О мафии других стран судить не могу, но об американской говорю со знанием дела - она действительно располагает своими надежными источниками информации в полиции. Для этого некоторым мафиози приходится искусно играть роль "двойников". По договоренности с боссом, они в своих донесениях могут уведомить детективов об отдельных, уже совершенных акциях и их исполнителях, однако никогда не раскроют такого, что нанесло бы Синдикату непоправимый урон. В полиции, естественно, тоже не простаки служат и обычно оценивают осведомителя из соображения, стоят ли получаемые от него сведения действительно того, чтобы закрывать глаза на его преступную деятельность. И на счету полиции есть крупные победы, среди которых, пожалуй, самая внушительная - публичные показания под присягой в конгрессе члена Синдиката Джозефа Валачи.
Что же заставило Валачи предать свое братство? Обида, кровная и незаживающая обида за то, что босс Вито Дженовезе послал ему "поцелуй смерти", незаслуженно заподозрив верного "солдата" в сотрудничестве с полицией. Этим и воспользовалось Федеральное бюро расследований, осуществив поистине невероятную операцию. Одной обиды, тут, конечно, было маловато, чтобы "бомба" на сей раз взорвалась внутри самого Синдиката, поэтому надо рассказывать все по порядку.
Отбывая тюремное наказание за довольно тривиальное преступление, Валачи узнает о готовившемся на него покушении. Бессонные ночи, издерганные нервы. В маниакальном исступлении он убивает своего соседа-заключенного, заподозрив в нем "ласточку смерти" от Дженовезе. Тут уже ему грозит электрический стул, и заключенный дает знать, что, если его переведут в более безопасное место, он может пойти на "сотрудничество с законом". Однако и после переезда мафиози все еще далек от того, чтобы сдержать свое обещание. В этот момент перед ним предстает специальный агент ФБР Джеймс Флинн.
В опытном сыщике Флинне мастерское владение приемами волевого воздействия на человека сочеталось со многими редкими, врожденными дарованиями. Человек незаурядного интеллекта он всем своим видом и манерами излучал мощные потоки энергии, настраивавшие людей на доверие к нему. Обладатель крепкого телосложения, отменного здоровья, мягкого и спокойного голоса, Флинн на первых порах не только не давил на заключенного, но даже предлагал тому свои услуги и помощь. Сперва подарил эспандер и познакомил с программой упражнений якобы своей, личной. В бе-седах уделял время тому, о чем мафиози говорил с удо-вольствием - скачках, тотализаторе, итальянской кухне. Иногда сотрудник ФБР приносил в камеру деликатесы, почтительно выслушивая лекции о тонкостях этой изысканной кухни и признаваясь, что по своему божественному вкусу приготовленные Валачи блюда напоми-нают материнское молоко. Снимая напряжение собеседника, агент подогревал у Валачи чувство превосходства и желание делиться своими знаниями.
Первые сведения о Синдикате стали поступать после бросаемых Флинном, будто бы невзначай, заведомо неверных характеристик того или иного мафиози, которые заключенный тут же опровергал, сообщая более точные данные, дабы показать свою осведомленность. Все еще далекий от мысли о предательстве, Валачи просто хотел из чувства мести Дженовезе сообщить что-нибудь полиции. Однако агент был всегда начеку, все больше подливая масло в разгоравшийся огонь злобы и ненависти. Вспышкой наигранного гнева провоцировал мафиози на еще большую откровенность, спорил с ним, намекая, что тот выдумывает, хвастается и даже лжет. В те минуты, когда чувствовал, что Валачи не в настроении, вообще не затрагивал тему о Синдикате. Примерно через полгода властям стало ясно: "солдат" мафии готов рассказать значительно больше, притом публично, на всю страну.
И он это сделал, начав свое выступление по телевидению так: "Коза ностра" похожа на государство в государстве. Она огромна. Что может выйти хорошего, если я даже и расскажу вам о ней? Вас никто не будет слушать, никто не поверит..."
Обет молчания был нарушен, и, хотя Валачи ждала печальная участь изменника, "черная рука" его не достала. Полиция же так много узнала об образе жизни членов мафии, что можно было в любой момент предвкушать признания новых валачи.
