое письмо получил, за что большое, большое спасибо. Сообщаю тебе все новое, что имеем за твое отсутствие.

Прежде всего, колхоз нашего хозяина уже стал ордена Красного Знамени, и теперь наш председатель колхоза Суханов ходит нос кверху, ну а раз наградили наш колхоз, то в нем отметили и лучших колхозников-ударников, трактористов-бригадиров: Казакевича, Ткачева, Дорохова, Лосинского, Мелешко, Лощенкова, Емельяненко, Цыганкова, Щербину, Антонова, Брыжко, Соболевского, Носкова Михаила, Занкина. Думаю, что к Первому мая, т. е. к посевной, за хорошую обработку земли будем награждать и других наших колхозников.

На учебу к Ломакину никого не отправляли. Наша работа идет по-прежнему в районе деревень Кунда и Азери, выезжаем туда нечасто только лишь потому, что трудно проехать по нашим полям: растаявший снег размочил нашу землю. По этому случаю немного отдыхаем, но на это мало надежды, потому что дни стали большими, приближаются белые ночи.

Недавно из деревни Фиников приезжал Юрка-бузотер в ночное время, по пьяной лавочке поднял хай в нашей деревне Борки, покалечил нам трактора и комбайны: тракторов - 8, а комбайнов - 2; кольями поуродовал 4 человека, а двоих, зараза, убил - это люди бригадира Курочкина.

Ну вот, дорогой Вася, и все, что есть нового... Сообщай о своих делах, учебе. Думаем, что ты, наш лучший колхозник, хорошо будешь разбираться в тракторах. В этом я уверен.

Привет от бригадиров Селиванова, Плитко, Данилюка, Емельянова и других, от колхозников-чернорабочих Казакевича, Храмова, Павлова, Сушкина, Свешникова и других. Желаю успеха.

Председатель колхоза П. И. Павлов".

Прочитав письмо, я как будто побывал в родном полку. Все понял и почти зримо представил то, о чем сообщил командир. Радостно было узнать о награждении дивизии, многих летчиков и что в полку все живы, Было ясно, что наши продолжают наносить удары по военно-морской базе немцев Кунда в Нарвском заливе и другому важному опорному пункту врага - Азери, кораблям и транспортам противника в этом районе. Сейчас летают туда нечасто из-за раскисшего аэродрома, но очень скоро временный вынужденный "отдых" сменится еще более интенсивной боевой работой. С огорчением узнал о ночной бомбежке аэродрома Борки "юнкерсами", прилетавшими с финской территории. В результате выведены из строя 8 "яков" и 2 Пе-2, убиты двое и ранены четверо из 12-го пикировочного полка ("бригадира Курочкина"). Искренне трогали приветы дорогих однополчан, названных и не названных в письме.

Мне захотелось поскорее вернуться в полк, в боевую семью. Желание, надо сказать, сбылось. Из-за разворачивавшихся наступательных операций лета 1944 года наши курсы были сокращены на один месяц.

В полк вернулся в день третьей годовщины начала войны. Радостные встречи с однополчанами в Борках. Павел Иванович, не дав закончить официальный рапорт о прибытии, заключил меня в свои объятия, сказав, что я заметно похудел. В тот солнечный день я обошел подразделения, стараясь увидеться со всеми, справиться о здоровье, узнать подробности боевых дел. Они были весьма отрадными: одержано немало побед, и без единой потери или ранения с нашей стороны. Это было просто здорово!

Уже вскоре после моего убытия на учебу Павел Иванович и Павел Ильич Павловы увеличили боевой счет на два лично сбитых вражеских истребителя. Пример Павловых увлекал других. Только в одном воздушном бою 8 мая 1944 года наши летчики во главе с майором Д. А. Кудымовым сбили пять фашистских самолетов, обеспечив пикировщикам, ведомым гвардии капитаном Лазаревым, меткий бомбовый удар по транспортам противника у причалов порта Котка. Прямыми попаданиями бомб они подожгли и потопили транспорт водоизмещением 2000 тонн, второй транспорт такого же тоннажа был поврежден. Потопили 3 моторных катера, уничтожили 5 железнодорожных вагонов с боезапасом, в двух местах разрушили железнодорожное полотно, подожгли склад с лесоматериалами, разбили пирс.

