А теперь еще этот мирный процесс, который привел в движение один из этих идиотов из «Кантри-Клаба». Тихий крик Шамира о помощи должен был остановить процесс, потому что он думал, что тот приведет к компромиссу и заставит Израиль отдать землю взамен мира, а не мир взамен мира, как планировал Шамир. Строительство на оккупированных территориях было форсировано при безоговорочном содействии министра жилищного строительства Шарона.

Правая клика в Моссад рассматривала эту ситуацию как смертельный кризис и решила взять дело в свои руки и решить проблему раз и навсегда. Они думали, что Шамир и сам бы приказал им это, если бы не был так сильно подавлен политикой. Как и многие люди до них в бесчисленных странах и ведомствах они хотели сделать то, что, собственно, так же хотело и руководство, но не могло этого открыто потребовать – израильская версия полковника Оливера Норта, но намного опаснее.

Для этой клики было совершенно ясно, что ей нужно сделать. Буш 30 октября при открытии мирных переговоров в Мадриде окажется без своего надежного доверенного окружения. Во время события всегда будет царить высочайшая готовность, как при всех мероприятиях по поддержанию безопасности там, где в одном месте собирается так много потенциальных врагов.

Кроме того, здесь были все, кто выступал против переговоров: палестинские экстремисты, иранцы и ливийцы, не говоря уже об униженных иракцах с их бесконечным призывом к мести за войну в Персидском заливе.

Испанское правительство мобилизовало более десяти тысяч полицейских и гражданских гвардейцев. К ним добавились американская спецслужба, советский КГБ и все спецслужбы стран-участниц переговоров.

Королевский дворец в Мадриде был в это время самым безопасным местом на Земле, если, конечно, к кому-то в руки не попали бы планы обеспечения безопасности, и он не смог бы найти в них брешь. И это было как раз то, что собирался сделать Моссад. С самого начала было понятно, что вину за произошедшее свалят на палестинцев, что раз и навсегда сломит их ожесточенное сопротивление и сделает из них наихудших врагов американцев.

Группа «Кидон» вытащила трех палестинских экстремистов из их убежища в Бейруте и привезла в специальный лагерь в пустыне Негев. Их звали Бейдждун Саламех, Мохаммед Хусейн и Хусейн Шанин.

Одновременно звучали многочисленные угрозы убийства президента. Одни были реальны, другие – ложными тревогами. Моссад внес свою лепту, уточняя угрозу, которая якобы исходила от группы Абу Нидаля. Моссад знал, что это имя гарантирует привлечение внимания после события. Итак, если что-то произойдет, то средства массовой информации быстро прореагируют и скажут: «Мы знали это, и не забывайте, кто впервые об этом сказал».

За несколько дней до события испанская полиция услышала, что три террориста направляются в Мадрид и, возможно, что-то затевают.

Так как Моссад имел все планы безопасности, для него не составило бы труда подвести «киллеров» так близко к президенту, как им хотелось. В последующей за покушением панике агентам Моссад, несомненно, удалось бы убить «преступников», чем Моссад смог бы похвастаться как своей второй победой. Они очень сожалели бы, что не смогли уберечь президента США, но ведь его защита, в конечном счете, не была их работой. При таком количестве всех задействованных сотрудников служб безопасности и при мертвых убийцах было бы чрезвычайно трудно узнать, где была брешь в системе безопасности. Кроме того, некоторые из стран-участниц, как, например, Сирия, были известны, как поддерживающие террористов. И если это знают, то легко можно было предположить, где же была та самая брешь.

Моссад действовал наверняка.

Эфраим позвонил мне в четверг, 1 октября. По его голосу я заметил, что он находится в состоянии сильного стресса. – Они хотят убить Буша, – сказал он. Сначала я вообще ничего не понял. Я подумал, он имеет в виду, что они хотят расправиться с президентом в политическом смысле. Я знал, что готовились несколько книг против него и клеветническая кампания, обвиняющая его в предполагаемой причастности к скандалу «Иран-контрас» (что, как я точно знал, было полной чепухой).

