- Если вспоминать все известные нам слухи об этих горах, а заодно учесть опыт недавнего путешествия в гробницы заброшенного города, - задумчиво протянул Драйбен, - кажется, мы преуменьшили опасность, исходящую от заложенной в кратере этого потухшего вулкана древней нечеловеческой магии. Можно вывести интересную закономерность. Вот смотрите: страж некрополя проявил часть своей силы, увидев двоих людей. Нас он не убил, потому что мы наверняка казались ему безопасными. Что страшного могут сделать двое смертных? Мертвый караван на дороге, по мнению стража, представлял большую опасность: людей много, они любопытны, сокровища гробниц в опасности. Если логика рассуждений стража именно такова - чем больше людей, тем серьезнее угроза покою захороненных в Аласоре мертвецов, - то сегодня он имеет полное право гневаться как никогда сильно. Война, тысячи или десятки тысяч двуногих, которые после битвы наверняка рванут грабить драгоценности из упокоищ и громить саркофаги... Представляете такой образ мыслей?

- У вас солнечный удар, - сочувственно проговорил Асверус, глядя на компаньона сквозь узкие смотровые прорези вновь одетого шлема. - У меня под рукой бурдюк с водой, не хотите? Знаете, как можно назвать ваши выкладки, Драйбен? Сумасшествие с навязчивой идеей постоянного преследования. Это обычная гроза, самые тривиальные облака и стократ виденные вами огненные молнии. Страж гробницы, эта черная сопля, не способен сотворить настолько грандиозное природное явление. Покинула магия наш мир, а ее жалкие остатки бессильны.

- Отчего же? - не выдержав, заговорил аррант-одиночка, по-прежнему стоявший рядом с нардарцами. - На Великолепном Острове можно увидеть самых чудесных волшебных созданий, они во множестве обитают в море...

- Одно дело нелюди, обладающие нелюдской магией, а совсем другое человеческое волшебство, - с апломбом заявил Асверус. - И уж тем более Аррантиада. У вас там все через задницу!..

- Э-э... - Аррант подавился воздухом и побледнел от ярости. Теперь он уже был готов примерно наказать несдержанного на язык чужеземца, но...

Взревели боевые трубы аррантской центурии, и громыхнули барабаны саккаремцев. Это означало, что получен приказ, только оставалось неясным, какой именно. Следуя распоряжениям десятников, кавалерия уплотнила строи и развернулась чуть вправо.

- А я предупреждал, - пробормотал Драйбен, уяснив, что происходит, и потуже затягивая ремень шлема на подбородке. - Я говорил!.. Ну, сейчас начнется...

- С-стратег, - прошипел Асверус. - Накликал!

Двадцатитысячный отряд мергейтов смел немногочисленный пеший отряд прикрытия, миновал небольшой овражек и атаковал конницу правого фланга. То же самое происходило и на противоположном краю саккаремской диспозиции, и одновременно не прекращался лобовой натиск на основной строй пехоты.

Прежде всего командирам кавалерийских сотен Саккарема требовалось быстро вывести застоявшихся всадников из-под удара мергейтского серпа, прорвать строй варваров и ударить им в спину как раз в тот момент, когда степняки уткнутся лицом в пешие легионы. Именно такой приказ и был получен - на скалах находились сигнальщики, поднявшие одновременно алые и зеленые знамена. Это означало: "Зайди в тыл противника и бей".

Вначале медленная рысь, затем быстрее и быстрее, потом галоп. Драйбен и Асверус находились на окраине клинообразного строя, двинувшегося на прорыв полумесяца мергейтов, и оказались одними из первых, кто принял на себя удар вопящей, брызжущей слюной безумной орды. Пики, заменившие тяжелые копья, были отброшены немедленно, едва их острия пробили тела оказавшихся поблизости мергейтов, Драйбен отмахнулся от какого-то нахального степняка мечом и сам удивился, заметив, как тот вылетел из седла.

