Бывая в Ленинграде, я неоднократно оказывался под обстрелом. Удобными местами укрытий для пешеходов служили подъезды домов на стороне улицы, на которой не было предостерегающих надписей: "Граждане! При артобстреле эта сторона улицы наиболее опасна".
Однажды С. Я. Плитко и меня обстрел сопровождал почти до самой Гражданки. Мы спешили из Первого военно-морского госпиталя в полк на партсобрание. Опоздать, а тем более не явиться, было нельзя: докладчик - Плитко. Поэтому в укрытиях долго не задерживались. Самый близкий разрыв снаряда настиг нас у Литейного моста. Когда рассеялся заполнивший подворотню дым и улеглась пыль от обрушившейся штукатурки, выяснилось: воронка на мостовой всего в нескольких метрах от нас. Пострадавших не было. Мы отряхнулись от пыли, обдавшей нас с головы до ног, и пошли через мост. На собрание успели вовремя.
Однажды мы поехали на концерт в Выборгский Дом культуры. Прежде чем начать представление, конферансье, появившийся перед занавесом, объявил порядок укрытия зрителей на случай артиллерийского обстрела. Буквально с последним словом конферансье, когда занавес еще не успели раздвинуть, поблизости стали рваться снаряды. Зрители организованно покинули зал и спустились в подвальное помещение. Многие оставались в фойе. Когда обстрел кончился, время, предусмотренное для вечера отдыха, осталось позади. Мы сели в автобус и поехали в Гражданку. По дороге домой летчики шутили по поводу того, что из всей программы концерта мы видели, и то мельком, одного конферансье.
12 октября 1943 года старший лейтенант М. В. Красиков, старшина 3-й эскадрильи Н. Н. Низиенко и я оказались в зоне очередного артиллерийского обстрела в Ленинграде. В тот день мы ездили на примерку шинелей в портновскую мастерскую. Полк стали переодевать в морскую форму. После примерки мы возвращались домой на трамвае. К сожалению, вернулся я один. Моих друзей М. В. Красикова и Н. Н. Низиенко в числе других сразили осколки вражеского снаряда, угодившего между вагонами трамвая на Лесном проспекте у Муринского моста. На следующий день однополчане с почестями похоронили боевых друзей на кладбище в Мурине.
Спустя двадцать девять лет, 9 мая 1972 года, там был открыт памятник погибшим. Среди имен на граните высечены имена М. В. Красикова и Н. Н. Низиенко. На открытии памятника присутствовали два брата Красикова и его племянница, родившаяся после войны. Они живут и трудятся в Оренбуржье. Присутствовала жена Низиенко, проживающая на Украине. До сих пор не угасла боль постигшей ее утраты. Была зачитана трогательная телеграмма от сына Н. Н. Низиенко - военного моряка Тихоокеанского флота. Капитан 3-го ранга Низиенко-младший выразил сердечную благодарность партии и правительству, совету ветеранов авиации ВМФ и однополчанам отца за благородные усилия по увековечиванию памяти погибших за Родину.
Работа эта, полная глубокого смысла и большого воспитательного значения, продолжается. 9 мая 1977 года в Мурине были открыты новые обелиски с именами тех погибших летчиков ВВС КБФ, которых однополчане не смогли похоронить в годы войны и чьи могилы остались неизвестными. На одном из вновь открытых обелисков в Мурине начертаны пятнадцать имен летчиков нашего 21-го авиаполка. Они вылетали на боевые задания с полевых аэродромов Гражданка, Каменка, Приютино, но не вернулись. Среди них майор И. И. Горбачев, капитан А. Г. Ломакин, лейтенанты Д. В. Пимакин, И. А. Чернышенко и другие.
