Галифакс: «Держать Россию в игре»

Чемберлен не нашелся, что ответить на высказанную в палате общин критику в адрес правительства в связи с ходом московских переговоров. Секретный меморандум Форин оффиса, датированный 22 мая 1939 г. (тремя днями позже описанных дебатов), дает возможность понять, почему премьер уклонился от откровенного изложения своей точки зрения и ограничился несколькими невнятными фразами.

Происхождение меморандума, как можно судить, связано с тем, что переговоры с СССР к рассматриваемому моменту достигли такой стадии, когда правительству Англии следовало либо согласиться наконец с предложенным советской стороной трехсторонним пактом, либо рвать переговоры. Чиновникам Форин оффиса поручили «подсчитать», каковы для Англии плюсы и минусы участия в пакте.

Нетрудно заметить, знакомясь с документом что составители были проникнуты духом вражды и недоверия к СССР, столь характерных для правящих кругов Великобритании накануне войны. Несмотря на это, в числе «плюсов» содержится весьма важная констатация. Заключение предложенного Советским правительством пакта, говорится в документе, возможно, является «единственным средством предотвращения войны» (курсив мой. – Авт.). Казалось бы, чего же лучше? Но авторы тут же находят еще более весомые «минусы».

Если будет заключен подобный договор, отмечается в меморандуме, то может сложиться впечатление, что «правительство его величества окончательно отказалось от всякой надежды добиться урегулирования с Германией».

В приведенных строках – вся потрясающая близорукость и косность английской дипломатии. На пороге войны Форин оффис все еще цеплялся за свою «идефикс» – создание «Пакта четырех», объединение Европы «без России и против России». Предлагавшийся Советским Союзом договор, оказывается, не нравился потому, что лишал Чемберлена возможности договориться с Гитлером против СССР!

Другой «минус» трехстороннего пакта составители меморандума усматривали в следующем. После его заключения, говорится в документе, может возникнуть ситуация, когда Англия

Классовая ненависть английских правителей к социалистическому государству в приведенных строках бьет фонтаном. Они еще согласны (так и быть!) получить помощь от СССР, но самим помогать ему – ни в коем случае!

Какой вывод делали составители меморандума? Для Англии желательно заключить соглашение, которое отвечало бы таким условиям:

а) В случае нападения на Англию Советский Союз должен прийти ей на помощь, вынудив Германию воевать на два фронта.

б) В случае возникновения войны соглашение должно непременно втянуть в войну и СССР, «ибо в противном случае в конце войны, когда Англия и Германия будут лежать в развалинах, Советский Союз, имея нетронутую армию, стал бы господствовать в Европе».

Вооружившись этими соображениями, британское правительство заявило о своем согласии заключить трехсторонний пакт. Новые англо-французские предложения были вручены Советскому правительству 27 мая. В тексте документа содержался неожиданный сюрприз. Обязательства участников договора предлагалось подчинить Уставу Лиги наций. Это значило, как показали события в Эфиопии, лишить пакт всякой эффективности.

Настораживала редакция 4-го пункта нового проекта, определявшего порядок выполнения сторонами обязательств.

Итак, вместо конкретных действий, в случае угрозы агрессии, предлагались консультации по вопросу о консультациях.

Существенным пороком проекта являлся и тот факт, что он оставлял неприкрытым район Прибалтики. Здесь для агрессора имелась лазейка. «Если Латвия или Эстония подвергнутся нападению со стороны Германии, – пояснил ответственный сотрудник французского МИД Роша советнику посольства США в Париже Вильсону, – и не будут защищаться или воздержатся от того, чтобы просить Россию о помощи… обязательства о взаимной помощи не вступят в силу». Проект Форин оффиса, таким образом, оставлял в Прибалтике коридор для германской агрессии против СССР.

Англо-французские предложения, заявил народный комиссар иностранных дел В.М. Молотов[96] в беседе с Сидсом и Наджиаром, наводят на мысль, что правительства Англии и Франции не столько интересуются самим пактом, сколько разговорами о нем…

Позиция западных держав, упорно уклонявшихся от заключения честного, равноправного договора, не могла не внушать сомнений. Предлагавшиеся ими проекты по-прежнему содержали в завуалированном виде односторонние обязательства для СССР и лазейки для агрессора. «Договор был обставлен, как живой изгородью, различными ссылками на Лигу наций, на резервирование различных прав и позиций, – признал впоследствии один из участников переговоров, английский дипломат Стрэнг. – Естественно, это должно было настораживать Советское правительство». Фоном для маневров Форин оффиса и Кэ д’Орсе служили откровенные выступления реакционных кругов на Западе, утверждавших, что «цель целей» дипломатической стратегии – «дать Берлину пожрать Украину и расчленить СССР».

Несмотря на все это, Советское правительство, глубоко заинтересованное в заключении пакта о взаимной помощи, настойчиво продолжало добиваться выработки справедливого и эффективного соглашения. 2 июня 1939 г. оно передало Англии и Франции свой проект договора, лишенный каких-либо двусмысленностей и недомолвок. В нем предлагалось, чтобы совместные гарантии трех держав были распространены на Бельгию, Грецию, Турцию, Румынию, Польшу, Латвию, Эстонию и Финляндию. Предусматривалось также, что механизм взаимопомощи, в случае необходимости, будет приведен в действие немедленно, независимо от какой бы то ни было процедуры прохождения вопросов в Лиге наций. Договор должен был вступить в силу одновременно с военной конвенцией о формах и размерах взаимной помощи, оказываемой участникам» пакта.

Советский проект стал предметом новых препирательств со стороны западных держав. Ссылаясь на то, что английское правительство уже сделало ряд «уступок», Галифакс рекомендовал следовать практике коммерческих сделок и требовал, чтобы советская сторона «в свою очередь» отказалась от ряда важных положений.

К их числу относились, в частности, вопросы о гарантиях стран Прибалтики и об одновременном подписании военной конвенции, от чего продолжали уклоняться западные державы. Оба вопроса, однако, имели принципиальное значение.

Не было секретом, что страны Прибалтики являлись одним из объектов агрессивных устремлений фашистской Германии. Захват этого района предоставил бы гитлеровцам удобный плацдарм для наступления на жизненно важные центры Советского Союза, а также для операций против западных держав и района Северной Европы. Единственной силой, способной оградить народы прибалтийских государств от нависшей над ними угрозы, был Советский Союз. Это хорошо понимали трудящиеся массы Эстонии, Латвии и Литвы. «Рабочие настроены крайне враждебно к гитлеровской Германии, и своим единственным спасителем они считают СССР», – отмечалось в документах латвийской охранки. Состоятельные классы и выражавшие их волю фашистские правительства, находившиеся у власти в этих странах, ориентировались на Германию. В начале июня Эстония и Латвия заключили договоры о ненападении с третьим рейхом. Вскоре встал вопрос о военном сотрудничестве прибалтийских государств с Германией и о вводе ее войск. Летом сюда прибыли с визитом начальник штаба германской армии генерал Гальдер и начальник контрразведки рейхсвера Канарис. Вместе с ними приехала группа военных специалистов, которые составили карты пограничных с Советским Союзом районов Эстонии, сфотографировали полосу прохождения границы. Государственные и общественные учреждения оказались наводнены гитлеровскими агентами. В любую минуту можно было ожидать вступления в Эстонию и Латвию германских войск с фактического согласия их правительств.