– Мы не должны этого делать, – устало сказал я.

Но у меня возникло сильное искушение согласиться.

– Что же нам тогда делать? – в отчаянии спросил пукан-нара.

И тут я придумал то, что все время было у нас под боком.

– Я знаю, что это значит для вас, – сказал я. – Но для меня это значит гораздо больше.

– Что ты этим хочешь сказать, Майкл Кэйн? – спросила моя прекрасная жена.

– Мы должны эвакуировать Варналь. Мы позволим Зеленой Смерти захватить его, а сами убежим к горам.

– Никогда! – воскликнул Дарнад.

Но Карнак положил руку на плечо сына.

– Майкл Кэйн дал нам нечто большее, чем жизнь или даже понятие «родина», – задумчиво проговорил он. – Он дал нам понять ответственность перед самим собой, и таким образом, перед всеми людьми на Вашу. Логика его неопровержима, а причины ясны. Мы должны поступить так, как говорит он.

– Я не уйду! – повернулся ко мне Дарнад. – Майкл Кэйн! – крикнул он.

– Ты – мой брат, и я люблю тебя, как брата и как великого бойца, большого друга. Ты не мог всерьез предложить этого! Позволить этой толпе захватить Варналь – этим больным людям! Ты, должно быть, обезумел!

– Напротив, – спокойно возразил я. – Именно с безумием я и сражаюсь.

Я борюсь за то, чтобы остаться нормальным. Пусть тебе скажет отец. Он знает, что я имею в виду.

– Сейчас отчаянные времена, Дарнад, – сказала Шизала. – Сложные времена. И поэтому трудно решить, какие правильные действия нужно предпринять, когда требуется действовать. Народ Зеленой Смерти подобно народу Кенд-Амрида безумен. Применить против них насилие означало бы поощрять безумие такого рода в самих себе. Я думаю, именно это и хочет сказать Майкл Кэйн.

– Я хотел сказать почти что это, – кивнул я. – Если мы сейчас предадимся страху, то чем станет Карнала?

– Страху! Разве бегство – не трусость?

– Трусость бывает разная, сын мой, – сказал Карнак, вставая. – Я думаю, что бегство из Варналя – даже хотя мы достаточно сильны, чтобы легко разбить эту наступающую на нас толпу – не столь уж большая трусость.

Это ответственность.

Дарнад покачал головой.

– Я все равно не понимаю. Наверняка ведь нет ничего плохого в защите нашего города от агрессоров.

– Есть разные виды агрессии, – заметил я. – Вскоре после моего прибытия на Вашу, против Варналя выступили синие гиганты Аргзуна. Этот народ был вполне в здравом уме. Отбиться от них было делом непростым. Но мы это сделали. Но, применяя насилие в данном случае, мы потеряем связь со всем нашим делом – со всем моим делом, если тебе угодно. Хотя я думал, что оно у всех нас общее. Нам ведь надо исцелить болезнь в ее источнике, исцелить болезнь тела и духа, заразившую Кенд-Амрид.

Дарнад посмотрел на Хул Хаджи, который ответил ему таким же взглядом, а затем отвел глаза. Он взглянул на отца и сестру. Те ничего не сказали.

Он посмотрел на меня.

– Я не понимаю тебя, Майкл Кэйн, но постараюсь, – сказал наконец он.

– Я доверяю тебе. Если мы должны покинуть Варналь, значит, мы должны покинуть его.

А затем Дарнад не смог больше сдерживать слез, закапавших по его щекам.

16. ИСХОД

И поэтому, я надеюсь, вы поймете, как великий город, здоровый и сильный, был оставлен своим населением.

Воины, ремесленники, женщины и дети покинули Варналь длинной организованной процессией, унося с собой свое имущество. А воздушные корабли – и те, что остались от шивов, и моей конструкции – плыли над ними. Некоторые уходили, как Дарнад – молча. Другие недоумевали, некоторые задумывались, но знали в душе, что поступают правильно.

Они оставляли Варналь больным и обманутым людям делать с ним все, что угодно.

Это был единственный выход из создавшегося положения.

Как я уже говорил вам, обычно я не мыслитель, но я стараюсь придерживаться определенных принципов, какой бы отчаянной не была ситуация или ужасной угроза. Не из-за какого-то догматизма, а, если угодно, из страха перед страхом – страха перед действиями, которые производят из страха, перед мыслями, которые рождены страхом!

Я ехал на дахаре бок-о-бок с Шизалой справа от меня и Хул Хаджи слева. Рядом с ним ехал Карнак, бради Карналы. Справа от Шизалы – Дарнад со строгим лицом и недоумевающим взглядом.

Позади нас ехали и шли гордые жители города Варналя, грациозного Города Зеленых Туманов, остававшегося все дальше и дальше у нас за спиной.

Впереди лежали лишенные растительности мрачные горы, которые мы сделаем своим домом, пока не будет найдено какое-нибудь лекарство против Зеленой Смерти.

Когда мы решили уйти из города, на кон была поставлена не только физическая судьба населения Марса. Речь шла о судьбе психологии! Мы покинули Варналь, чтобы Марс по-прежнему мог оставаться планетой, которую я любил, а сам Варналь – городом, в котором я больше всего чувствовал себя, как дома.

Мы сражались против страха, против истерии и против ужасающего безумного насилия, вызванного этими эмоциями.

Мы покинули Варналь не для того, чтобы подать пример другим. Мы покинули его, чтобы подать пример самим себе.

Все это может показаться грандиозным. Я только прошу, чтобы вы подумали о том, что мы сделали, и постарались понять цели этого.

Наше путешествие в горы оказалось долгим, ибо скорость передвижения устанавливалась самыми тихоходными гражданами. Наконец мы добрались до холодных гор и нашли долину, где смогли построить грубые дома для себя, так как склоны долины густо поросли лесом.

Сделав это, мы послали свои воздушные корабли обследовать горы в надежде отыскать почти легендарного врача, являвшегося единственным человеком на Марсе, способным спасти наш мир от Зеленой Смерти.

Нашел в конечном итоге Маса Раву не я, а тот, кто первым упомянул о нем – Дарнад.

Дарнад вернулся однажды вечером в лагерь на воздушном корабле. Он отправился путешествовать в одиночку, и мы сочувственно отнеслись к этому доказательству потребности в уединении.

– Майкл Кэйн, – заявил он, входя в хижину, где жили теперь мы с Шизалой. – Я видел Маса Раву.

– Он может помочь нам? – был мой первый вопрос.

– Не знаю. Я не разговаривал с ним, только спросил, как его зовут.

– И это все, что он сказал тебе?

– Да. Я спросил его, кто он, и он ответил: «Мас Рава».

– Где он?

– Он живет в пещере во многих шати отсюда. Ты хочешь, чтобы я показал дорогу?

– Да. Ты думаешь, он стал законченным отшельником? Тронет ли его наше бедственное положение?

– Не могу сказать. Утром я отвезу тебя туда.

Поэтому утром мы улетели на воздушном корабле Дарнада отыскивать Маса Раву. Точно так же, как раньше я разыскивал машины в надежде, что они спасут нас, так теперь я искал человека. Окажется ли человек более полезным, чем машины? Я не был уверен.

Следует ли мне так сильно доверять машинам? Или другому человеку? Я снова сомневался.

Но я отправился с Дарнадом, лавируя на корабле среди скал, пока мы не прибыли к месту, где естественная тропа поднималась по горе к пещере.

Я опустил лесенку на широкий карниз перед пещерой и начал спускаться, пока не оказался перед темным входом.

Затем я зашел внутрь.

Там, согнув одну ногу и выпрямив другую, прислонившись спиной к стене пещеры, сидел человек. Он окинул меня веселым вопросительным взглядом. Он был чисто выбрит и молод на вид. Пещера оказалась чистой и хорошо меблированной.

Это не вязалось с моим представлением об отшельнике, да и пещера его не походила на логово отшельника. В этом человеке было что-то изысканное.

– Мас Рава? – осведомился я.

– Он самый. Садитесь. У меня вчера был один гость, и боюсь, я обошелся с ним довольно грубо. Он был первым. Ко второму я подготовился лучше. Как вас зовут?

– Майкл Кэйн, – ответил я. – Это долгая история, но я прибыл с планеты Негалу. – Я стал рассказывать ему, употребляя марсианское название Земли. – И из времени, которое у вас в будущем.