С начала ноября 1943 года полком стал командовать майор Павел Иванович Павлов. Его заместителем по летной подготовке назначили майора Дмитрия Александровича Кудымова. Освободившееся место командира 3-й эскадрильи занял в первый день нового, 1944 года капитан Анатолий Георгиевич Ломакин, к сожалению ненадолго. Вскоре его сменил капитан Павел Ильич Павлов. Капитан Б. М. Сушкин получил своего рода предновогодний подарок: 2-ю эскадрилью, в которой он служил заместителем, он принял от майора Г. М. Шварева в декабре 1943 года. С июня того же года начальником штаба полка вместо майора В. М. Литвинюка прислали майора М. П. Носкова. В феврале 1944-го на эту должность (с временным исполнением обязанностей) прибыл подполковник А. В. Селиванов. Майоры Г. А. Романов и Г. М. Шварев получили назначения в другие части. (Г. А. Романов в первые послевоенные годы командовал гвардейским истребительным авиаполком истребительной авиадивизии. К слову сказать, спустя более двух лет после войны мне довелось быть авиационным врачом этой дивизии, снова встретиться и сотрудничать с Г. А. Романовым и инженером В. Н. Юрченко. Давно это было. И тем приятнее и трогательнее сознавать: оба они из числа замечательных людей, чьи имена и дела незабываемы, как незабываемо время совместной с ними работы в дни тяжелой войны и после нее.)
С приходом Павла Ивановича Павлова в качестве командира начался второй, такой же славный, как и при Я. 3. Слепенкове, период боевой деятельности полка. Он совпадал с выдающимися наступательными операциями Советских Вооруженных Сил последних полугора лет войны. Сокрушительные удары по врагу в 1944 году начались битвой под Ленинградом в январе - феврале, напоминавшей битву в январе 1943 года, но с очень существенной разницей: тогда прорыв, а теперь полное снятие блокады и освобождение всей Ленинградской области от врага.
В период подготовки окончательного разгрома фашистов под Ленинградом почти невозможное сделали балтийские моряки. За время с ноября 1943 года и до начала битвы они сумели скрытно (и без потерь!) перебросить из Ленинграда и Лисьего Носа на Ораниенбаумский плацдарм целую армию! "Переброска огромных масс людей и техники по Финскому заливу, - вспоминает генерал армии И. И. Федюнинский, проходила в сложнейших ночных условиях осенних штормов, а затем и ледостава, по мелководью и стесненным фарватерам, в зоне наблюдения противника". По сложности и важности эту операцию прославленный командарм назвал беспримерной. В итоге на направлении главного удара с Ораниенбаумского плацдарма было создано в пехоте и артиллерии трехкратное, а в танках - шестикратное превосходство над противником, а на участке прорыва с Ораниенбаумского плацдарма и того больше.
С Ораниенбаумского плацдарма 14 января перешла в наступление 2-я ударная армия под командованием генерал-лейтенанта И. И. Федюнинского, а 15 января 42-я армия генерал-полковника И. И. Масленникова из района Пулкова в общем направлении на Ропшу.
Одновременно с войсками Ленинградского фронта (командующий генерал армии Л. А. Говоров) в наступление перешла 59-я армия Волховского фронта под командованием генерал-лейтенанта И. Т. Коровникова (командующий фронтом генерал армии К. А. Мерецков), наносившая главный удар по войскам 18-й армии противника севернее и южнее Новгорода. Остальные армии обоих фронтов активными наступательными действиями на своих участках не давали врагу возможности перебрасывать подкрепления в направлении главного удара наших войск.
Краснознаменный Балтийский флот (командующий - адмирал В. Ф. Трибуц) в ходе операции содействовал войскам 2-й ударной и 42-й армий огнем корабельной, береговой и морской железнодорожной артиллерии, авиацией.
Кроме балтийской авиации воздушное обеспечение боевых действий осуществляла авиация Ленинградского и Волховского фронтов. Операция развивалась успешно. Уже 19 января войска 2-й ударной и 42-й армий Ленинградского фронта соединились севернее Ропши (у деревни Русско-Высоцкое). Стрельнинско-петергофская группировка противника была окружена, а затем и ликвидирована. 20 января войска 59-й армии Волховского фронта освободили Новгород.
Разгромив, таким образом, фланги осадной 18-й армии фашистов под Ленинградом и Новгородом к 20 января, наши войска продолжали успешное наступление. Враг бесповоротно откатывался все дальше от Ленинграда.
В боях, начавшихся 14 января и продолжавшихся до конца февраля 1944 года, наши летчики надежно прикрывали бомбардировщиков.
23 января однополчанам стало известно о присвоении звания Героя Советского Союза командиру 3-й эскадрильи капитану А. Г. Ломакину (Указом Президиума Верховного Совета СССР от 22 января 1944 года). Приятная новость всех нас обрадовала. Героя тепло поздравили. Никто и не предполагал, что спустя всего два дня, 25 января, случится непоправимое и мы будем переживать гибель Анатолия Георгиевича Ломакина. Ему шел тогда двадцать третий год.