Для американцев Синдикат предстал наконец в подлинном свете. Оказалось, мафия - отнюдь не забава взрослых, это, как смерть, сущее братство дьявола, алчное, циничное, безжалостное и... сентиментальное. Тот случай, когда к сентиментальности примешивается жестокость и получается нечто сатанинское.
Если Вито Дженовезе внушал своим подданным только страх, другой босс мафии Лаки Лучиано пользовался уважением, почтением и даже любовью. В нем наиболее ярко воплотилась главная черта классического, если можно так выразиться, мафиози - железный самоконтроль. Как бы его ни провоцировали, он не выражал ни-каких эмоций ни голосом, ни жестом, рассчитывал прежде всего на свои способности к примирению, а на револьвер лишь в совершенно безвыходной ситуации. Блестящая память, организаторский талант, тонкое чутье к системе подчинения в Синдикате обеспечили ему место среди тех, кто "вырабатывает линию". Не запретный, а отнятый плод для него был слаще. Мастерски и элегантно он вышибал из людей все, что те могли дать, и они ему сразу надоедали, когда выбивать из них было уже нечего.
Прослыл он и законодателем мод в своем клане. Чуть консервативный, но безупречно пошитый костюм, престижной фирмы сорочки, туфли и галстуки. Широкополые черные шляпы - удел дилетантов. "Все, кто работает со мной, должны выглядеть солидно", - требовал дон Сальваторе. Свою штаб-квартиру он разместил в номере люкс отеля "Уолдорф-Астория", совещания клевретов проводил там же в банкетном зале. И правил бы долго невидимой империей игорного бизнеса, наркотиков, проституции, рэкета, если бы не две, допущенные им роковые ошибки. Несмотря на проницательность, осторожность и конспиративность, Счастливчик не рассчитал до конца возможности собственные и своего окружения.
Еще в детстве он служил на подхвате у владельцев борделей нью-йоркского Ист-Сайда. Досконально изучив нюансы этого подпольного бизнеса, проблемы бухгалтерии и кадрового обеспечения, вскоре прибрал к рукам все наиболее доходные институты древнейшей профессии в городе и окрестностях, заставив платить дань с многомиллионных сборов. В случае неподчинения или задержек с выплатой тут же обрушивал на виновных беспощадные репрессии. Под страхом террора "мадамы" с их девочками терпели, но стремления к бунту в себе не подавляли.
"Бляди есть бляди, - заметил как-то мафиози в бе-седе по телефону, который прослушивался агентами ФБР. - Этих безмозглых тварей надо держать в устрашении. И всегда можно поставить на место". Но не догадывался хозяин борделей о нависшей опасности, на этот раз исходившей уже не от полиции, и в этом был его первый просчет. Второй же вытекал из первого. В свой непременный антураж сопровождения, помимо телохранителей, он нередко включал пару-тройку смазливых девиц из собственного треста развлечений и удовольствий. Среди присутствовавших на переговорах с клиентами оказались однажды не совсем глупенькие и даже с очень хорошей памятью. Месть подкралась незаметно: когда неприкасаемого посадили на скамью подсудимых по обвинению в вымогательстве, его девочки дали под присягой убедительные показания и упекли Счастливчика на тридцать лет за решетку. Хороши "безмозглые"!
Но даже в тюрьме Лучиано не отчаивался и продолжал вести дела своего подпольного треста. Организаторские способности американца, помноженные на предприимчивость сицилийца, не только не заглохли в стенах тюрьмы, а заблистали с еще большей силой. И за решеткой ему удавалось устраивать свидания с нужными людьми, передавая на волю указания, которые неукоснительно исполнялись.
Двух джентльменов с тяжелым взглядом и бруклинским акцентом, Дженовезе и Лучиано, сроднило нечто большее, чем принадлежность к Синдикату: оба не отсидели свой срок до конца и во время войны предложили "из патриотических соображений" свои услуги разведке и контрразведке. Вслед за "крестными отцами" по проторенной дорожке негласного сотрудничества побрела сошка помельче. Рыцари плаща и кинжала сошлись с рыцарями лупары не при случайных обстоятельствах: они искали этой встречи, и каждая из сторон надеялась извлечь из нее много полезного для себя. Вот только контролировать друг друга полностью никому из них не удавалось, случались и неприятные издержки. Но кто в этом признбется...