Советские воины совершали дерзкие налеты в тыл, ходили в глубокую разведку, проводили местные операции по улучшению линии фронта. Корабли Северного военно-морского флота топили вражеские суда и в открытом море и на базах, обеспечивали важнейшую водную магистраль, связывающую СССР с Англией и США. В течение всех этих лет Мурманский порт принимал боевые корабли и транспорты, а по Кировской железной дороге ни на один день не прекращалось движение поездов.
Воины Севера нанесли гитлеровцам громадные потери. Враг лишился десятков тысяч солдат и офицеров. Стоит посмотреть хотя бы на одно немецкое кладбище 19-го горнострелкового корпуса в Петсамо: десять тысяч крестов, под каждым крестом - по нескольку погибших, а над всем этим безмолвным "березовым лесом" высится колоссальный железный крест на гранитном постаменте.
В ходе оборонительных боев оттачивалось воинское мастерство наших воинов, совершенствовалась техника обороны, складывались формы организации войск. К началу 1944 года войска, оборонявшиеся на дорожных направлениях, были объединены в армии.
Первоначальная картина, с которой я столкнулся, оказалась такой. На Мурманском направлении действовала 14-я армия, на Кандалакшском - 19-я, на Ухтинском - 26-я, на Медвежьегорском - 32-я, по реке Свирь стояла 7-я армия. Позиции армий перехватывали в основном дороги и прилегающие к ним полосы местности, удобные для движения войск или маневрирования. А между ними пролегали обширные безжизненные пространства, покрытые дикими скалами, девственными лесами и топкими болотами. Через эти "ничейные" земли разведывательные подразделения проникали в тыл, нападали на вражеские коммуникации, штабы и узлы связи, взрывали склады и собирали информацию. На северном участке фронта (Мурманское, Кандалакшское и Ухтинское направления) против наших войск действовали немецкие корпуса 20-й лапландской армии. На юге нам противостояли финляндские войска.
Отдав приказ о вступлении в командование фронтом, я немедленно приступил к тщательному ознакомлению с ним. Прежде всего важно было знать, не готовит ли противник какую-либо каверзу. Поэтому в первую очередь я заслушал начальника разведки. Затем мне доложили о ситуации на отдельных участках фронта и в наших боевых порядках командующие родами войск.
Уяснив себе боевой состав фронта и возможные способы управления, я выехал вечером 22 февраля в войска, оборонявшиеся на северном участке. Вместе со мной выехал мой заместитель генерал-полковник В.А. Фролов, который до этого командовал Карельским фронтом, и ответственные офицеры штаба. Мы посетили 26-ю армию (командовал ею сначала генерал-лейтенант Н. Н. Никишин, а потом лихой, бравый, молодой и красивый генерал-лейтенант Л. С. Сквирский), которая прикрывала район от линии Кестеньга - Доухи до линии Ухта - Кемь, между озерами Среднее Куйзго, Толозеро и Кереть. Перед нею стояли 18-й немецкий горнострелковый корпус и отдельные финляндские части, отлично вооруженные и закаленные ж боях. Но зато я наша 26-я армия была хорошо укомплектованной и наиболее многочисленной из всех армий фронта, причем в нее входила отдельная лыжная бригада, обладавшая боевым опытом действий в условиях местной зимы..
Здесь еще в августе 1941 года разыгрались ожесточенные бои. Захватив Кестеньгу, немецко-фашистские войска подошли чуть ли не вплотную к Кировской железной дороге, ведшей на Мурманск. Находясь почти у цели, они, не жалея сил и не считаясь с потерями, предпринимали одну атаку за другой. Затем немцев поддержала финляндская бригада "Север". Но и это не принесло успеха. Тогда гитлеровское командование перебросило сюда значительные силы авиация, чтобы мощными бомбардировками сломить стойкость защитников станции Лоуха, однако все было напрасно. К осени 1941 года немцы и финны перешли к обороне.
Когда я приехал в Лоухи, мне рассказали об одном любопытном эпизоде. В начале 1942 года во время налета вражеской авиации был сбит немецкий бомбардировщик, а летчик, выбросившийся на парашюте, взят в плен. На допросе он развязно заявил (тогда еще немецкие дленные вели себя нагло и вызывающе), что ему, между прочим, довелось в своей жизни бомбить три "Л", игравшие важную роль во второй мировой войне: Лондон, Ленинград и Лоуки. Этот случай по-своему иллюстрирует то значение, которое придавало фашистское командование станции Лоухи, те мысли, которые в этой связи внушались действовавшим здесь немецким военнослужащим.
