...От слабости или лекарств чувствовал дрожь в коленях. Сел на кровати прямо на подушку, потер лицо. И на лице кожа словно онемела... Ясно одно все это творилось не здесь... Все это происходило не в этой маленькой теплой стране...
А если даже и эта?.. Это те же люди... Они снова здесь, и с той же преданностью готовы служить ему...
...В дверь постучали, потом осторожно приоткрыли.
...Министр безопасности. Сначала просунул голову в полурастворенную дверь, посмотрел полным сочувствия взглядом, потом вошел в палату, подошел к кровати и сел на стул.
- Рад видеть вас на ногах, господин Генерал...
- Я еще лежу... - процедил сквозь зубы.
- Бог даст, скоро встанете... - сказал, садясь на стул.
...В глубине глаз министра блестела трусливая радость. Он, кажется, был очень рад, что Генерал жив...
- ...Я велел вызвать Вейсова...
...Врач сзади показал взглядом на министра и, пробормотав:
- Он пришел по этому вопросу, господин Генерал, - торопливо вышел из палаты и мягко прикрыл за собой дверь.
- Не понял, по какому вопросу...
...Министр побледнел:
- Ваше состояние в ту ночь... э...э... Мы ведь тогда задержали профессора, господин Генерал...
- Где?..
- Там...
- Где там?.. - воскликнул нетерпеливо.
- В подвале...
- В подвале?.. - хотел встать, но не получилось, ноги слишклм ослабели. - Кто разрешил?..
- Я... - проговорил министр умирающим голосом и посмотрел, быстро моргая глазками.
- Ты?..
- Так точно, я...
- Да ведь... - хотел что-то сказать, но в горле перехватило, взгляд упал на врача, неизвестно когда оказавшегося в палате. - Что вы мне кололи, не могу дышать нормально?!.
Теперь бледность залила и лицо врача.
- Вы только не нервничайте, господин Генерал... - запинаясь, бормотал министр, - выслушайте меня. Значит, в ту ночь, когда ваше сердце... э... когда вы почувствовали себя нехорошо, в кабинете, рядом с креслом, был обнаружен нож, а, кроме профессора, никто в резиденцию допущен не был. Вы сами подумайте...
Никак не удавалось восстановить дыхание.
- Где профессор?..
...Лицо министра слегка порозовело, нервно щипля свои руки, ответил:
- Господин Генерал, я очень прошу... я ...умоляю...
- Срочно доставьте сюда Вейсова...
Министр молчал, опустив голову.
- Что ты сидишь?..
- Господин Генерал...
- Ну, говори же...
Губы министра дрогнули.
- ...Профессор Вейсов в ту же ночь в камере... скончался... проговорил он, почему-то не отрывая глаз от пола.
- Как - скончался?..
- По заключению медицинской экспертизы, ночью, примерно в четыре часа умер во сне от остановки сердца...
...Потемнело в глазах.
Вспомнилось спокойное, мудрое лицо профессора...
...Министр говорил, так же царапая себе руки, то молча смотрел в пол, а иногда бормотал что-то отрывистое...
...Открылась дверь, вошли телохранители со стульями, поставили их перед кроватью и вышли. В дверях показался премьер-министр. Просеменив мелкими быстрыми шажками, с легким поклоном пожал руку и сел.
Палату заполнили министры, госсоветники... Осторожными шагами входили в комнату, некоторое время глядели на него тараканьими глазками, затем усаживались на стул и, не отрывая от него глаз, с искусственными улыбками на лицах, о чем-то перешептывались.
При мысли о том, что профессор умер во сне, становилось тоскливо...
...Министры встали. Произнося какие-то слова, по очереди целовали его в руку... От них несло бумагой...
...Потом пришли врач с медсестрой, засучили рукав и сделали какой-то укол. Потом захотелось спать, веки отяжелели...
...Потом...
...Потом он шел среди людей... Над головами плыл гроб, укрытый национальным флагом... В этой огромной, без конца и края черной процессии шли женщины и дети, старики и инвалиды, хромые и паралитики... Мужчины кричали, женщины рвали на себе одежду, дети плакали...
Гроб внесли в мавзолей, водрузили на пьедестал, под прозрачную воздухонепроницаемую коробку... Огромные двери открыли нараспашку... У входа, на возвышении, откуда видна вся страна, разводили костер.
Люди несли охапки дров, пламя костра поднималось уже до мавзолея... Они срывали с себя одежды, раздевали своих детей, бросали тряпки в огонь...
А потом и сами, выстроившись в очередь, бросались в костер и в абсолютном молчании превращались в пепел...
Все вокруг оглашено криками...
- Господин Генерал!!!... Ваше превосходительство!!!..
...Врач, осторожно взяв за руку, разбудил его и, беспокойно глядя в лицо, сказал:
- Мы решили прекратить уколы. Сердце ваше в норме, с завтрашнего дня отменим постельный режим. Надо как можно больше двигаться и обязательно на свежем воздухе. Обязательно...
...Сел в постели. Подвигал во рту языком. Язык был прохладным...
***
...Люди в последние дни радовались - цены больше не растут... Инфляции положен конец.
Мы избавились от толкотни и перебранок в хлебных очередях. И хлеб, слава Аллаху, пекут, как раньше, из нормальной пшеницы, и люди уже не пухнут, не страдают от изжоги...
Город обрел привычный вид. По улицам, как во всех нормальных городах, снова ездят машины, троллейбусы.
Вечерами народ не боится выходить из дома. И на лицах написано спокойствие.
Войне пришел конец, говорили люди. Больше не придется переживать за детей. Мудрые аксакалы молились за здоровье Отца.
Правда, некоторые с испуганными лицами шептали, что у Отца есть двойник... Бывает, говорили они, что Отец одновременно оказывается сразу в нескольких местах...
Например, вчера часов в пять он был на заводе кондиционеров и два часа выступал перед рабочими. А в то же самое время его видели в филармонии на похоронах старейшего архитектора, с красной повязкой на рукаве он с печальным лицом стоял в почетном карауле...
А газеты вообще пишут, что его в стране нет, что еще два дня назад он уехал с официальным десятидневным визитом в другую страну...
Правда или нет, но болтали, что туда, где не надо выступать, едет его двойник. Причем, уверяли, что это не совсем даже человек... А робот. Стоит только посмотреть, как он садится или встает, как часами стоит, деревяшками опустив руки, по лицу, движениям - по всему видно, что это не живой человек. Этого робота, сплетничали люди, сделали специально, чтобы запутать его врагов. Поэтому с ним никто не может справиться... Три моста, четыре здания, семь улиц взорвали, а с его головы даже волосок не упал. Аллах на небе хранит его.