" Где я?

Это " вопрос вопросов. Это сильнее и страшнее вопроса: "Быть или не быть?". Метаморфозы канувших в ничто времен и подвластных им организмов, мелодии тектонических смещений и порхающие бездны, словно бабочки вселенной, ортодоксальные разряды трупных молний и в мясном мареве трепещущие иглы звезд, " то есть отошедшее, свершившееся и, возможно, повторяющееся вновь для меня. А я кричу: "Где я?!". И боюсь ступить далее. И протягиваю руки... в Пустоту.

34

" Что ты орешь? " сказал я официанту, который в ужасе подбирал ошметки своего языка с пола. " Впредь не распускай свой язык! Понял?

Официант согласно затряс головой и сел на пол, не в силах ползти к буфету.

" Мозно я посизу? " спросил он меня, шепелявя.

" Сиди, конечно. " Мне стало его жалко. Я решил спросить, как его зовут, и узнал, что зовут его довольно странно: Ликанац.

" Вас это удивляет, а меня нет. Если вы расшифруете эту аббревиатуру, которую дал мне мой отец, то вам все сразу станет понятным.

Я задумался, но не смог расшифровать его имя.

" Не огорчайтесь. Зачем вы сожгли мне язык? " миролюбиво спросил Ликанац.

" Я не ожидал, что у вас такой странный язык и, признаться, очень испугался. Так что считайте, что это я сделал с испугу.

" Да ничего. Он у меня опять отрастет. Вот только больно очень было.

Официант ползком придвинулся к стулу, сел на него и, внимательно посмотрев на меня, сказал:

" У вас на голове кровь! Возьмите, " он протянул мне полотенце.

"Куда же делся Омар Ограмович, " думал я, смотря мимо Ликанаца. " Где этот злой старикан, который гоняется за мной повсюду и от которого я не могу, да и не хочу избавиться?". В дальнем углу подвального зала я увидел вольготно сидящего между Семеном Кругликовым и Анфисой Стригаловой умершего Акима Пиродова, чью лайковую перчатку ношу на левой руке. "Как они здесь оказались? Не Омар Ограмович ли их тоже сюда привел?"

" Ликанац, ты знаешь здесь всех посетителей?

Официант согласно затряс головой Я указал ему повелительно на дальнюю тройку знакомых мне лиц: "Кто они?".

" Они у нас уже очень давно. Ни с кем знакомства не сводят, общаются между собой и очень много пьют.

" Ты ничего примечательного не сказал. Познакомь меня с ними. Я тебе заплачу.

" Я это сделаю для вас, но не за плату. Я хочу, чтобы вы вышли вместе со мной из этого подвала. Хорошо?

Я с удивлением посмотрел на Ликанаца и дал согласие.

35

Мы сидели с мамой на зеленой траве и она меня кормила мягкими сладкими помидорами и клубникой в сахарной пудре. От ее светлых волос, собранных в пышный светлый ком, пахло духами "Красная Москва". На голубой футболке уже появилось красное пятнышко от помидорины, и мама посыпала на него большую щепотку искрящейся соли.

" Как хочется жить, Юлий.

" Ты разве не живешь?

" Я уже давно не живу. Как ты родился, так я и перестала жить. Тебе старик все сказал. Ты ему поверь.

" Ты хотела меня убить?

" Да, мой милый. Да.

Я смотрел на любимое лицо своей матери, я вдыхал нежный аромат ее волос и тела, я трогал ее крупные теплые руки и испытывал необычайное чувство удовлетворения от того, что вот человек, родивший меня и желавший убить меня еще во чреве, все же любит меня, страдает и никогда уже не сможет избавиться от своей боли, которая пронзает и меня.

" Мамочка! Ведь ты умерла. Ты обитаешь за серафическими слоями околоземного пространства, и неужели и там ты думаешь о своей слабости?

" Там ничего нет. Я не могу отвыкнуть от человеческого. Сейчас подойдет и отец.

С этими словами мама поднялась с травы, оправила белую юбочку и, как маленькая девочка, побежала за белой капустницей. Солнце заливало поляну, шумно и напряженно дышали дубы, сквозь листву которых золотыми лопатками прорывались струи солнца и синевы. Мама возвращалась с отцом, улыбающимся и взволнованным.

" Отец! Дорогой мой отец! " вскрикнул я и побежал ему навстречу.

" Как я по тебе скучаю, сынок! " он обнял меня и я почувствовал за шелком легкой тенниски щуплую старческую грудь.

" Почему ты стар, а мама молода? Отчего у вас там такая несправедливость?

" Я сам не знаю, Юлий. Я люблю маму, но я очень люблю и тебя.