При осмотре части 2-й армии оставили хорошее впечатление. Позднее составилось хорошее мнение и о ее командующем. Приятно было видеть и слышать, как, невзирая на лютые морозы и ветры, отдохнувшие в ближнем тылу подразделения бодро двигались в сторону переднего края, и, то там, то тут звенела солдатская песня:
По карельским лесам и болотам,
По вершинам заснеженных гор
С боем движется наша пехота
Защищать край лесов и озер.
В приподнятом настроении я выехал в 19-ю армию. Командовал ею очень упорный и настойчивый в обороне и в наступлении генерал-майор Г. К. Козлов. Ока держала оборону на Кандалакшском направлении против 36-го немецкого армейского корпуса, прикрывая Кольский полуостров и подходы к Белому морю. В нее входили в основном как раз те дивизии и части, которые в 1941 году преградили здесь путь немецко-фашистским захватчикам и успели набраться опыта боевых действий в Заполярье. На эти войска тоже можно было положиться. За их плечами простирались верховья Кандалакшской губы.
Южнее лежала путаница рек, холмов, озер и лесов по берегам Ковдозера. Севернее дорога уходила к апатитовым разработкам. Там, за полярным кругом, в Хибинских горах, высились новостройки, возведенные упорным трудом советских патриотов - рабочих, техников, ученых. На склоках предгорий теснились ели, желтели северные березы. Причудливо изгибается железная дорога. Тут рукой подать до рудников Кукисвумчорра. Сереет нефелин Уртита. Зеленым блеском отливает Юкснор. Бегают вагонетки. А когда в небе возникает прерывистый гул немецких самолетов, все здесь замирает, чтобы вскоре опять прийти в движение. Даже в тяжелейшие для страны дни не затихает работа. Полям необходимы удобрения; химическим предприятиям нужен фосфор для вторичного производства; самолетные заводы требуют нефелинового алюминия, нержавеющих составов для покрытия металлических частей. А сейчас к этому богатству тянутся лапы германских монополий, которые ждут и не могут дождаться, когда же наконец фашистские части проложат им путь на советский Север.
Из 26-й армии мы поехали в 14-ю армию, в Мурманск. В этом городе мне приходилось бывать и раньше. Еще в 1940 году, когда я командовал Ленинградским военным округом, мы с А. А. Ждановым и начальником инженерных войск округа А. ф. Хреновым специально ездили в Мурманск, для изучения местных условий возможного театра военных действий, особенно полуострова Рыбачьего, который посетили вместе с моряками. Это покрытое тундрой плато, на 300 метров вздымающееся над уровнем моря, круто спускается к морскому берегу, где, согреваемый ответвлением Гольфстрима, лежит пропахший сельдью и мойвой важный в стратегическом отношении поселок Цып-Наволок. Мне особенно было приятно встретить в 14-й армии своего старого знакомого, ее командующего В. И. Щербакова. Я знал его как способного командира дивизии еще по работе в Ленинградском военном округе. Чувство такта и выдержки не покидало его даже в самые напряженные минуты, а последних было у него немало. Его армия состояла всего из двух стрелковых дивизий, морской стрелковой и отдельной лыжной бригад. Их сравнительная малочисленность компенсировалась высоким боевым духом. Именно они в декабре 1941 года нанесли невосполнимый урон егерям немецкого 19-го горнострелкового корпуса в долине реки Западная Лица, которую сами немцы прозвали "долиной смерти".
С 14-й армией взаимодействовал Северный военно-морской флот (командующий энергичный и решительный адмирал А. Г. Головко, всегда на редкость чутко относившийся к нуждам фронта). Флот осуществлял также оперативные и снабженческие перевозки для армии. В 1941 году несколько отрядов моряков приняло участие в боях на суше. Впоследствии эти отряды объединились в морские стрелковые бригады. Моряки не щадили себя в боях, и к 1944 году, когда мало кто уцелел из первоначального состава бригад, они были в основном укомплектованы маршевыми подразделениями пехоты, хотя по-прежнему назывались морскими.