- Готово дело. Пожалуйте уговоренные!
Егорин вынул ей 25 рублей.
- Молодец, Катька! Сенька, - продолжал он, - иди сюда. Напился наш гость до чертиков, тащить его надо!
Соединенными усилиями Егорин и Козырь подняли отяжелевшее тело Василия Ивановича и вынесли на крыльцо.
Кое-как усадив в коробок грузную и мотающуюся фигуру, Егорин пошептавшись о чем-то с тетенькой, уселся сам, поддерживая рукою своего спутника. Когда они, незамеченные под покро-вом ночной темноты, выехали за ворота, Сенька спросил:
- Куда везти-то.
Знамо дело к томи...
4. БЕСКРОВНАЯ ЖЕРТВА
Темные глухие переулки болота остались позади. Город спал. Был уже третий час ночи - время, когда не только томские обыватели, но и стражи общественной тишины и спокойствия мирно покоятся в объятиях морфея. Нашим героям удалось поэтому благополучно миновать, не встретив никого, главные улицы города, Василий Иванович не обнаруживал никаких признаков жизни.
Оставив вправо от себя темневшееся здание завода Андроновского, они выехали на пустыри, которые тянулись по правому берегу томи. Здесь было глухо, темно и мрачно. Ветер уныло шумел в придорожном чахлом березняке.
Дорога делала поворот и, оглянувшись назад можно было видеть ряд мутных огоньков вдоль набережной и слабый свет электрических фонарей в центре города.
- Свороти ка в строну, Семен, - нарушил молчание Егорин, когда они поравнялись с длинным рядом дровяных штабелей, - место здесь самое подходящее...
Коробок запрыгал по кочкам и пням пустыря.
- Остановись тут!..
Они вытащили безмолвную фигуру Василия Ивановича и положили на землю.
Первым долгом Егорин обшарил карманы своей жертвы, вынул бумажник, связку ключей и, затем, отойдя в сторону, бросил вполголоса: "действуй!.."
Семен крякнул, достал удавку и низко наклонился над лежащим на земле.
Минуты три все было кругом тихо, слышно было только тяжелое дыхание Козыря, потом пронесся легкий хрипящий стон и все было кончено...
- Пошла душа в рай, только хвостиком завиляла, - вырвалось у Козыря, он присев на корточках около трупа, нащупал сердце, которое еще содрогалось предсмертными конвульсив-ными толчками.
- Кабы не подмоченный он был, здорово пришлось бы повозиться: шея-то толстая, как у быка.
- Ну давай, - подошел Егорин, - раздевай его... Все сымай как есть догола, чтобы потом по одежке не узнали.
- Для чего одеже-то пропадать - одежда добрая, - запротестовал было Козырь, но Егорин грубо оборвал его:
- Делай, что приказано! Что тебе, черту полосатому, из-за лопатины да "засыпаться" охота!..
- Ну, а "стукольцы" (часы) как же. Неужели им пропадать зря...
- Сказано тебе, сымай все! Связывай в одну кучу, клади в коробок, а его, - продолжал Егорин, кивнув головой на полуобнаженный, смутно белеющийся в темноте труп, - отнести в реку надо!..
Козырь проворчал что-то про себя, но, тем не менее принялся исполнять сказанное...
Когда одежда была уложена в коробок, они взяли свою жертву за руки и за ноги, и потащили к реке. До берега было сажень десять, нашим героям пришлось порядочно повозиться, прежде, чем они достигли его. Страшная ноша тянула руки. Ноги их спотыкались о кочки. Берег кончался крутым обрывом, у подножия которого глухо и таинственно шептались волны.
- Кидай, что ли!
Сделав последнее усилие, они раскачали труп и бросили его вниз.
Послышался всплеск воды. Темные бесстрастные волны приняли несчастную жертву и с тихим рокотом сомкнулись над ней. Так была похоронена на дне реки в темную осеннюю ночь молодая, злодейски загубленная жизнь!..
- Ну, а теперь в город, - заговорил Егорин, когда они пошли обратно к лошади, привязанной к дровяному штабелю, - до утра у меня побудешь, а утром чуть свет на вокзал и удирай из Томска. Деньги у тебя и паспорт будут, с ними ты не пропадешь.
Обратное их путешествие также прошло благополучно: никто им не попался навстречу. Не доезжая немного до городских построек, Егорин вышел из коробка, нашел около дороги большой камень, завязал его в узел с платьем убитого и все это также бросил в Томь... Козырь только вздохнул, видя, как исчезло в волнах томи это последнее напоминание о их жертве...
- Езжай, Семен, - замели следы!..
5. В ОДНОМ КЛУБЕ
Полночь... Залы ж-а клуба полны народа. Вверху, где помещается танцевальное зало, гремит музыка. В буфете - народу - ступа непротолченная. Сегодня один из танцевальных вечеров. В осеннее время все такие вечера, устраиваемые клубами, посещаются особенно охотно. Зимний театральный сезон еще не начался и скучающим томичам некуда девать свое время, но пройдем мимо ярко освещенных залов, минуем буфетную комнату, наполненную людьми, "чающими движения воды", спустимся в игорные комнаты.
Здесь душно, жарко, трудно дышать от табачного дыма. За зеленым сукном игорных столи-ков мы увидим людей - бледных, с изможденными лицами, на которых наложил свой отпечаток результат долгих бессонных ночей. Мы увидим людей со слабыми и нервными движениями, собирающих свой выигрыш и в порыве злобы рвущих, карту, которая была бита.
- Семьдесят пять рублей в банке! Сколько вам угодно!
- Ва-банк!
- Рискуете, молодой человек - получайте!
- Дайте открытую.
- Извольте!
- Купите себе!
- Девять!
- Очком меньше, - вырвалось из уст остальных игроков.
- Вам полтораста.
- Десять.
- Вам сто сорок.
- Четвертная.
- Сто пятнадцать.
Высокий сухощавый брюнет еврейского типа, одетый по последней моде, с золотой цепоч-кой, пущенной по жилету, нервно пожимая плечами и тихо, словно конфузясь, протянул руку к отыгранным картам.
- Ворожит, - саркастически заметил кто-то.
- Пятьдесят рублей!
- Вы.
- Остальные!
Банкомет, сдержанно глубоко вздохнув, вытянул слегка левую руку и сохраняя серьезный, невозмутимый вид, продолжал метать.
- Девять!
- Ваша, - молодой человек, почти юноша, с лицом, побледневшим от внутреннего волнения, быстро вынул из кармана своего пиджака бумажник и отсчитал нужную сумму.
- Триста в банке! - ровным голосом произнес банкомет. В это время сквозь стену наблюдателей и "мазчиков", осторожно пробрался клубный лакей и, слегка прикоснувшись к плечу молодого человека, - так неудачно поставившего шестьдесят пять рублей, произнес: