Из-под ног Одика вывернулся камешек и полетел вниз. Одик вскрикнул и притиснулся к стенке. Камешек звучно врезался в воду. Одик скосил глаза на расходящиеся круги, и сердце его сдавило: вода была темная, и от высоты слегка мутило.

Как высоко они поднялись!

Тропа больше не лезла вверх, а шла горизонтально.

— Стойте, — сказал Вася.

— А дальше нельзя? — подала голос Оля, руку которой не выпускал из своей потной руки Одик.

— Не видишь, какая пошла дорога?

И в самом деле, дороги впереди не было, не во что было упереть ноги, а мальчишки продолжали двигаться. Но вот перед ними встала почти отвесная голая стена. Все, кроме Катрана, остановились, а он почти не замедлил шага и непонятно как двигался по этой стене, серой и мощной, с едва заметными бугорками. Потом пошел медленней и почти прижался грудью к стене. Его ноги выбирали малейшие выступы и щербатины в литом камне и цеплялись за них пальцами. В зубах его со скрипом покачивалось ведерко с кистью. Метрах в десяти под ним было море — густое и черное, как деготь. Потом даже малейшие бугорки и углубления на пути Катрана исчезли. Впереди была гладкая, стесанная ветром и временем стена. Но и теперь Катран каким-то образом двигался вперед… Вот-вот сорвется!

Одик оцепенел и крепче ухватился за камень.

Внезапно Катран скрылся из виду — самого мыса отсюда не было видно.

— Давай! — донесся издали его голос, и по стене так же ловко и сноровисто полез Толян, за ним Костя: он тоже, оказывается, смельчак!

— Теперь ты. — Миша повернулся к Ильке. — Иди — я буду корректировать…

— Я в этом не нуждаюсь, — резко ответил Илька.

Вот откуда-то из-за скалы Костя крикнул, что и он благополучно прошел. И тогда Илька двинулся вперед.

— И ты полезешь туда? — шепотом спросил Одик у Васи.

— Куда мне! Из всех нас только четверо туда добираются… Знаешь, как страшно? Я даже пробовать боюсь.

— А зачем туда? — спросил Одик. — Что они там делают?

— Не знаю, — сказал Вася. — Там Дельфиний мыс, — мы его зовем еще мысом Мужества, и я не знаю, как там… Год назад Катран с лодки увидел на нем пещеру и рассказал Мише. Вот они и нашли эту дорогу. В пещере лежали полуистлевший бушлат, бескозырка и матросские ботинки, очень старые, заплесневевшие. И больше ничего. Ни бумажки в кармане, ни документов. Лишь на стене процарапаны три буквы: «В», точка и еще две — «К» и «А»… Инициалы, что ли? Попробуй, догадайся. Наверно, с войны осталось. На ленте бескозырки было написано «Мужественный» — видно, корабль такой был, морской охотник или эсминец. Мы отнесли все в музей, думали, узнаем что-нибудь. Так в музее спрятали в какой-то шкаф, и все.

— А чье это было? — спросила Оля.

— Я ведь сказал, что никто ничего не знает. Покрыто мраком неизвестности. Говорят, там внизу есть подводный грот.

— Нет, это правда? — ахнула Оля. — Я хочу туда…

— Дуреха! — ласково сказал Вася. — Туда ниоткуда попасть нельзя.

— Какой же ты мальчишка? — Оля презрительно отвернулась от него. — Они ходят, а ты…

— У меня голова слабая — кружится, — признался Вася. — Ну ничего не могу поделать. Внизу там всегда волны и прибой… Сейчас в бухте тихо, а смотрите, какой у мыса ветер и волнение! И так, говорят, всегда было, даже две тысячи лет назад, когда у нас появились колонии древних греков, и, кажется, у этого мыса разбилось на камнях античное судно и затонуло…

Миша гневно обернулся к нему. Вася прикусил язык.

«Не с этим ли связана их операция «А»?» — внезапно подумал Одик.

…Илька шел по стене все медленней, потом припал ухом к камню, точно прослушивал гору, и его вытянутые руки, казалось, были прибиты к стене гвоздями.

— Не смотри в воду! — крикнул Миша. — Отдохни и дальше. Смотри только на стену!

Илька не отвечал и не двигался.

— Ты что, заснул? — напряженно спросил Миша. — Ты можешь ответить?

— Чего ж он полез, если боится? — шепотом спросил у Васи Одик.

