... Вдруг профессору показалось, что кто-то из-за темных кущ деревьев наблюдает за ним... Мороз пробежал по телу... Взгляд его упал на записную книжку академика, и он увидел спокойно сидящую на открытой странице розовую улитку. Улитка, подняв маленькую головку, снизу вверх смотрела на него своим слепым лицом...

... Профессор вздрогнул, сбросив книжку с колен, вскочил... Она упала на землю, и ветер подхватил ее оторванные страницы... Маленькие, желтые листки - последние следы уже мертвого мозга академика, заметки для сгоревшей, обратившейся в пепел рукописи разлетелись под порывами ветра в разные стороны...

... Он успел подхватить несколько листочков, но идти вглубь темных деревьев на поиски остальных не решился.

... Вдруг вокруг словно резко потемнело, стало холодно. Профессор поднял воротник и оглянулся...

Сквер по-прежнему был безлюден... Странно, что он до сих пор не подозревал о существовании такого места в самом центре города, - думал, дрожа от холода, профессор. - Кажется, об этом сквере вообще никто не знает. Потому что до сих пор ни один человек не прошел здесь.

... Темнота сгущалась, и вместе с этим, казалось, деревья стали шуршать громче... Это угрожающе нарастающий шорох напомнил профессору сон в эту ночь, смерть академика, задушенного под такой же шорох.

... Ежась от ужаса, сунув руки в карманы, профессор направился к выходу из сквера...

... Но вместо выхода попал в гущу огромных тополей... Долго, цепляясь за их острые сучья, задыхаясь от грозного шороха сада, искал он выход...

... Однако ничего, похожего на выход, и в помине не было... Небо темнело, и сад постепенно погружался в непроглядный мрак...

Кое-как выбравшись из этой чащи, профессор стремительно бросился в противоположную сторону, где белело что-то, напоминающее выход, но снова оказался у своей скамейки...

Чувствуя, как от ужаса у него шевелятся волосы, он внимательно огляделся, и только сейчас заметил, что в сквере нет ни одного фонарного столба...

... Ветер усиливался... Встав на середине сквера, профессор попытался вспомнить, с какой стороны он вошел, но тщетно... Сквер напоминал яблоко, аккуратно разделенное на четыре равные части...

Он чувствовал, как сердце бьется в груди все слабее, и вдруг, чуть не задохнулся от пришедшей ему ужасной мысли...

... Этот сквер, эти густые деревья, эти огромные тополя, угрожающий шорох и мрак - все это из его тесных, душных сновидений...

Может быть...

Профессор бросился в сторону, противоположную той, откуда вышел. Где-то совсем вблизи слышался шум улицы. Иногда доносились сигналы троллейбусов, гудки машин...

... Ускоряя шаг, профессор пошел на эти звуки, но на полпути застыл, пораженный ужасом...

Впереди опять была та же стена густых огромных тополей...

Он повернулся, и, чувствуя, как что-то сдавливает ему грудь, огляделся.

... Со всех четырех сторон его окружали одинаковые густые тополя...

... Обхватив голову руками, он опустился на землю, спрятал лицо в коленях, и, дрожа от страха, громко, по-детски рыдая, заплакал...

... Где-то за сквером послышался шум кортежа машин, пулей пронесшихся по улице... Чей-то густой голос в мегафон нервно кричал:

- Освободить дорогу!.. Дорогу!.. Дорогу!..

Часть III

"...сердце царей - неисследимо".

Книга притчей Соломоновых.

Глава 25, 3.

...- Ве Лиллахи хамд... Аллаху Акбар кабире...

...Опустившись на колени, под звуки молитвы, он коснулся лбом пола.

...При каждом поклоне, какая-то точка в мозгу вздрагивала, словно кто-то тонкими невидимыми нитями останавливал, тянул мозг назад.

...Оторвав голову от пола, он выпрямился, молитвенно сложив ладони1 и, произнося молитву, снова поклонился, прижимаясь лбом к постеленному на полу ковру.

... От ковра пахло овечьим сыром...

- Ве эззе юндеху ве хеземел ахзеба вахад...

...Он поднялся на ноги вместе со всеми и краем глаз взглянул на детски пухлое, гладкое лицо министра, справа от него. Министр бормотал слова молитвы, уставившись куда-то на стену. Лицо его было задумчиво, щеки напряжены. Казалось, он и впрямь установил контакт с Богом...

Удивительно, подумал он, годы идут, все стареют, покрываются морщинами, а его детское лицо как будто молодеет, глаза становятся все прозрачней, лицо проясняется, а бескорыстная улыбка делает его похожим на детское личико...

Все эти годы, храня ему безукоризненную верность, постоянно готовый исполнить любое, даже самое незначительное его поручение, министр тайком молодел. И казалось, что в этом тайном молодении таился какой-то заговор...

...Слева от него стоял Шейх, нарочно выдвинувшийся на шаг вперед, видимо, чтобы не видеть его молящимся.

...У другого министра, стоявшего чуть позади Шейха, голова казалась маленькой, слабой, а руки и ноги игрушечными. Они не гнулись при поклонах. Его непроницаемое лицо и густые волосы, больше похожие на папаху из черного мрамора, круговые движения головой никак не сочетались с молитвой.

Казалось, он не молился, а с деловитым лицом, старательно выполнял какую-то секретную военную операцию.

-...Ве субханаллахе букратан ве асела Лаиллахи Иллаллаху вахда...

...Вместе со всеми он еще раз опустился на колени и, прижав лоб к ковру, подумал: зачем Господу по пять раз в день напоминать своим рабам об их рабстве, заставляя их по пятьдесят раз в день склонять голову к земле?.. Быть может, это нужно Ему для ощущения своего могущества?.. Может быть, это придает Богу сил?..

...Снова выпрямился, раскрыл ладони, произнося слова молитвы.

... Все внимание так же коленопреклоненно молящихся позади было устремлено на него.

Впереди всех стоял премьер-министр, и, кажется, он снова уставился ему в затылок черными зрачками глаз, которые однажды от треволнений последних лет испуганно расширились и больше уже никак не уменьшались. Последнее время ему казалось, что куда бы ни посмотрел премьер, там ложилась тень.

- Ве ала али Сейидида Махаммад Ве ала Асхахи Сейидине Мухаммад

Ве ала Ансари Сейидине Мухаммад...

Безусловно, премьеру пока его смерть не нужна, - подумал он. - Ни премьеру, ни остальным окружающим его "преданным" министрам. Сейчас его смерть могла только все перепутать, смешать, эти министры, с сиротливым видом и восторженным волнением совершающие рядом с ним намаз, могли сгинуть в мгновение ока, как вьющиеся над озером насекомые под порывом ветра...