Приятно было узнать о дружной подписке однополчан на Третий государственный военный заем.

За время моего отсутствия произошли изменения в личном составе. Капитана С. А. Гладченко назначили помощником начальника штаба нашего же полка. На освободившееся место адъютанта 1-й эскадрильи прибыл старший лейтенант С. А. Богуславский. Вместо отозванного С. Я. Плитко заместителем командира полка по политической части прислали капитана Геннадия Петровича Нечаева. В его лице однополчане получили достойного преемника Плитко.

Командиром первой эскадрильи вместо майора В. П. Меркулова, убывшего в другую часть, назначили капитана В. А. Свешникова. Виктор Алексеевич служил перед тем командиром звена 3-й эскадрильи. Это был опытный боевой летчик, умелый воспитатель. При всей требовательности, он был очень скромным и душевным человеком, никогда не повышал голоса. Своим уравновешенным, невозмутимым характером он напоминал Я. З. Слепенкова.

В числе вновь прибывших молодых летчиков был Т. В. Тяжев, успешно летавший до конца войны. Сразу по возвращении из Москвы я сделал медицинский осмотр летчиков. Это было незадолго до известной операции потопления балтийской авиацией 16 июля 1944 года в финской военно-морской базе Котка немецкого крейсера ПВО "Ниобе" (ошибочно принятого вначале за финский броненосец "Вяйнемяйнен").

Накануне операции, осуществленной с участием 30 "яков" во главе с Павлом Ивановичем Павловым, летчики хорошо отдохнули. Обстановка позволила для большинства из них день перед ответственным заданием сделать своего рода выходным, с выездом на берег Финского залива. Погода благоприятствовала, можно было искупаться, поиграть в мяч, порезвиться. После отбоя, сделанного на час раньше обычного, командир полка и я побывали в общежитии летчиков. Утром после врачебного предполетного опроса и осмотра оказалось необходимым доложить командиру о непригодности к выполнению заданий лишь одного. Минувшую ночь он плохо спал, лицо бледное, пульс частил. Сам летчик уверял в нормальном самочувствии. Павлов в таких случаях, поддерживая врачебное заключение, оставался непреклонным. Назначил другого.

В момент взлета и до посадки я находился вместе с медицинской сестрой у санитарной машины, заранее проверенной и дооснащенной всем необходимым. Мы были в полной готовности действовать немедленно по обстановке. К счастью, необходимости в этом не возникло. После выполнения задания "Яковлевы" и "петляковы" без потерь вернулись домой. Раненых среди наших истребителей и пикировщиков не было. (В. И. Раков вспоминает, что кроме истребителей и пикирующих бомбардировщиков, действовавших из Борков, в этой операции с других аэродромов участвовали топмачтовики - "бостоны" (бомбившие с бреющего полета), штурмовики, истребители. Всего 131 самолет. Из всей этой армады были сбиты зенитками только два топмачтовика: два других топмачтовика, Пе-2 и Ил-2 получили пробоины.) Летчики рассказывали, что истребители противника даже не смогли подойти к району цели. Все противодействие враг оказал зенитным огнем.

Операция завершилась полным успехом. От первых прямых попаданий В. И. Ракова крейсер полузатонул. Добили его остальные пикировщики 12-го полка и топмачтовики подполковника И. Н. Пономаренко.

Мы видели, как боевые друзья, завершив успешный полет, плотно окружили В. И. Ракова. Возбужденные и радостные, мокрые от пота, они наперебой выражали свое восхищение его энергичными, смелыми действиями, воодушевившими их всех в сложнейшей, тщательно разработанной и блестяще проведенной операции.