- За воротами я подожду, около заплота притулюсь, - бормотал он, затягивая опояску.

- Вместе пойдем, - начал было решительно Козырь, но Филька решительно заявил:

- Нет, Семен, не хочу я тебя в это дело втягивать, спасибо, ты помог мне, а уж кончать буду я один... Мой конь - мой и воз! Для ча тебе на рожон лезть: может, засыплюсь я, так ты в стороне будешь...

- Вдвоем-то оно славней бы, лучше было, - нерешительно замялся Козырь.

- Чего там лучше! Один управлюсь... Ну, ты выпусти меня из калитки!

Осторожно, не производя ни малейшего стука, Козырь и Филька вышли в сени и прокрались к калитке. Разговаривать теперь было некогда. Козырь молча выпустил товарища на улицу, запер за ним дверь и вернулся в свою квартиру...

Выйдя на улицу, Филька огляделся и облегченно вздохнул: улица была погружена в глубокий сон и никто не мог заметить его выхода из дома Шумкова. С левой стороны около ворот намело высокий сугроб снега; сюда-то и направился Филька. Спрятавшись в сугроб, он стал терпеливо поджидать свою жертву.

...Время шло. На востоке забелела полоска зари. Кое-где, в соседних домиках замелькали огоньки. Зимний день на начинался.

Филька успел порядочно продрогнуть в своей засаде, прежде чем его чуткое ухо уловило скрип шагов и возню на дворе.

- Должно, лошадь запрягает, - подумал Филька.

Прошло еще с полчаса и ворота растворились. Шумков вывел лошадь на улицу и повернулся притворить за собой ворота. Он, как это и предвидел Козырь, собрался на базар, чтобы пораньше перехватить подгородних крестьян и задешево купить у них кой-каких продуктов для лавки, корыстолюбие прасола погубило его.

Филька, убедившись, что никто из домашних не провожает его, решил действовать сейчас же. Улица была по-прежнему пустынна. Шумков, приперев ворота, сел в кошевку, и не торопясь стал разбирать вожжи. В эту минуту страшный удар по затылку вышиб его из памяти. Он бессильно повалился на дно кошевки и хрипло застонал. Железная рука Фильки сжала горло несчастной жертвы и... Приговор шайки "мертвая голова" был исполнен. Убийца хладнокровно уселся на труп и шевельнул вожжами. Отъехав две, три улицы, он остановился среди пустынного переулка, вдоль которого тянулся высокий забор, выбросил свою жертву в снег и погнал лошадь.

14. НЕРАСКРЫТАЯ ТАЙНА

Выкинув свою жертву в снег, Филька минут через 10 бешеной езды по улицам Томска, натянул вожжи и сдержал коня. Он чувствовал себя в полнейшей безопасности. Свидетелей страшного дела, совершенного им не было; оставалось только спрятать следы преступления - разделаться с лошадью. С этой целью Филька повернул за исток и, проехав ряд глухих переулков, остановился перед большим деревянным домом в два этажа. Заведя лошадь во двор и привязав ее над навесом, он поднялся в на крыльцо. Здесь ему встретился высокий широкоплечий татарин в бешмете нараспашку. Это был хозяин дома. При виде Фильки, он быстро окинул его пристальным взглядом маленьких раскосых глаз, полных хитрости и холодного жестокого блеска.

- Здорово, Ахмет! - протянул ему руку Филька.

- Здорово, здорово, знакомый! Ходи комнатам, - гостем будешь отозвался Ахмет, мысленно задавая себе вопрос: зачем это пожаловал к нему Филька. Они были знакомы не со вчерашнего дня и Ахмет неоднократно реализовал плоды ночных экспедиций Фильки и его товарищей.

- В комнату после пройдем, а теперь айда на двор - дело сеть, возразил на приглашение Филька.

- Какой такой - дело, - насторожил свое внимание татарин.

- Конь с упряжкой! - хлопнул его по плечу Филька.

Специальностью Ахмета была скупка и перепродажа краденных лошадей.

- Ну, идем, знакомый - смотреть будем!

Они спустились с крыльца и подошли к лошади. Ахмет, обнаружив глубокое знание дела, принялся осматривать лошадь, упряжь, кошевку. Филька молча следил за его манипуляциями и, наконец, не вытерпел.

- Слушай, князь, нечего нам время зря терять. Дорого я тебя я не возьму. Говори прямо, сколько дашь!

- Смотреть надо мало-мало... потом сказывать будем, - уклончиво ответил татарин.

- Вот, чертова лопатка! - обругался в душе Филька, которому было безразлично - за сколько бы не продать лошадь, лишь бы поскорее с рук сбыть. - Чего там смотреть! Давай четвертной билет, и дело с концом!

Татарин щелкнул языком и удивленно посмотрел на Фильку. Лошадь с упряжкой на его взгляд стоила рублей двести.

- Четвертную дать можно... отчего не давать... Давать будем. Ходи, знакомый, комнатам - магарыч пить будем! - спешил согласиться на столь выгодную сделку Ахмет.

- Только ты, слышь, коняку этого у себя не держи! - многозначительно заметил Филька. - Дело серьезное может быть. Оттого и отдаю задаром!

- Зачем держать, Иркутск отправлять будем... шерсть красить будем... гриву менять будем. Бумагам написать - все по форме! - бормотал Ахмет, быстро выпрягая лошадь. Обычные приемы конокрадов, употребляемые ими с целью изменить внешний вид лошади, заключался главным образом в искусственной подделки масти, в перегибе гривы на другую сторону, в наложении фальшивых клейм. Все эти приемы и многие другие с успехом применялись Ахметом в его операциях с лошадьми. Был у него и человек, бывший полицейский писец, прогнанный со службы за пьянство, который аккуратно и за дешевую цену изготовлял "бумаги" - т.е. фальшивые удостоверения на продажу лошадей.

Дело было поставлено на широкую ногу.

Проводив Фильку, Козырь не ложился больше спать. Он погасил лампу, закурил папиросу и уселся около окна, прислушиваясь, не выходит ли Шумков.

Когда Шумков наконец уехал, Козырь разбудил Ольгу и велел ей поставить самовар. Время было около шести часов. Начало светать. Поставив самовар, молодая женщина начала растапливать печь, искоса посматривая на своего благоверного. Сенька был пасмурен и молчалив и только за чаем лицо его несколько прояснилось и он довольно-таки ласково заметил:

- Вот что, Оля, возьми-ка себе в память, никому не говори, что у нас ночью был Филька... Поняла? Боже тебя сохрани проболтаться!

- Ну вот еще выдумал! С кем я буду разговаривать, разговоры-то... Знаешь сам - не охотница до пересудов! - просто ответила Ольга.