— Хотел пятым быть и написать на скале свои инициалы — это у нас как посвящение…

Одик больше не слышал Васю. Он смотрел на скалу с распятым Илькой. Тот по-прежнему был неподвижен.

— Иди назад! — четким голосом приказал Миша. — А если не можешь, прыгай в воду!

Оля вдруг крепко стиснула руку Одика, и он почувствовал, что всю ее бьет озноб.

— Спокойно, — прерывистым голосом шепнул Одик и на мгновение закрыл глаза.

Когда он разжал их, Илька осторожно пятился назад. И кажется, прошел целый век, когда все так же с распростертыми на скале руками, точно обнимал ее в последнем усилье, Илька добрался до безопасной площадки. Его лицо было в крупных каплях и — как бумага. Губы мелко тряслись. Он ни на кого не смотрел.

— Почти порядок, Илюша, — сказал вдруг Миша, и сказал не своим обычным холодноватым голосом, а мягко. — Еще неделька — и одолеешь. Уверен. Краска будет ждать тебя на мысу… Ну, я пошел.

С тонкой веревкой в зубах Миша быстро полез вверх, распластался, как и Катран, по стене и — высокий, в маленьких красных плавках — плашмя стал быстро переставлять по скале ноги. За ним на веревке тащился плотик. Через несколько секунд Миша исчез за поворотом, спрятался и плотик, и где-то там, за мощно выпирающим боком гигантской горы Дельфин, послышались заглушенные ветром и клекотом волн голоса ребят.

— Там всегда ветер и волны, — опять сказал Вася, как о чем-то недоступном, и вздохнул. — Везде штиль, а там вечно клокочет… Ну пошли, что ль? Что здесь околачиваться? Они там всегда подолгу сидят, не дождешься.

Мальчишки по той же тропке спустились на галечную полосу и стали одеваться.

Молчали.

Одик старался не смотреть на Ильку. Да и другие не приставали к нему: понимали — не надо. Илька надел белую безрукавку, натянул штаны на сухие плавки и сказал:

— Много берет на себя! Нужны мне его указания!.. Ну ладно, ладно… Он еще узнает меня… — и вдруг резким движением руки сорвал со лба синюю ленту, скомкал и сунул в карман.

«Что это он?» — с тревогой подумал Одик. Потом вспомнил, что еще не ел сегодня, что мама с отцом давно встали, хватились их и очень волнуются. Это плохо. А есть ему, признаться, не хотелось…

До еды ли, когда здесь такие события!

Глава 8

НЕНАВИСТЬ КАТРАНА

— Ты что это разорался? — спросил Миша — Опять родичи допекли?

— Отстань.

Уперев локти в колени, Катран смотрел в море.

— А зачем курортников приволок?

— Жалко? — угрюмо спросил Катран.

— Нет. Но у таких, как он, случаются солнечные удары, а она…

— Не твоя забота, — прервал его Катран и умолк.

Насупился. Притих.

Миша незаметно глянул на него и отвел глаза.

До чего ж непривычно было видеть Катрана неподвижным и молчащим!

И еще было очень странно, что он не развивал дальше плана, предложенного им на плотике, об использовании этого круглощекого и его сестры в каких-то своих корыстных целях. Миша сразу возразил ему, и как орал, как разорялся Катран! Чуть не с кулаками лез. А тут словно язык проглотил.

Что с ним?

Утром еще, когда они спускали с камня ребят, Катран был ничего: взбалмошный, веселый, как всегда. А вот когда они стали нырять за амфорой, что-то вдруг вселилось в него. Озлился. В чем дело? День был не из удачных. Амфора лежала на слишком большой для ныряния с маской глубине и сильно вошла, словно вцементировалась, в твердое дно, и они который уже день подрывали ее лопаткой и ломиком.

— Может, рыбу половим? — спросил из пещеры Костя.

— Не надо сегодня, — сказал Миша.

Ему в самом деле было не до рыбы. Рыбу хорошо ловить, когда нечего делать и на душе спокойно.

Миша встал, вытянулся, прошелся по громадной плите и снова кинул взгляд на Катрана. По согнутой, напряженной спине его, точно Катран держал многотонный груз, было видно, что ему плохо. Но лезть с расспросами было нельзя.

Миша отвернулся от моря и, слегка пригнувшись, вошел в полусумрак и прохладу пещеры.