Взвизгнув, Хелен бросилась на воина. Римлянин резко повернулся, сделал короткий выпад мечом. Чья-то рука остановила Гарри Гридена, рванувшегося было на помощь. Белая пелена времени скрыла тело Хелен, распростертое на полу.
Карл Браун шагал впереди и внимательно оглядывал песчаные холмы. Раскаленное добела светило щедро обдавало пустыню жаром. Браун расстегнул пеструю рубашку из чистого хлопка, разрисованную пальмами и автомобилями, по обнаженной груди стекали струйки пота. За ним, тяжело дыша, шагал Фридли, чей элегантный костюм превратился в жалкое рубище. Одной рукой он тащил за собой машину, другой поддерживал обмякшее тело Гридена, парившегося в своем нелепом костюме десантника. Ноги вязли в горячем песке. В ушах все еще отдавались звуки битвы: топот и ржание коней, скрежет боевых колесниц, дикие крики озверевших солдат, стоны побежденных. Нестерпимо хотелось пить.
- Я больше не могу, Карл. Мне нужно хоть немного отдохнуть, - сказал он, выпуская из рук машину.
Браун оглянулся, внимательно посмотрел на обоих, потом еще раз окинул взглядом окрестности.
- Ладно, сделаем привал.
Фрили развязал рюкзак и достал флягу с водой. Гарри Гриден устроился в сторонке. После того, как они покинули гибнущий город, он не проронил ни слова. Несколько минут все молчали. Однако вода, таблетка стимулятора и отдых быстро вернули Фрили силы и доброе расположение духа.
- Чертовски жаркая страна, - пробормотал он. - Ты говоришь, Египет... Значит, снова кровь...
- Я имел в виду эпоху, а не место, - уточнил Браун.
- А уж египтяне поднаторели в искусстве убивать! Наверное, мы в Палестине, а может, даже еще дальше на Восток.
- Я уже вдоволь насмотрелся на кровь... Карл, неужели же вся история человечества настолько отвратительна?
- В целом, да. Разумеется, в ней можно найти времена спокойствия и расцвета. Но в такие эпохи мы попасть не можем.
- Структура времени?
- Да, все дело в структуре времени, - подтвердил Браун. - Люди привыкли рассматривать историю и время как два независимых друг от друга явления. Видеть в истории хаотическое смешение судеб и событий разыгрывающихся в равномерном потоке времени. Само время понимается при этом как некое четвертое измерение, кристально чистое и божественно непознаваемое, независимое от ужасных событий и несчастных судеб... Однако на самом деле все не так просто.
Он полулежал на песке с видом скучающего на пляже толстяка-курортника. Лицо его выражало покой и довольство. Золоченая оправа очков поблескивала на солнце, казалось, от жары Браун размяк и стал словоохотливее.
-Да, на самом деле все не так просто. События, которыми человек наполняет время, изменяют его структуру и свойства. То, что мы привыкли называть прошлым, понятийно не совпадает ни с историей, ни со временем. Это единое целое, совершенно новая сущность, это минутная и строптивая река, названная мною социовременным континиумом, этой идеей по праву можно гордиться.
Он вытер лоб мятым носовым платком и усмехнулся.
- Эпоха правления фараонов - прекрасное подтверждение моей теории. Подтверждение, так сказать, на практике. Социовременной континиум не является однородным. В разные эпохи возникают разные структуры, зависящие от характера формирующих их событий. И как в любой системе, совместимы здесь только сходные структуры... Как бы старательно мы не размешивали масло в воде, оно всегда будет всплывать на поверхность. Социовременной континиум отторгает вносимые в него чужеродные микросистемы, если они не соответствуют структуре данного отрезка. Подобно тому, как организм отторгает пересаженный в него орган с другим генетическим кодом. Ведь несчастный оборванец лишен права провести вечер в обществе джентльмена с безукоризненными манерами.
- Ты хочешь сказать, что в данном случае мы и есть эти самые оборванцы? - вставил Фрили.
- Увы. Мы несем на себе отпечаток структуры и особенностей своего времени, его разрушающую наследственность, отпечатки грязных пальцев нашей эпохи. Отравленный воздух наших городов, пыль их свалок прочно засели в наших легких, в складках нашей одежды. Мы дети эпохи страха и насилия. И потому мы неизбежно будем попадать в такие же эпохи страха и насилия. Сколько бы мы ни плутали в изгибах истории. В конце концов мы окажемся на поле сражения между ордами первобытных людей.
Браун умолк. Фрили хотел было возразить ему, но слова историка заставили его взглянуть на себя и своих товарищей как бы со стороны и признать, что такая точка зрения близка к истине, какой бы неприятной она ни была. Посреди пустыни Древнего Востока, на песке расположились трое блестящих ученых XXI века: один - полуголый, накинувший на себя пеструю модную рубашку, другой в официальном костюме, третий в форме бойца-десантчика, - и вели что-то вроде научной дискуссии. Абсурд? Дурной сон?
- Мне кажется, ты ошибаешься, Карл. Или же твоя теория допускает иное толкование. Мы предприняли четыре попытки. Как и ожидалось, мощность энергии импульса не являлась определяющей для преодоления конкретного интервала времени. И если социовременной континиум действительно существует, тогда легко можно объяснить, почему в нем имеются области, характеризующиеся различным уровнем затраты энергии. Что-то вроде гор, равнин и низменностей. Но тогда именно они обусловливают эпоху, в которую мы попадаем при каждом скачке во времени.
Фрили помолчал, ожидая возражений, но Браун никак не отреагировал на его тираду, а Гарри Гриден попрежнему продолжал сидеть с отсутствующим видом.
Фрили заговорил снова.
- Если событийный ряд определяет структуру каждого отрезка социовременного континиума, то социальная активность народов должна определять его энергетический уровень. Для великих событий - войн, восстаний, революций - истории требуется активность масс, социальная энергия, энергия действия, ума и нервов тысяч и миллионов людей и каждого отдельного человека. В такие переломные моменты в континиуме образуются потенциальные ямы. Они нас и всасывают. Результат при этом остается таким, как ты предсказал: мы никогда не сможем найти для себя в истории спокойного уголка. Войны и восстания - вот наша судьба.