Во время прорыва прежде всего необходимо не потерять направление и не оторваться от своих, ибо в таком случае быстрая смерть гарантирована. Нардарские глухие шлемы не давали возможности для широкого обзора, но Драйбен с Асверусом пытались не упустить из виду багровый штандарт аррантов, поднятый над острием кавалерийского клина. Эрл Кешта ощутил на своем левом плече несколько малочувствительных скользящих ударов не то саблями, не то ятаганами, его плащ мигом превратился из сплошного куска материи в живописные лохмотья, изрезанные остриями степных клинков, лошадь Драйбена уже била копытами по упавшим наземь аррантам и воинам Гурцата, однако неслыханное везение и благосклонная рука судьбы не оставляли нардарца без внимания. Справедливости ради стоит заметить, что немалую роль здесь сыграл тяжелый доспех с пластинами, ибо сабли мергейтов соскальзывали по кольцам кольчуги, шлему и наплечникам.

Наконец конная цепь, подобно огромной косе заходившая с полуденного восхода, раскололась в нескольких местах, кавалерия Даманхура, разогнавшись, описала полукруг, перестраиваясь из клина в широкую лаву, готовую ударить по соприкоснувшимся с пехотинцами мергейтам, и тогда степняки окажутся между молотом и наковальней: к пешим когортам будет невозможно подойти, ибо конница не может противостоять тяжеловооруженной копейной пехоте, а сзади будут давить саккаремские всадники. Если подобный маневр в точности повторен и на левом фланге, значит, четыре тумена мергейтов оказались в окружении. А степняки, пытающиеся задавить численностью пешие когорты, составленные из аррантов, сегванов, мономатанцев и наемников с полуночи, получат свое, когда в действие войдет засадный полк.

Как известно, ни одна битва не проходит так, как ее запланировали. Действия противника всегда непредсказуемы, особенно когда имеешь дело с варварами, не представляющими, что такое военное искусство и правила ведения боя. Мергейты, учуяв опасность, попытались проскочить между пешим строем и дышащей в затылок кавалерией шада, у многих это получилось, однако тысячники саккаремцев вовремя заметили отход противника и постарались перекрыть ему дорогу. А далее началось столпотворение.

Сигналов уже никто не видел, каждый дрался сам за себя, всадники Даманхура, несколько переусердствовав с натиском, железным кулаком пробили окруженные отряды степняков и нарвались на копья своей же пехоты, нарлакские кнехты, не разобравшись, атаковали отряд дангарского ополчения, одеждой напоминавшего подданных Гурцата, легионы, не выдерживая натиска с трех сторон, шаг за шагом отступали к горам, а мергейты вертелись в общей свалке и резали всех подряд.

Однако армии цивилизованных государств оставались в более выгодном положении. Благодаря разумным приказам опытных военачальников и своевременным маневрам больше половины конной армии Гурцата угодило в окружение. Кавалерия Полуденной державы вместе с копьями нар-лакских дворян быстро уничтожила не меньше двух туменов на левом фланге и начала теснить Гурцатовых безумцев, наседавших на прямоугольник пешего строя.

...Обычно во время всеобщей рубки не думаешь ни о чем, действуя скорее машинально и подчиняясь инстинкту, однако у Драйбена постоянно мелькала одна мысль: "Что-то неправильно". Неправильность состояла хотя бы в том, что неожиданно исчезло солнце и Альбаканская равнина погрузилась в полутьму, созданную густыми темными облаками. Нардарец не боялся умереть - в момент сражения о смерти вообще не думаешь и страх уходит, - но все равно где-то под грудиной сжимался тошнотворный сладенький комочек предчувствия. Бывший обладатель серебряной короны эрла не зря учился волшебству.

Драйбен начал уставать. Рука, сжимавшая меч, почти онемела и поднималась с трудом, левое предплечье, на которое опирался щит, гудело от постоянных ударов, пот заливал глаза, а снять шлем и вытереть лицо не имелось никакой возможности вплоть до вечера, когда армии наверняка разойдутся или одна из сторон одержит победу. Асверус давно потерялся в свалке - не ребенок, сам знал, куда лез. Ему, как послу Нардарского конисата, было необязательно брать в руки оружие и идти сражаться. Сидел бы в лагере шада... Но Драйбен чувствовал, что его прикрывают. Человек, чья лошадь держалась справа и сзади от коня нардарца, умело отводил удары от чужеземца, а случайно обернувшись, Драйбен мельком заметил запыленную белую тунику арранта.