- В самую пору, Григорий Иванович! - радостно вскричал взводный Василаки и, выехав из строя, поскакал следом за тачанкой.

Примеру Василаки последовали старейшие соратники Котовского, которые сражались рядом с ним еще в восемнадцатом и девятнадцатом годах. Это были Скутельников и Слива, Митрюк и Руснак, Сербу и Воронянский, Зибреев и Сорочан и многие другие его земляки-бессарабцы.

Стихийно возникший эскорт последовал за тачанкой до середины колонны. Там вся кавалькада остановилась.

Котовский поднялся с сиденья и встал во весь рост. Заметно утомленный, запорошенный пылью, он приветливо помахал рукой Ульриху, командиру первого полка Кучмию, улыбнулся командиру второго полка Криворучко.

На улице собралась большая толпа галичан. Мужики, бабы, молодежь и ребятишки обступили тачанку со всех сторон и с восхищением глядели на богатырскую фигуру Котовского.

- Сразу видно, что большой генерал приехал до войска, - прошептал в толпе иссушенный годами белобородый галичанин.

Рядом другой старик, попыхивая фарфоровой трубкой, с затаенной надеждой промолвил:

- Может, еще не допустят панов обратно? Не может того быть, чтоб на шею нам снова сели клятые вороги...

Спрыгнув с коня, Ульрих подбежал к Котовскому, они крепко обнялись.

- А ты все такой же, Миша, - сказал Котовский, отпуская Ульриха, статный, сильный...

Ульрих смущенно улыбался, жадно всматривался в знакомые черты лица Котовского и от волнения не находил слов для выражения охвативших его чувств.

Комполка Кучмий объявил привал и дал команду спешиться.

Кавалеристы поставили лошадей вдоль оград, а сами собрались на дворах, у колодцев, в тени деревьев и наперебой стали обсуждать долгожданное возвращение Котовского. Командиры прислушивались к словам своих бойцов и радовались вместе с ними. А радоваться было чему. Ведь теперь всех их поведет в бой сам Котовский.

Взводный Яблочко отпил у колодца добрую кварту студеной, кристально чистой воды, вытер тыльной стороной ладони губы и задвигал щетками рыжеватых усов:

- Ох и здорово, братва, что приехал комбриг! Кому как, а мне рядом с Котовским сам черт не брат! Как завижу в голове колонны его красную фуражку, так в пору с самим дьяволом схватиться на саблях!

- А без Котовского слабо, значит? - съехидничал Митрюк, раскуривая самокрутку.

- Почему слабо? - хмыкнул Яблочко. - Котовцы всегда выкамаривают подходяще! Только с Котозским лучше!

- Вот теперь и покажешь самому Пилсудскому, где раки зимуют! - хлопнул по плечу Яблочко эскадронный Девятое.

- А что? И покажу! - озорно подмигнул Яблочко. - Дай только правильный адрес!

- Вот этого не знаю, - мотнул головой Девятое. - Спроси у Воронянского. Он у нас самый главный разведчик.

Кавалеристы рассмеялись.

- Силен наш взводный, - рассудительно сказал Сторчаков, скручивая козью ножку. - С таким командиром и в пекло сунуться не страшно!

Сторчакова поддержал Ксенофонтов:

- Веселый командир, ничего не скажешь. С ним и в ненастье тепло.

С мнением младших командиров согласился Митрюк.

Выпятив нижнюю губу и солидно крякнув, вахмистр промолвил наставительно:

- Максим Трофимович парень что надо. Завалящих командиров Котовский не держит!

Ульрих и командиры уселись вокруг Котовского на куче бревен, сложенных у ворот небольшого двора. Пока хозяйка хаты гремела мисками и деревянными ложками, собирая на стол, Ульрих рассказывал Котовскому о боевых буднях бригады, о переменах в личном составе, происшедших за время его отсутствия.

Котовский теребил в руках небольшой прутик душистого ясеня, очищая его от коры, и внимательно слушал.

А когда речь зашла о сражениях под Кременцом и Божьей Горой, то стал перебивать своего заместителя, уточняя детали боевых эпизодов.

- Так, так, - покачивал головой Ко.товский. - Выходит, трудно доставалась Галиция.

- Нелегко, Григорий Иванович, - отвечал Ульрих. - Такой баталии, как под Божьей Горой, например, никогда не бывало.