И, видимо, это влияет на то, что я не могу вернуться в состояние молодости даже там, где все возвращается к лучшей поре жизни.

Я еще раз сжал его в объятиях и превратился окончательно в отца. Я стал отцом-сыном, или сыном-отцом.

36

Если позовут, то непременно следует откликнуться, потому что в мире есть только одно лицо, которое не окликает " смерть. Все, что окликает " жизнь. Как же проходить, не замечая жизни! Еще успеешь ее не заметить, еще почувствуешь в полной мере то, как ее не хватает, и позовут тебя, и откликнешься, но услышишь и увидишь лишь белый звон потусторонней яви. Что хочется более всего, когда живешь и здравствуешь, " смерти, а чего хочешь, когда блуждаешь бестелесным, " покоя. Но покой сопутствет только жизни, и его не бывает в смерти, ибо она " великое трагическое действо, ожидающее каждого, приходящего к ней в ужасе. Чего же бояться? Бояться жизни в смерти. А ведь есть только смерть смерти. И не более.

Мне не будет пощады на том свете. С течением лет я становлюсь жестоким и безжалостным по отношению к близким ко мне людям, я даю всевозможными способами почувствовать им свое превосходство в собственной избранности, удачливости, умении жить совершенно одному, не нуждаясь почти ни в ком. Привыкая к сильной боли, со временем не обращаешь внимания не только на личную боль, но и на боль других людей. Когда умерла мать, потом ушел отец, я забыл себя от боли, я забыл, что у меня есть своя душа, свое сердце, я полностью ощущал себя частью их и умер вместе с ними. Жизнь моя стала впоследствии расплатой с живущими после них. Я понял, что мне среди живущих никто не нужен после того, как их не оказалось среди последних. Зачем живут близкие люди, зачем живут люди отдаленные, зачем живет, в конце концов, человечество, если нет моих родителей? Или кто они мне?

" Да, ты не наш ребенок, не кровь наша, Юлий!

" Отец! Мама! И вы это подтверждаете?

" Ты должен это понять, " продолжил один отец. " Ты не вышел из нас, а вошел в нас. Понимаешь?

" Я не хочу верить вам. Вы ушли из живого мира и оставили меня, не избавив от галлюцинаций. Спасите меня!

" Твои ощущения нам не подвластны, Юлий, " сказала мама. " Ты плаваешь в их темной бездне, и выбраться тебе из нее не удастся никогда.

" Я не слышу тебя, мама! Я не слышу тебя, отец! " закричал я и увидел, как лиловые тени бегут по солнечному небу.

37

" Ликанац! Куда ты хотел меня вести?! Пошли!

Когда мы вышли из подвала и официант разогнулся, то оказалось, что он невысок и кривоног.

" Теперь вы меня вспоминаете, Скалигер?

" Гоголевский бульвар. Человек из коммерческой палатки?

" Да, я тот самый, кого вы убрали своей ладонью, превратив его в запах шашлыка.

" Бедняга, значит, ты еще и сейчас пострадал, " намекнул я Ликанацу о приключении с удавообразным языком.

" Беда одна не ходит, " философски ответил официант.

" Ладно, куда ты хотел меня вести?

" Я приглашаю вас, Скалигер, в мой родной городок. Я покажу вам творение собственных рук. Ведь до официанта я был архитектором и по моему проекту в родном городе построен ресторан. Уверяю вас " вы эту ночь не забудете никогда.

Я взглянул на горящие коричневые глаза Ликанаца, его смуглое красивое лицо, выдающийся белый нос и подумал, что человек с таким неординарным носом, конечно же, хитер и изворотлив, но в то же самое время склонен к авантюрам. А мне их как раз и не хватало.

" Хорошо, Ликанац, действуй!

Официант несколько раз неуклюже подпрыгнул, издал редкой красоты горловой звук, топнул оземь острым каблуком и в образовавшееся отверстие в почве мы с ним нырнули, как две струйки дыма. Молчаливое прохождение через земные недра принесло мне неизъяснимое удовольствие: темный мир разлагающихся и разложившихся материальностей звучал прелестной элегической нотой умиротворенного страдания телесных оболочек. Великие греки и компиляторы римляне в своих мифах были так далеки от моих грез, что я невольно выругался, поскольку почувствовал себя обманутым целой цивилизацией. Сколько дневных и ночных часов для усвоения чужих сказок я потратил, чтобы соответствовать мнимому уровню образованности, то есть тому, что придавило мою индивидуальность, исказило мое видение мира. А ведь достаточно было только довериться себе и моя внутренняя сущность понесла бы меня давным-давно по реке личного познания, в которой никакая особь не замутила бы воду.