На следующий день на работе женщины только и говорили о приезде Целиного брата. Все радовались за нее, будто бы к ним родной человек приехал.

Вернувшись со смены и наскоро поев, Аня вытащила старую, неизвестно откуда завалявшуюся книжку и уселась под деревом. Она читала знакомые строчки, но сосредоточиться не могла и, захлопнув книгу, снова ушла в комнату, легла на топчан.

Уже начинало темнеть, когла она услышала скрип калитки и веселый Целинин голос во дворе. Та что-то говорила Софье Александровне. Свекровь зашла в дом: "Пришла подружка с братом, зовут тебя погулять немного. "

На минуту Аня замешкалась в нерешительности. Затем быстро пригладив рассческой волосы, выскочила из двери. Она успела перехватить слегка ироничный взгляд Софьи Александровны, но все сомнения сразу же оставили ее, как только шагнула за калитку, навстречу ожидавшим ее молодым людям.

Они гуляли по темным, тихим улочкам неподалеку от дома, разговаривали, смеялись. Затем Целина зевнув, сказала, что проспит утреннюю смену и весело намекнув брату, что Аня замужем, чтоб не задерживал ее, пошла домой.

Они шли рядом молча, чувствуя какую-то неловкость. Затем он заговорил:

- Я хотел увидеть вас снова. Не сердитесь? Сестра рассказала мне о вас, о вашей семье.

Аня промолчала. Лишь подумала, что ей тоже хотелось увидеть его. Он рассказывал о войне, о том, что пришлось ему пережить. О своих ночных вылетах, каждый из которых мог стать последним. О том, как чудом уцелел в последнем бою, сумев добраться до запасного аэродрома и посадить горящий самолет.

Они распрощались у ее дома. Закурив, он ушел в темноту, не оглядываясь.

Едва открыв дверь, Аня поняла, что свекровь ждала ее, не спит еще. И подумала, что не должна была давать ей повода для каких - либо домыслов. Не имела права. Но сон охватил ее, едва коснулась головой подушки. А утром она уже не испытывала никаких угрызений совести, ничего особенного ведь и не было.

На следующий день Аня, почти последней, вышла из ворот фабрики. И когда увидела его, стоявшего напротив через дорогу, в белой тениске и парусиновых туфлях, такого юного, похожего на мальчишку - у нее защемило в груди от неясного какого-то предчувствия.

Он стоял прислонившись спиной к дереву и как-то несмело улыбался ей. Она сама подошла к нему и ни слова не говоря, они побрели вместе вдоль улицы. Потом свернули к площади, к арыку.

Сидели на скамейке, о чем-то разговаривали. Потом снова медленно шли вдоль улиц.

Она поздно вернулась домой и снова чувствовала в темноте укоризненное молчание свекрови. Но почему-то долго сосредочиться на этом не могла.

Янка приходил каждый день к фабрике, ждал пока она выбегала из проходной. И они снова шли, куда глаза глядят. Аня была как в тумане. Какое-то новое неизведанное течение влекло ее, тянуло куда-то без дум, без мыслей Она не замечала ничего - ни окружающих ее людей, ни встревоженных взглядов свекрови, да и Целины тоже. Ей было все равно...

... Он узжал ночью. Накануне они бродили по уже знакомым им улочкам, по старому абрикосовому саду. Все происходило, будто в заколдованном сне. Из Аниной памяти улетучились все слова. Остались лишь его глаза, его руки, его губы. Встретиться, чтобы расстаться... Они плакали, не стесняясь своих слез. Будушее их было таким непредсказуемым.

- Я вернусь, Аня... И не жалей, что эта короткая наша встреча состоялась... Знай, что ты единственная, навсегда, на всю жизнь... Ты единственная...

Словно нереальный, заколдованный сон, пробежали эти дни. Осунувшаяся, с потухшими, глубоко запавшими глазами, Аня постепенно пробуждалась от него. Как и прежде ходила на смену, теперь уже вечернюю. Возвращалась поздно ночью домой. И все время, не переставая, думала о нем...

Со свекровью избегала встречаться глазами, разговаривать. Она сознавала, что нанесла ей боль, но не думала сейчас об этом. Ей было все равно. Она не расскаивалась ни в чем. Короткое свое, неожиданное счастье, она готова была отстаивать и не променяла бы его ни на что. Лишь бы он вернулся к ней живой, лишь бы вернулся...

