Говорили, что Иуда нашел в одном из тайников освященный елей, оставленный прежними служителями Храма, и, взяв его, зажег первую лампаду праздника (2). Эта ханукальная легенда как бы символизировала неистребимость веры, сломить которую не смогли никакие гонения.

По окончании праздника Иуда приказал строить стены вокруг святилища, а сам выступил на юг, откуда ему стали угрожать соседние племена.

Тем временем в Персию, где воевал Антиох Эпифан, дошло известие о хасмонейских победах. В ярости царь объявил, что сделает Иерусалим "еврейским кладбищем", сроет его до основания, так что само имя города будег забыто. Но для новой кампании ему нужны были дополнительные средства. Поэтому царь решил обобрать один из богатых эламских храмов, забыв, что его отцу подобная операция стоила жизни.

И на этот раз посланный за добычей отряд получил отпор. Неудача так потрясла царя, что он впал в настоящее неистовство. Полибий утверждает, что с ним случилось помрачение рассудка (3). Во время одного из таких приступов Антиоха и настигла смерть. Это случилось вскоре после того, как Иуда отвоевал и очистил Иерусалимский Храм.

Антиох IV оставил свою монархию в трудном положении. Сын его Антиох V был еще ребенком, а живший в Риме брат Эпифана Деметрий считал себя законным наследником. В результате началась долгая борьба между регентами, узурпаторами и правомочными претендентами на престол, которая не раз приводила к гражданским войнам. После Эпифана ни один из девятнадцати царей династии не умер своей смертью. Однако Селевкиды были пока еще достаточно сильны, чтобы не отказываться от захваченных территорий. Удобное стратегическое положение Палестины побуждало их продолжать борьбу с иудеями.

В 163 году было вновь предпринято генеральное наступление. Желая рассчитаться за прошлые неудачи, Лисий двинулся на юг во главе огромной армии и на сей раз решил одним ударом сломить восставших. Впервые на полях Палестины появились невиданные прежде чудовища-боевые слоны. Остановить этот вал Иуда был уже не в состоянии. Брат его Элеазар погиб, пронзив копьем передового слона, но остальные продолжали двигаться вперед. После жестокого боя Лисию удалось прорваться в Иерусалим и соединиться с гарнизоном Акры. Однако Иуда не сдался. Он занял оборону в одной из крепостей и стал снова набирать ополчение.

Несмотря на поражение Маккавея, его первый натиск все же не прошел даром. Лисий, бывший регентом империи, понял бесплодность и опасность религиозной политики Эпифана. Решив отныне действовать мирным путем, он отменил эдикт прежнего царя и вернул иудеям свободу вероисповедания. Этим он надеялся заодно вбить клин между Иудой и умеренными, которые требовали лишь одного: неприкосновенности Закона и Храма. Лисий пошел еще дальше, казнив Менелая как виновника всей смуты, а вместо него предложил некоего Элиакима, или Алкима.

Как член архиерейской фамилии, он мог быть в глазах иудеев вполне законным кандидатом.

Вскоре тревожная новость заставила Лисия покинуть Иерусалим. Он узнал, что Деметрий бежал из Рима и провозгласил себя царем. Когда же Лисий прибыл в Антиохию, армия перешла на сторону Деметрия. Регент и юный Антиох V были убиты.

Переворот, однако, не привел к переменам в Палестине. Новый монарх продолжил осторожную тактику Лисия. Он подтвердил права первосвященника Алкима, снабдил его войском и послал своего друга Никанора в Иерусалим, чтобы обеспечить там порядок.

Вначале Никанор действовал успешно, пользуясь трениями между сторонниками Иуды и Алкимом, который был склонен к эллинизму и считал Хасмонеев опасными бунтарями. Но самой большой удачей Никанора явилось заключение мира с Иудой. Маккавей после этого прибыл в Иерусалим, женился и, казалось, оставил мысль о борьбе. На некоторое время воцарилось обманчивое спокойствие.

Хасиды были вполне довольны создавшимся положением. Полагая, что цель восстания достигнута, они решили признать законность нового архиерея. Делегация, в которую входили почтенные книжники, отправилась к Алкиму. "Священник из рода Ааронова пришел вместе с войском и не обидит нас",-говорили они. Но, вопреки ожиданиям, Алким обошелся с ними круто. Считая хасидов союзниками Иуды и подстрекателями мятежа, он казнил многих из них. чтобы устранить прочих. Не довольствуясь этим, Алким внушил Никанору мысль арестовать Иуду, с тем чтобы навсегда погасить очаг восстания. Однако Маккавей успел вовремя скрыться.

Никанор понял, что может вспыхнуть новая война, и стал требовать выдачи Иуды, грозя в противном случае разрушить Храм и построить на его месте святилище Дионису. Но осуществить угрозу он не успел, так как вскоре получил известие о приближении Маккавея во главе большого войска.

Противники сошлись под Бет-Хороном. Слоны уже не помогли сирийцам. В самом начале битвы Никанор погиб, его солдаты обратились в бегство, а Иуда вторично занял Храм.

Шел март 160 года.

Теперь можно было ожидать, что из Антиохии прибудут новые силы. Маккавей решил на этот раз не останавливаться, пока полностью не свергнет "иго язычников". Он даже отправил послов в Рим, чтобы заручиться поддержкой этого грозного соперника Селевкидов.

Алким после гибели Никанора, вероятно, скрылся в Акре; он был уверен, что большинство народа на стороне Иуды. На самом же деле далеко идущие планы вождя не встречали среди иудеев того сочувствия, какого можно было ожидать. У ревнителей Закона преобладали совсем иные настроения. Они все больше склонялись к мысли, что время земных войн вообще прошло, что нужно надеяться не на Рим, а на Мессию, Который скоро явится в освобожденный Иерусалим. Люди не хотели верить, что великая битва за Закон была нужна лишь для создания маленького, пускай и независимого государства. Сама ветхозаветная религия не позволяла им мириться с этим. Только всемирное торжество Правды Божией почиталось достойной целью и предметом упований. Здесь проявился тот духовный максимализм, который не давал Израилю покоя и влек его к безмерному и сверхчеловеческому...

В Книгах Маккавеев и у Иосифа Флавия мало говорится об этих народных чаяниях. Между тем именно они сформировали облик иудейства той эпохи и среду, в которой было возвещено Евангелие. Для того чтобы понять, во что верило и на что надеялось поколение, прошедшее через годы испытаний и борьбы, мы должны теперь обратиться к еврейской апокрифической литературе.