До тех самых пор, пока не появились монахини, благослови их господь.
- Потому что им в долг верят, - огрызнулся Фэкси, потрясая кулаком перед физиономией хозяина. Слезы мгновенно, как по волшебству, высохли. Давали бы мне денег, а не прятали их, так во все бы дни недели получали бекон и капусту. Я служил денщиком у людей не чета вам. Скупиться надо было поменьше, старый хрыч, а теперь, нравится вам или нет, денежки уплывают на лекарства да на джейесовку да на ночные горшки. Вот вам и все от них удовольствие под конец жизни.
- Ну успокойся, успокойся! - остановил его отец
Ринг. - Что-нибудь ты непременно получишь, хотя и не заслуживаешь. Я беру на себя смелость записать на его долю сотню, мистер Девере. Вы мне не откажете в этом?
- Сотню бы ему горячих девятпхвостой плеткой, - проворчал старик. Хорошо, вам я не могу отказать, отец мой. Так и быть... Чтоб ты подавился, - добавил он человеколюбиво, обращаясь к Фэкси.
- Я задержу вас еще ненадолго, мистер Девере, осталась только Джулия.
- Джоан, отец мой.
- Я хотел сказать, Джоан. Да, конечно, Джоан. Или малыш... знаете, о ком я. Это был мальчик? Честное слово, совсем память слаба стала.
- Нет, не будет ей ничего, отец мой, - твердо объявил Девере, откидываясь поудобнее на подушки и отворачивая лицо к окну.
- Как так? - возмущенно закричал Фэкси. - Родной дочери?!
- Тебя это вовсе не касается, Доннел, - отрезал Девере, - И вообще никого не касается.
- А вот тут вы не правы, мистер Девере, - запротестовал отец Ринг, бросая на больного усмиряющий профессиональный взгляд. - Уверяю вас, тут вы не правы Какие бы у вас ни были маленькие несогласия, какое бы огорчение она вам ни доставила когда-то, не время вспоминать про них сейчас.
- Я не дам ей ни полпенса, отец мой, - твердо повто рил Девере.
- Ну, в конце концов, мне все равно. Что останется может пойти церкви.
- Господь, смилуйся над нами! - воскликнул Фэкси воздевая руки.- Кому пироги да пышки, а кому синяки да шишки!
- Замолчишь ты наконец! - оборвал его отец Ринг - Послушайте, мистер Девере, я понимаю ваши чувства прекрасно понимаю, но вы поступаете неправильно Знаете, что станут говорить люди? Известно вам, кагой недобрый у нас народ в городе? Пойдет слух что на вас влияли, мистер Девере. Ведь все завещание могут счесть недействительным из-за какой-то... скажем сотни двухсот... Словом, из-за пустяка.
- Это мое завещание, отец мой, а не ваше - с HP ожиданным достоинством проговорил Девере - Я готов объявить вам свою волю, а Доннел у нас за свидетеля Все остальное, кроме нескольких фунтов, я отказываю церкви, а эти фунты пойдут на уход за фамильным склепом. Девере - старинная семья, добавил он со сдержанной гордостью,- влиятельная была семья в свое время, и я бы хотел, чтобы о могилах позаботились ког да меня не станет.
К вечеру того же дня завещание было подписано и со Держание его сделалось предметом толков всего города.
Многие осуждали Девере за жестокость и бессердечие; другие (и их было еще больше) осуждали отца Ринга за алчность. Фэкси под завещание получил кредит и явился домой пьяный в стельку, в весьма воинственном состоянии духа, убежденный, что хозяин умер, а священник обманом отнял у него наследство. Монахини не впустили его в дом, и он ночевал на соломе во дворе у Керни. Посреди ночи он проснулся и завыл, как пес, потерявший хозяина.
Но Девере и не думал умирать. Благодаря заоотам монахинь он начал на глазах поправляться. На столике около кровати у него стоял колокольчик и, как только ему делалось скучно, он звонил, вызывая сержанта в юбке чтобы та посидела с ним. Он очень ее полюбил и то и дело звонил в колокольчик, стоило ему вспомнить какую-нибудь новую подробность из истории рода Деверё Когда он уставал говорить, он держал ее за руку, а она читала ему вслух очередную главу из "Подражания Христу" или "Жития святых".
- Какие прекрасные сочинения, сестра,- проговорил он однажды, поглаживая ее руку.
- Само собой, ничто с ними не сравнится,- подтвердила сержант в юбке.
- Прекрасные сочинения, - вздохнул Девере, и вид у него был задумчивый.- Не упускаем ли мы в жизни многого, сестра?
- Ах, мистер Девере, упускать-то упускаем, но господь нам воздаст потом - вот на что мы надеемся. Если готгнпе светит нам в этой жизни, в той нас ждет мрак.
- Мне бы хотелось немножечко солнышка и в этой жизни сестра,- сказал Девере.- Вы очень ко мне добпы и я помянул вас в моем завещании.
Он очень много толковал про свое завещание и даже намекнул, что подумывает изменить его в пользу монахинь Вот только отец Ринг не одобрит, человек он решительный. А к поверенным Девере никак не может проникнуться симпатией с тех пор, как они начали забрасывать его письмами. Никак ему не забыть о грубости некоторых писем. По временам он очень оживлялся и как-то даже попросил сержанта в юоке почитать ему какой-нибудь роман миссис Брэддон, уж очень ему нравится, как она пишет.
- Вы мне, наверное, еще одну такую бутылочку дадите, сестра? - спросил он как-то раз.- И заодно коечто еще.
- С удовольствием, мистер Девере. Что вы хотите?
- Да вот, - сказал он застенчиво, - мне бы немножко маслица для волос, если позволите. Без него у меня волосы плохо лежат. И я люблю душистое.
Она принесла масла и напомадила ему волосы, а он умиленно взирал на нее и нахваливал ее руки. Красивые и ласковые, говорил он. Потом она дала ему зеркало, и он так расстроился при виде своего отражения, что слезы выступили у него на глазах.
- Ну-ну, - сказала она бодрым тоном, - чего там, такой красивый, видный мужчина!
- Когда-то я и вправду был очень красивый, сестра, - печально заметил он. - Меня считали красивейшим мужчиной в городе. Прохожие останавливались и смотрели мне вслед. Щеголь Девере - вот какое мне дали прозвище.
После чего он попросил ножницы, чтобы подстричь усы.
Смерть его явила собой прекрасное и поучительное зрелище: монахини стояли по обе стороны от умирающего и молились до последней минуты, и, когда они сложили ему руки и закрыли глаза, сержант в юбке спустилась в кухню и там хорошенько всплакнула.
- Тяжелая наша жизнь, - сказала она молодой монахине. - Ты к ним успеваешь привязаться, а они либо поправляются, либо умирают у тебя на руках - и так и так ты их больше не видишь. Старый пес околеет, и то жалко, а ведь он был такой благовоспитанный старый джентльмен, упокой господь его душу.