– Ну, вы меня поразили Платон Петрович! – едва и мог вымолвить доктор Литвиненко, когда услышал новость. Даже пепел от папиросы, которую он раскурил, упал на брюки доктора, что выдало сильное замешательство Валентина Михайловича, отличавшегося большой аккуратностью.

Прозоров довольно хохотнул, ему льстила такая реакция друга.

– Я и сам, брат, удивлен, как стремительно все произошло! Но, знаешь, ни о чем не жалею, разве только о том, что не сделал этого раньше.

И поверишь ли, Валентин, точно живой воды выпил! Душа поет, себя чувствую, будто двадцать лет долой!

– Вот то-то и оно, что двадцать лет! Ведь ты ей в отцы годишься, ровесница она Варваре! Такая разница в летах!

– Не боюсь я этого, Маргарита Павловна девушка разумная и добропорядочная!

Доктор с сомнением покачал головой.

– Послушай, Платон Петрович, я, конечно, понимаю, седина в бороду, бес в ребро.., молодая девушка и все такое.., в уме помутилось.., не совладал… На зачем жениться?!

– А! Так я и знай – без злобы ответил Прозоров. – У всех дурное на уме, ну и я было попался, но вовремя одумался! Ничего не было, если хочешь знать! Влюблен я, влюблен!

И хочу повести Марго под венец, как честный человек!

– Ну да, да! – продолжал сомневаться доктор. – А дети что скажут?

– Вот вопрос вопросов! Не знаю, как и подступиться. Вероятно, Варваре не понравится, хоть и подруги они.

– Именно поэтому и не одобрит, – резонно заметил доктор. – Женщины как-то по-другому мыслят в подобных вопросах. Однако, может, все это и неплохо? Во всяком случае, ты знаешь ее с детства, можно сказать, сам и вырастил себе жену, как цветок на клумбе!

Оба рассмеялись и продолжили дегустировать коньяк в клубах папиросного дыма.

На самом деле Прозорова очень волновала реакция дочери. Он чувствовал, что Гривиным не понравится его решение. Конечно, тут будет и ревность, и соперничество за влияние, но главное – наследство, которое придется делить. При мысли о завещании он поморщился, как от зубной боли. Но выхода не было, надобно ехать в Цветочное, самому везти новость.

Маргарита продолжала жить у Аграфены Тихоновны на Васильевском. Прозоров приезжал каждый день навестить невесту. Аграфена Тихоновна, так же как и Литвиненко, заподозрила Прозорова в дурном поступке по отношению к сироте. Она, конечно, обрадовалась, когда услышала из уст Платона Петровича о благородном желании жениться на своей бедной воспитаннице.

– Да сохранит вас Господь, батюшка, – всхлипнула старуха и смущенно отвернулась. – Не уберегла девку!

Прозоров понял ее мысли и прямо, без околичностей заявил:

– Маргарита Павловна чиста перед Богом и своей совестью. Она, как всякая добропорядочная девушка, может смело одеть под венец белую фату, символ целомудрия!

– Ох, прости, батюшка Платон Петрович, прости и ты, Маргошенька! Я тут слезы распустила, так это от радости, что все так славно получилось! Вот, детонька, родители твои с небес сейчас смотрят да радуются, какое счастье привалило их бедной девочке! И все ты, благодетель! – Тут она совсем разрыдалась и бросилась на грудь Прозорову, который не знал, куда деваться от смущения и досады.

После разговора с доктором и объяснений со старухой, Прозоров стал еще больше бояться встречи с дочерью и ее мужем. Они, верно, будут мыслить так же, поэтому визит в Цветочное все откладывал. Но медлить до бесконечности было невозможно, так как подобные новости разлетаются, как на крыльях ветра, и никак нельзя было допустить, чтобы посторонние люди принесли эту важную весть в виде грязных слухов и сплетен.

Поэтому в конце концов решено было ехать, и вместе с Маргаритой.

Варвара Платоновна находилась в гостиной, когда услышала шум подъезжающего экипажа, и чрезвычайно удивилась, увидев отца и подругу. Инвалидная коляска, которой она управляла теперь очень ловко, быстро поехала навстречу гостям.

– Папа, милый, отчего не дали знать, что за экспромт?

– Проказница, ты уже не рада видеть родного отца? Мы с Маргаритой Павловной вторглись в ваше гнездышко и нарушили ваше уединение? – смеясь, сказал Прозоров и нежно поцеловал дочь.

Наклонясь к ее лицу, он отметил здоровый блеск глаз, спокойствие и умиротворенность. Господи, только бы Дмитрий смог сделать ее счастливой! Как, однако же, жестока судьба, у бедной Вари никогда не будет ребеночка! Правда, может такое случиться, что порадуется он не внуком, а собственным сынком?

Прозоров старался до поры до времени гнать от себя эти сладостные мысли. Но чуткая его дочь сразу поняла, что отец приехал не только просто навестить молодых.

Послали за Гривиным. Управляющий тотчас же примчался, не скрывая радостного удивления от визита тестя и подруги жены. Когда суматоха через некоторое время улеглась, подошло и время обеда. Все собрались в столовой за овальным столом, уставленным фамильным серебром. За окном вечерело, быстро таял короткий зимний день.

Варвара приказала зажечь лампы и свечи на столе Беседа лилась непринужденная и легкая, обсуждали дела в мастерских, сплетничали о столичных знакомых, перебирали мелкие милые домашние подробности. Марго видела, что Прозоров доволен тем, как живут Гривины, как ладят меж собой. Но внутри его чувствовалось напряжение, он готовился к решающим словам Еще по дороге они уговорились, что Платон Петрович скажет все сам. И теперь Марго ждала этого ежесекундно.

Обед подходил к концу. Подали кофе, пирожные и папиросы. Гривин размяк и с наслаждением курил, откинувшись на стуле. Прозоров повертел свою папиросу в руках, но потом передумал и произнес:

– Рад, дети мои, рад за вас! Чувствую, хорошо живется вам тут! Может, и вы за меня порадуетесь?

– Что же вы хотите такого приятного о себе сообщить нам, дорогой Платон Петрович? – дымя, спросил зять.

– А то, мои дорогие, что я собрался жениться! – выдохнул Прозоров.

Повисло гробовое молчание. Марго опустила глаза, избегая встретится взглядом с будущей падчерицей. Но Варя смотрела на отца. Ее с детства преследовал страх отцовой женитьбы. Она заранее ненавидела любую женщину, которая могла бы встать меж ней и отцом. Последнее время Варя почти уже не боялась – все-таки возраст! И вот тебе новость!