– Ну и что? Они уже давно этим занимаются?

– Я имею в виду, действительно убрать, убить!

– О чем это ты? Ты что, шутишь? На это они никогда не отважатся.

– Не будь наивным, – сказал он. – Они хотят сделать это во время мирных переговоров в Мадриде.

– Почему ты не позвонишь в ЦРУ? Я думаю, это все-таки не маленькая операция, которая тебя не касается.

– Я буду звонить всем в европейских разведках, кого я знаю. Но в американской я никого не знаю, в любом случае, никого, кому я мог бы доверять.

– Что я должен делать?

– Мы с нашей стороны должны сделать, все что сможем. Но ничего не может стать известным общественности. Я хочу, чтобы ты это опубликовал. Если они узнают, что американцам это известно, тогда есть шанс, что они не станут это делать.

Я знал, что он сказал правду. Если я направлю на это общественное внимание и смогу опубликовать план, то это больше поспособствует остановке акции, чем все, что смогут сделать все разведки вместе взятые. Фокус состоял лишь в том, чтобы это опубликовать, не выглядев при этом сумасшедшим с очередной теорией заговора, которые всем уже надоели. Я должен был сделать так, чтобы это прозвучало в относительно маленьком кругу, и надеяться, что эти сведения просочатся наружу. Если это не получится, то мне нужно будет связаться с различными репортерами и сообщить им точные факты.

Мне как раз представилась подходящая возможность, когда я был в качестве докладчика приглашен от ближневосточного дискуссионного кружка на обед в здание парламента Канады в Оттаве. Это был свободный мозговой центр, поддерживаемый Национальным советом по канадско-арабским отношениям, председателем которого был бывший парламентарий-либерал Йэн Уотсон. Цель этой группы состоит в том, чтобы информировать парламентариев и дипломатический корпус о тех вещах, к которым не имеют свободного доступа средства массовой информации, и способствовать диалогу с Ближним Востоком.

На обеде присутствовали около двадцати членов мозгового центра и пара парламентариев. Я кратко рассказал им о целях Моссад и об опасности, исходящей от него каждой мирной инициативе в регионе. Я сказал еще, что, по моему мнению, дела обстоят так, что единственный шанс для мира на Ближнем Востоке состоит в прекращении американской финансовой помощи Израилю. Я подчеркнул, что львиная доля этой помощи направляется в Западную Иорданию и в поселения, которые, очевидно, являются самым главным камнем преткновения для любой мирной инициативы. Потом я попросил задавать мне вопросы.

Меня спросили, что будет делать Моссад, чтобы подорвать нынешний мирный процесс. Я сказал, что, согласно источникам, которыми я располагаю, и на основе моего личного опыта в Моссад, для меня не будет сюрпризом, если как раз сейчас готовится заговор с целью убить президента Соединенных Штатов и переложить ответственность за это преступление на экстремистскую палестинскую группировку.

Как мне позднее стало известно, один из участников встречи позвонил бывшему конгрессмену из штата Калифорния по имени Пит Макклоски. Он передал ему основные пункты высказанного мной мнения, а так, как этот человек был старым и близким другом президента, то он чувствовал себя обязанным предпринять какие-либо действия.

15 октября Макклоски позвонил мне. Он объяснил, что узнал от своего друга о моем выступлении и хотел узнать, существует ли, по моему мнению, реальная угроза или я сказал это просто так. Я ответил, что, как мне кажется, угроза президенту очень серьезна. Я сказал также, что оповещение об этой угрозе, наверное, будет достаточным, чтобы устранить ее, потому что в противном случае ее осуществление станет очень рискованным.

Он сказал, что приедет через пару дней в Оттаву и спросил меня, готов ли я с ним встретиться. Я не видел для этого никаких препятствий, и мы договорились на 19 октября.