Прошла неделя. Мрачная, молчаливая Софья Александровна еще больше сгорбилась и жила лишь ожиданием письма от сына. И оно, долгожданное, пришло. Мать прочитала его сама и сразу же села писать ответ. "Ну что ж, тем лучше, - подумала Аня- Пусть напишет ему сразу обо всем, пусть сразу знает. " Не думалось сейчас о том, что предала Семена, больше всего ей почему-то жаль было мать.

Но события в их жизни только начинали разворачиваться. Прошло немного времени, и Аня вдруг почувствовала, что беременна. Запахи ацетона, клея стали для нее невыносимыми. Она сидела на работе, сцепив побелевшие губы, едва выдерживая до перерыва, чтобы выскочить в уборную.

В цеху женщины сразу поняли в чем дело. И поглядывали на нее кто осуждающе, кто насмешливо. Она похудела, побледнела, не могла смотреть на привычную еду. Не говоря никому ни слова, по утрам, с трудом сдерживая рвоту, выбегала на улицу. Однажды, когда на рассвете она выбежала из дому и ее стало выворачивать наизнанку, она вдруг почувствовала на плече чью-то руку. Сзади стояла свекровь со стаканом воды.

- Выпей. Станет легче.

То ли от долго сдерживанмых чувств, то ли от участливого прикосновния этой старой женщины, она вдруг разрыдалась вслух. Ей стало немного легче и они вернулись в дом.

- Ну, что будешь делать? - спросила свекровь тихо и, не дожидаясь ответа, отвернулась.

Снова потянулись серые будни с томительно медленно текущим временем и тщетным ожиданием письма от Янки.

Как-то Аня, не выдержав, подошла к Целине. В последнее время, когда Анино положение стало очевидным, они снова сблизились.

- Скажи, хоть что-нибудь было от Янки?

- Нет... Мои старики спрашивают о тебе. Зашла бы..

Зато письма от Семена стали приходить часто. Он писал, что служит при штабе, что скучает и любит их обеих. Просил Аню написать ему. Свекровь читала теперь письма вслух. О том, что произошло, он не упоминал ни слова. Видимо, не написала мать ничего. Лишь однажды после очередного его письма, она сказала Ане:

- Напиши ему что- нибудь.

- Нет. Не могу-Аня опустила голову.

- Напиши, что сможешь. Он на войне. Ему нужны наши письма.

И она написала. Ради матери. О фабрике, о работе, городе.

Работала она теперь только в дневную смену. Приходила домой, съедала тарелку похлебки, долго, уставившись в одну точку, сидела у окна.

Приближалось время родов. Аня не задумывалась о том, как все будет. Она жила ожиданием письма, хотя бы одной весточки. Хотя бы знать, жив ли он.

Схватки начались ночью. Она встала, бесшумно ходила по комнате, крепко сжимая губы, чтобы не застонать. Но свекровь вскочила сразу же

- Что, уже? - накинув платок, она побежала к соседке. К счастью, та недавно вернулась с дежурства. Вместе они начали хлопотать возле Ани. Когда невыносимая боль схваток время от времени раздирали ее тело, не в силах сдерживаться, она кричала, утыкаясь лицом в подушку. Фатима покрикивала на нее, что-то говорила то по- узбекски, то по- русски. Свекровь, бледная, с выбившимися из-пол платка седыми прядями, суетилась, помогала, как могла.

Наконец, поздним утром, измученные женщины приняли ребенка. Раздался крик новорожденного

- МалЬчик- Аня услышала голос соседки, как из тумана. Она видела, как они вдвоем со свекровью ополаскивают ребенка в тазике с водой и заворачивают в разорванную простыню.

- Ничего. Вырастет большой, будет вам помощь.

Ребенок, туго запеленутый, лежал рядом с Аней, но она не чувствовала ничего, кроме тяжелой усталости. У нее закрывались глаза, хотелось спать

Утром следующего дня она хотела вскочить, как обычно, но свекровь прикрикнув на нее, подала ей ребенка в кровать.

На фабрике Ане дали отпуск. Женщины из цеха принесли в подарок пеленки и бутылочку с соской. Каждый день забегала Целина, брала на руки ребенка, улыбалась, вглядывалась в него. Она сказала Ане, что отец написал письмо в часть, где сын служил и они ждут ответа.