- Неужто под Дубно сам Якир водил свою пехоту на штурм форта Тараканов? - допытывался Котовский.

- Да, водил, - утверждал Ульрих. - Об этом говорит вся дивизия. И под Божьей Горой тоже хаживал в самое пекло...

К командирам подошел хозяин хаты. Он почтительно поклонился Котовскому и пригласил его вместе с командирами к столу.

- Прошу всех красно, дорогие гости, отведать нашего хлеба-соли, сказал хозяин.

- Дякую красно, - ответил Котовский.

Увлеченный рассказом Ульриха, он не заметил, как поодаль, у тынов и вблизи на траве, уже давно стояли и сидели десятки его соратников.

- Здравствуйте, товарищи! - сказал Котовский и помахал рукой. - Вот и свиделись наконец!..

Слова его растворились в приветственных возгласах:

- Здравствуйте, товарищ комбриг!

- С приездом, Григорий Иванович!

- Как здоровье, как себя чувствуете?

В шуме и гаме послышался голос силача бригады красноармейца Руснака:

- А что там, на Днестре, товарищ комбриг? Какие вести из Бессарабии?

- На Днестре тишина, - ответил Котовский. - А в Бессарабии пока что по-старому: нищета да голод, штыки, тюрьмы. - И, поглядев с хитринкой на Руснака, спросил: - А у тебя что, приетен, руки чешутся или еще что?

- Чешутся, Григорий Иванович, - расплылся в улыбке Руснак. - Иной раз так заберет за сердце, что никакого сладу нет с ними, с кулаками!

- Кулаками Бессарабии не поможешь! - сказал Котовский. - Побереги силу, гайдук, для настоящего боя!

Среди бойцов и командиров Котовский заметил Месароша.

- Здравствуй, Месарош, - сказал Котовский, протянув ему руку. - Как живы-здоровы твои гусары, как воюете?

Месарош шагнул вперед, щелкнул шпорами и энергично потряс комбригу руку.

- Живем мало-помалу и воюем, конечно, - сказал Месарош с достоинством, подняв глаза на Котовского. - Только не совсем хорошо получается...

Комбриг внимательно поглядел на Месароша, на обступивших его бойцов, командиров и понял их настроение. Ему ясно стало, что все они встревожены и озадачены сложившейся обстановкой под Львовом.

- Терпение, друзья, - сказал комбриг после недолгого раздумья. - Пути революции тернисты, но цели ее справедливы и благородны, а поэтому непобедимы!

Наша партия, наш народ снова накапливают силы, и разговор с шляхетской Польшей на этот раз будет более серьезный, если только она не образумится!

И Котовский кратко объяснил товарищам, чем вызвано изменение обстановки на фронтах, рассказал о том, как в тылу страны рабочий класс напрягает все свои силы, чтобы помочь Красной Армии нанести новый удар по шляхте.

...После простого крестьянского обеда командиры, поблагодарив хозяев за хлеб-соль, оставили душную хату, вышли за Котовским на улицу и снова расположились на бревнах.

Ульрих повел разговор о боевых действиях бригады за последние дни. Злым демоном котовцев оказался генерал Карницкий. Упомянув имя генерала, Ульрих выпрямился и раздраженно сказал:

- Этому дутому индюку что? У него многократное превосходство в силах! Жми, значит, дави, не ленись только! Благо нет перед ним буденновцев, только мы да Осадчий! За последние дни, куда ни глянь, повсюду маячат уланы. Генерал, видимо, решил воздействовать на психику! А как-то на днях до того обнаглел, что проник к нам в тылы и пытался навязать ночной бой...

Котовский не перебивал Ульриха. Он знал о Карницком все, что требовалось знать о своем противнике.

- Так говорите, наседает Карницкий? В драку лезет, щипаный фазан?

- Хорохорится, - усмехнулся Криворучко. - Видагь, все еще лютует за крепко намятую холку под Кременщж!

- Выслуживается перед шляхтой, - заметил военком первого полка Владимир Чистяков. - А ведь вьь ходец из русских генералов! Когда-то командовал первым конным Заамурским полком, учился в Петербургской военной академии.

- Русский, значит, - перебил военкома кто-то из командиров, - а продался Пилсудскому?! Плевый, стало быть, генерал!